Незадолго до ностальгии - Владимир Очеретный

— Кажется, они и вправду хотят, — проговорил он негромко, вернувшись к Кишу, — ну, сам понимаешь…

Киш терпеливо ждал продолжения, но вдруг на этом интригующем моменте из-за ворот раздался звук автомобильного клаксона.

— О, приехали! — обрадовавшись, Марк вскочил, возбуждённо потёр ладони и, нацепив свои тёмные очки, энергично зашагал к воротам.

Во двор вкатился белый фургон с красной надписью «Праздник всегда с тобой!», за ним ещё три легковых автомобиля. Из них высыпали люди — с десяток парней и девушек. Одни стали что-то выгружать из фургона, остальные последовали за Толянычем, который указывал им места на лужайке и давал какие-то пояснения, потом все вместе скрылись в доме. Машинально проводив кавалькаду взглядом, Киш прошёлся по террасе и панибратски похлопал один из сосновых стволов.

Пока он мог констатировать тупик — безнадёжный такой тупичище. Разговор с Толянычем вместо того, чтобы что-то прояснить, ещё больше всё запутал — загадок только прибавилось. Разговор на Воздвиженке оказался случайностью и поэтому не давал новых зацепок. Несомненная встреча на Староместской площади превратилась в галлюцинацию. И, кажется, зря он брякнул про то, что движения одного из проводивших дефенестрацию, показались ему знакомыми…

Марк вернулся минут через десять, а то и все двадцать — Киш к тому времени свойски разлёгся на диванчике, заложив руки за голову, для удобства поставив поближе пепельницу и иногда приподнимаясь на локте, чтобы сделать ещё один глоток.

— Держи — дарю! — в воздухе мелькнуло что-то красное, и на живот Киша упал прямоугольник ткани. — Времени осталось мало, — деловито сказал Толяныч, плюхаясь на диванчик, — нам надо с тобой к чему-нибудь прийти. Ты сегодня мой спарринг-партнёр, так ведь?

— Так, — подтвердил Киш, снова приводя себя в вертикальное положение и разворачивая подарок. — Что это?

Футболка. Чёрные буквы.

— Перед тем, как надеть, — Марк говорил, как о чём-то незначительном и обыденном, — загадай желание. И если твои помыслы чисты, «Однажды это случится».

— Спасибо, — Киш не сводил глаз с футболки. — Это та самая, да? — он быстро взглянул на Толяныча. — Значит, это был не глюк и не сон? И как же теперь всё объяснить?

— Я думал об этом, — голос Марка был нарочито небрежен, — и у меня получился только один вариант. Вот тебе подсказка: Хорватия, вечер на террасе, восхитительный закат над Адриатикой, новости из Праги и жгучее сожаление, что меня нет на месте событий. Очень яркое воспоминание — очень. Сочное, не затёртое — практически как новенькое.

— Ты хочешь сказать…

— Если у тебя есть версия получше, готов выслушать. Но, похоже, мне не только зачистили лишние фрагменты, но и кое-что добавили.

— Неужели они уже научились это делать? — потрясённо спросил Киш, не сводя взгляда с невозмутимого лица Марка. — Но…

— А что тут такого, строго говоря, невероятного?

— В общем-то ничего, — вынужден был признать Киш. — В сравнении с изобретением кино — сущие пустяки. Но теперь каждая голова превратится в отдельный кинотеатр — такое начнётся!..

— Ну что там начнётся, — скучно возразил Толяныч, — всё будет как всегда, только чуть-чуть иначе. Многие будут даже счастливы, вспоминая, какую замечательно яркую жизнь они прожили. Вместо реального отпуска в Хорватии — поход в ментальный кабинет. Дёшево и сердито. Расстояние потеряет значение — цены на билеты одинаковы во всех направлениях. Шикарные беседы коллег в понедельник: «Ты где был на выходных?» — «Ходил под парусом на Карибах, а ты?» — «А я поднимался на Эверест! Потерял пять килограммов, но за ночь опять набрал». Ещё года два-три и возникнет целая индустрия — в ней будут вращаться триллионы. Люди станут изощряться в авантюрах, чтобы потом продать свои воспоминания. Хорошая визуальная память станет одним из важнейших качеств для карьеры. Уникальные воспоминания будут выставлять на аукционах. Одно только сексуальное направление чего стоит — секс с самыми красивыми женщинами и мужчинами мира! Покупные воспоминания будут даже ярче, чем реальные. На них возникнут авторские права, и появится сегмент пиратского контента воспоминаний. Для профилактики правонарушений кое-кому будут внедрять воспоминания о годах, проведённых тюрьме. Короче, скучно не будет. Но что в этом неслыханно нового — чего ещё не было под луной?

— Ничего, — согласился Киш. — Только масштабы, а так… Но вот это твоё воспоминание о Хорватии — тебе с ним как? Не чувствуешь дискомфорта? Или искусственности?

— Хм, — Марк на секунду прислушался к своим ощущениям и тряхнул головой. — Да нормально, никаких неудобств. Не с чем сравнивать, но, кажется, качественная подделка. Это приятно — люблю качество. Вот только яркость слегка выдаёт — какое-то слишком свежее оно получилось. Немного перестарались, с кем не бывает.

— А почему Хорватия?

— Ну, это совсем просто: я там бывал шесть или семь раз. Хорошая платформа для добавления ещё одного воспоминания. Вот если бы мне подсунули Антарктиду…

— Получается, — продолжал допытываться Киш, — если бы не наш разговор, ты мог бы вообще никогда не обнаружить подделку? Но это же многое объясняет! Что если ты решил использовать нашу встречу на площади как якорь памяти? На такой вот случай? Никто в мире не знает, что мы видели друг друга в Праге — мы даже не подходили друг к другу. Ты решил сделать вид, что меня не узнаёшь, чтобы потом, если дело закончится дементализацией, я мог тебе о нашей встрече рассказать. Может такое быть? И тогда, по-видимому, у тебя есть и другие якоря — тебе нужно просто их поискать!

Толяныч пожал плечами, не отрицая и не соглашаясь.

— Хорошая идея, Киш, — произнёс он негромко. — Но есть ещё одно «по-видимому». По-видимому, меня всё-таки решили убрать. И это уже интересно.

— Почему? — опешил Киш. — С чего ты взял? Что я такого тебе сообщил, из чего можно было сделать такой вывод?

Марк задумался.

— Не знаю, как тебе это объяснить, чтобы не выглядеть сумасшедшим. С юристом мне было бы проще — проще объяснить, я имею в виду. Но ты не юрист.

— Звучит как обвинение, — Киш усмехнулся. — Да, я не юрист, а какое…

— Но, по крайней мере, ты ведь в курсе, что миром правят юристы?

Киш неопределённо пожал плечами:

— Отчасти, наверное, так и есть. Но помимо юристов есть ещё и…

— Миром правят юристы, — веским тоном учителя, наставляющим не очень сообразительного ученика, повторил Толяныч. — Так было от начала времён, так происходит сейчас, так будет до конца. Возьми любую религию и увидишь, это — ничто иное, как юридическая система. Страшный Суд, наказание, воздаяние, раскаявшиеся грешники-преступники — что это, по-твоему? Это всё юридические термины, ты не замечал? Кем, по-твоему, были древние жрецы?

— Хм, — Киш кашлянул. — Вообще-то звучит красиво: жрецы — это юристы древности, а теперешние юристы — это современные жрецы. Но…