ДНК миллиардера. Естественная история богатых - Ричард Коннифф

Если Бленем – витрина, набитая трофеями, то она была создана, чтобы прославлять победы не только на военном, но и на интимном фронте. Это храм Марса и Венеры, шимпанзе и бонобо. На потолке огромного холла высотой 65 футов изображен Джон Черчилль в доспехах воина, преподносящего дары победы Британии. Там также висели девять картин, авторство которых приписывается Тициану. На полотне «Любовь богов» изображены «взволнованный Плутон… обнимающий Прозерпину, жадный Аполлон, схвативший Дафну, опьяненный Бахус, щекочущий купидона; все они пышные, розовые и сладострастные» (так описывает это историк Мариан Фоулер). Когда Уильям Хэзлитт посетил дворец в 1820-х годах, его тронули (не меньше, возможно, чем Стречи после него) «пурпурный свет любви, густой румянец, восхищенные взгляды, поцелуи неувядаемой сладости», а особенно купидон, «который вполне мог бы перевернуть мир». Фоулер пишет:

«Как и воинственного вида крыши Бленема, Тициан отражал грубые страсти века, в который был построен дворец: жестокого века секса и насилия, когда не стеснялись проявлять животные инстинкты».

Огромный зал с лестницей олицетворял торжество «распутства и войны». К сожалению, в эпоху королевы Виктории благонравный герцог приказал снять картины и спрятать их в хранилище, где они сгорели при пожаре вместе с «Похищением Прозерпины» Рубенса. Прежде же они висели на стенах как своего рода поощрение разврата (и продолжения рода) будущих поколений.

Дома богачей обычно расположены так, чтобы возвышаться над пейзажем, и так было задолго до Бленема. Масада, большой холм посреди иудейской пустыни, знаменит тем, что там в 66 году горстка повстанцев-иудеев сражалась насмерть с римской армией, но это место вошло в историю еще раньше как образцовое убежище богатого человека. Король Ирод, ненавистный своим подданным иностранец, более двух тысяч лет назад построил здесь свой дворец, который удивительно хорошо сохранился. В старину, чтобы добраться до него, приходилось взбираться по узкой опасной тропе на четырехсотметровый утес, рискуя соскользнуть в пропасть или подвергнуться прицельному обстрелу сверху. Затем нужно было пройти через хорошо укрепленные ворота на огороженную вершину утеса. Но и тогда до Ирода оставалось еще приличное расстояние. Его дом был защищен обширной зоной складов, представлявшей собой многочисленные ряды сосудов с маслом, зерном и другими продуктами. Под землей в скале были сделаны огромные ниши-цистерны на случай осады, также снабжавшие водой баню Ирода. Сам дворец, уходивший на три этажа под землю, был вырублен в северном склоне утеса, словно капитанский мостик громадного корабля. С него было видно всю пустыню до Мертвого моря, и по дороге от Иерусалима сюда не проскользнула бы незамеченной и мышь. Стоя на балконе и наблюдая за парящими в восходящих потоках воронами, Ирод, должно быть, чувствовал себя если и не во главе своего вздорного народа, то, по крайней мере, в безопасности от него.

Богатые любят жить на вершинах холмов, утесах над заливом или в пентхаузах с видом на Центральный парк. Они также любят иметь запасной выход или подземное убежище на тот случай, если мир сойдет с ума. Современные технологии упростили задачу создания новых Масад в уединенных местах. Один архитектор показал мне построенный им замок на продуваемой всеми ветрами вершине в Скалистых горах, куда его клиент добирается на вертолете, а пропан для малошумных генераторов доставляется на грузовиках по двадцатикилометровой грунтовой дороге.

Особая притягательность таких домов заключается в том, что они дают ощущение безопасности вместе с приятным видом на многие мили вокруг. Согласно «теории панорамы и убежища», которую развил английский географ Джей Эплтон в своей книге «Переживание ландшафта» (1975), люди биологически предрасположены к выбору таких мест, где они оказываются способны «видеть и оставаться незамеченными». Чем дороже дом, тем больше вероятность присутствия в нем архитектурных черт, сочетающих панораму с убежищем: балконы, балюстрады, эркеры, застекленные террасы, купола, башни, веранды, увитые виноградными лозами беседки, решетки, бельведеры.

Между Масадой и «Домом над водопадом», построенным Фрэнком Ллойдом Райтом в 1939 году для владельца магазина в Питтсбурге в качестве убежища на выходные, огромная дистанция. Но и в последнем есть масса укромных уголков, где можно спрятаться, а с расположенных над водопадом веранд открывается захватывающая панорама. Сара Черчилль придерживалась той же великой традиции, когда в молодости делала карьеру в Лондоне. Она взяла себе за правило «внимательно наблюдать за всем, оставаясь в тени» и оставалась верной этой привычке позднее, уже достигнув жизненного триумфа. Первое, о чем она попросила в Бленеме, была уютная комната с эркером.

«Находиться в таком месте, – считает Эплтон, – это все равно что стоять на опушке леса», хотя правильнее было бы говорить об африканской саванне, где примерно 100 тысяч лет назад занимались охотой и собирательством наши предки. Я бывал в таких местах, последний раз это было, когда я, погостив в Бленеме, отправился в дельту реки Окованго в северной Ботсване. Как и многие другие, я почувствовал себя там как дома. (Я имею в виду Ботсвану, к Бленему это относится в меньшей степени.) На небе мерцали созвездия, а я лежал в палатке и прислушивался к отдаленному рычанию львов и жалобным причитаниям шакалов. Утром я стоял, спрятавшись за деревьями, смотрел на заливной луг и пасущихся на нем антилоп и чувствовал себя прекрасно. Однако действительно ли такие древние пейзажи до сих пор влияют на выбор современными богачами места для строительства дома?

Есть волнующие свидетельства того, что мы биологически предрасположены положительно откликаться на природный ландшафт. Так, ученый из университета Texas А&М Роджер Ульрих продемонстрировал, что у людей, смотревших после стрессовых событий видеозапись с успокаивающими видами дикой природы в течение хотя бы пяти-семи минут, отмечаются как значительно менее высокие мышечное напряжение и частота пульса, так и повышенное электрическое сопротивление кожи. Это приносит ощутимую с медицинской точки зрения пользу. Ульрих наблюдал за пациентами, перенесшими операцию на желчном пузыре, и обнаружил, что тем из них, кого поместили в комнату с видом на деревья, требовались гораздо меньшие дозы обезболивающих препаратов, по сравнению с пациентами, находившимися в комнате с видом на кирпичную стену. Пациенты, перенесшие операцию на сердце, имели менее высокое кровяное давление и быстрее поправлялись, если в их палатах были предпочтительно виды ландшафтов с открытыми пейзажами, водой и яркими цветами – чертами окружающей среды, которые сулят пропитание и безопасность.

Жизнь на широкую ногу

Новые свидетельства влияния эволюции на наши представления о среде обитания заставили биолога Гордона Орианса из Университета Вашингтона развить теорию панорамы и убежища. Он назвал ее «гипотезой саванны». Она гласит, что сигналы наличия подходящей среды обитания, жизненно важные в те времена, когда волосатые руки Люси волочились по земле Олдувайского ущелья, сохраняются по сей день как генетическая основа для наших эстетических предпочтений, например, когда Марта Стюарт аккуратно подрезает розовые кусты у своего дома на побережье штата Мэн.

Самая лучшая панорама, согласно гипотезе о саванне, – та, что обещает сытный обед. Это должен быть не просто водопой, а водопой с крупными млекопитающими, театрально пасущимися вокруг него. Чтобы оградить аристократов от их живописного скота, английские архитекторы изобрели остроумное приспособление, которое называется ha-ha и представляет собой низкую изгородь, проходящую по канаве. Оно позволяло животным пастись на полях столь же бескрайних и открытых, как Серенгети. Сторонники гипотезы о саванне утверждают, что мы ценим цветы не только за их красоту, но также потому, что они сулят фрукты и мед. Всякий, кто хоть раз видел великолепные орнаментальные вазы на благотворительных вечерах или на страницах Town and Country, знает, что мы предпочитаем большие и асимметричные цветы, так как именно они содержат больше всего нектара. Цветы и стада пасущихся животных – это в буквальном смысле слова хорошее лекарство. Как голые ивовые стебли для желтых славок, они успокаивают нас, обещая благоприятное будущее.