Божьи воины - Анджей Сапковский

— В корчме мы вам помогли, да? Мы вмешались, да? А теперьсами оказались в затруднении, да? И нам не полагается даже слова объяснения, да?

— Да. То есть нет. Не полагается.

— Тогда я... — Таулер аж захлебнулся, — я...

— Не знаю, что ты. — Амадей Батя, всматривающийся в Самсона,подвел коня с другой стороны. — А я знаю, чего бы хотел. Так вот я хотел быузнать, каким чудом на обманной кости вместо шестерки появляется одно очко.Охотно научился бы чему-нибудь такому, за плату, конечно. Я понимаю, что эточары, но можно ли это сделать? Или, чтобы что-то такое проделать, нужна особаясила? Какая же, интересно было бы узнать.

— Большая! — Прислушивающийся Рейневан наконец дал волюэмоциям. — Огромная! Невообразимая! Такая, что я всерьез сомневаюсь, есть лисмысл...

— Попридержи, — резко осадил его Шарлей. — Слишком многоболтаешь!

— Говорю что хочу и как хочу!

— Я вижу, — фыркнул Беренгар Таулер, — что и меж вами нетединства относительно случившегося. И что в этом отношении дело идет к семейнойсваре. А поскольку мы с Батей не родственники, то отъедем малость в сторонку.Когда вы уже все друг другу скажете, крикните. Решим, что и как,

Оставшись одни, они долго молчали. Рейневан почувствовал,что злость постепенно отходит. Но не знал, как и с чего начать. На Шарлеярассчитывать было нечего, в таких ситуациях он никогда не начинал первым. Конипохрапывали.

— В шулерне, — наконец заговорил Самсон Медок, — произошлото, что должно было произойти. Это было неизбежно. Это должно было произойти...Потому что... должно было. Ничто иное случиться не могло, другой ход событийбыл невозможен. Поскольку другое, альтернативное течение событий предполагалобезразличие. Согласие. Приятие. Одобрение. То, что мы увидели в шулерне,свидетелями чего были, исключало безразличие и бездействие, а значит,альтернативы действительно не было. Случилось то, что должно было случиться. Акости... Ну что ж, кости, в принципе говоря, управляются при падении такими жезаконами. Падают так, как и должны упасть.

Рейневан слышал, как сидящая перед Самсоном девушка тиховдохнула.

— В принципе, — продолжил Самсон, — мне больше нечегодобавить. Если хотите о чем-то спросить... Рейнмар? Мне показалось, что тебячто-то гнетет.

— Одна мысль, — признался Рейневан, сам удивляясь своемуспокойствию. — Только одна мысль. В течение года пражские магики маялись,пытаясь помочь тебе, дать возможность вернуться в свою нормальную форму, в свойнормальный мир, стихию, измерение, я уж и сам не знаю куда. У них неполучилось. Сейчас мы запланировали довольно рискованный поход через Чехию,идем куда-то под Йичин и Турнов, почти к гуситской границе. Потому чтостараемся тебе помочь. После того, что я сегодня видел, меня мучает некаямысль. Нужна ли тебе вообще и в чем-либо помощь? Самсон? Нужна ли тебе,способному изменить расположение брошенных костей, помощь обычных, мало чтоумеющих людей? Нужна ли тебе наша помощь? Необходима ли она тебе?

— Необходима, — немедленно, ни мгновения не поколебавшись,ответил гигант. — И я завишу от нее. Ведь, — добавил он очень тихо и мягко, —ведь оба вы знаете об этом.

Девушка — Маркета — вздохнула еще раз.

— Ладно, — вмешался Шарлей. — Произошло то, что произошло.Знай, Самсон, мне далеко до твоего фатализма. По-моему, от неизбежных событий ивещей очень легко защититься: надо просто их не делать. Точно так же обстоитдело с явлениями, на которые нельзя смотреть равнодушно... достаточно отвестиглаза. Тем более что они оказываются на этом свете скорее нормой, нежелиисключением. Но это случилось и скорее всего, как я вижу, не отменится. Мысделали доброе дело и заплатим за это, ибо за глупость всегда платят. Однако,прежде чем это случится, план будет таков: девушку надо где-то безопаснопоместить.

— Я отвезу ее в Прагу, — заявил Самсон, — К паниПоспихаловой.

Маркета демонстративно дернулась на луке, замурлыкалапо-кошачьему. Самсон не обратил внимания ни на демонстрацию, ни, кажется, нато, что она очень крепко сжимала ему запястье,

— Один ты с ней ехать не можешь, — решил Шарлей. — Чтоделать, поедем вместе. А как быть с Таулером и Батей? Если план добраться доТросок по-прежнему действует, Таулер бы пригодился, он утверждает, что знает,как попасть в замок. Слишком многое ему выдавать нельзя, но факт остаетсяфактом: в шулерне они встали на нашу сторону, и из-за нас у них могут бытьнеприятности. Хунцледер может отомстить. Оба они служат в таборитской армии,знают, кто из значительных гейтманов поигрывал... и проигрывал у Хунцледера...

— Пусть бы каким значительным ни был этот гейтман, —пообещал Рейневан, — его можно осадить. А шулера, если тот поднимет шум, тоже.Потому что против значительных есть более значительные.

— Флютек.

— Угадал. Поэтому все вы поедете в Прагу. А я поеду дальше.К Белой горе.

в котором Рейневан удаляет камень из почки, в награду за чтостановится отцом. В рамках той же награды он дополнительно становится шпионом,со всеми сопутствующими благами.

Белой горой называли лысое взгорье к западу от Праги,неподалеку от остатков монастыря премонстратенсов в Страхове. Основание горыприбывающие к Праге войска неоднократно использовали для разбивки лагеря. Врезультате измученные реквизициями и грабежами жители окружающих деревушекубрались к черту, а район опустел. Армии приходили и уходили, но были у Белойгоры и постоянные обитатели. Богухвал Неплах по прозвищу Флютек облюбовал БелуюГору в качестве своей главной квартиры и учебного центра для гуситскойразведки. Флютек мог бы жить в самой Праге, но не хотел. Столичного города онне любил и боялся. Прага, что ни говори, даже в минуты покоя и порядка былачем-то вроде уснувшего, но непредсказуемого и всегда алчущего крови чудовища.Пражане легко впадали в ярость и взрывались, а во время взрыва были страшны.Для тех, кого не любили.

Флютека в Праге мало кто любил.

Поэтому Флютек предпочитал Белую гору. И тут пребывал.Благодаря тому, что он, Богухвал Неплах, здесь пребывал, название «Белая гора»войдет в историю Чехии, утверждал он, а детей, говаривал он, будут заставлятьзазубривать это название.

Светало, когда Рейневан миновал некогда богатый, а теперьограбленный и опустевший страховский монастырь. Светало, и начинал накрапыватьдождь. Когда он добрался до Белой Горы, утро уже было в разгаре, а дождь полилкак из ведра.

Промокшие стражники у частокола не обратили на него никакоговнимания, часовой у ворот махнул рукой, указывая на площадь. Не расспрашиваемыйникем, он завел коня в конюшню. Сидевшие там люди взглянули на него, никто ни очем не спросил.