Code. Носители - Джон Маррс

Интрижка Зои с мужем Уотсон означала, что и его семье не полагалось выплат, но Карен наравне с теми двумя успела состряпать иск о домогательствах. Муж-де не раз упоминал, что, если пойдет на попятную, прощай работа. Бруно никак не мог понять, почему компания молча это съела. Ведь запись из машины все видели, и он там очевидно находился не по принуждению. И все-таки нет, приняли слова Уотсон на веру и отсчитали ей за то, чтобы держала язык за зубами…

Расходы компенсировали очень просто – отсудили у Бруно дом. Лишили последнего, стаей стервятников дочиста исклевали труп его жизни. Он стал круглым банкротом.

Уотсон не могла знать, что сегодняшний гость в ее доме собирается вернуть украденные деньги до последнего фунта. К вечеру пара миллионов осядет на прорве иностранных счетов, и отследить их уже не удастся. Скоро Уотсон на своей шкуре ощутит, каково это – в одночасье лишиться всех средств и надежды на будущее.

Флик подскочила на кровати и вцепилась в скомканную простыню. Комната вертелась каруселью, а перед глазами стояло окровавленное лицо Шинейд.

Ни с того ни с сего подступила дурнота – поздно легла. Задремала самое большее на час, а затем пышным цветом распустились кошмары, вырвав ее из сна в холодном поту. Флик прижалась затылком к изголовью, успокаивая головокружение.

Вопросы об убийстве Шинейд не давали покоя ни днем, ни ночью. Кто убийца? Зачем дал знать другим носителям, что нашел одного? Думает, в панике ошибутся и обнаружат себя? Шинейд ошиблась? Если так, нельзя наступать на ее грабли. И почему о смерти Карчевски в Сети больше ни слова?

Достав телефон из-под подушки, Флик шатко поплелась в ванную и осторожно прикрыла за собой дверь, чтобы Элайджа не услышал из студии. Затем присела перед унитазом и как можно тише дала волю рвоте, после чего положила на горящий лоб мокрое полотенце. Помогло слабо. Тогда, раздевшись, она встала под чуть теплый душ.

Два дня и две ночи Флик пыталась делать вид, будто в ее сумасшедшем мире не случилось ничего из ряда вон. Если она не была с Грейс или в пабе, так обязательно ехала к Элайдже. О пробежках пришлось забыть, встречать рассветы в одиночестве тоже было опасно. Да, отчасти стала затворницей – зато живой затворницей.

Закрыв воду, Флик вытерлась и спустилась на кухню за клюквенным соком.

Головокружение прошло, но тошнота вскоре снова дала о себе знать – Флик вывернуло прямо в раковину. Она прополоскала рот, и в эту секунду ее как громом поразило осознание.

– Нет, нет! – застонала она. – Господи, только не это!

Навскидку до возвращения Карен Уотсон у Бруно в распоряжении было минут двадцать. Он уже собирался подтвердить перевод, как в этот миг его внимание приковала папка с названием «семья». Любопытство пересилило. Среди прорвы фотографий нашлось видео маленькой Норы в первой электроколяске. Тело в то время еще сравнительно ее слушалось. Она с заливистым смехом нарезала круги, не слыша родительских предостережений.

Второе видео было сравнительно недавним. На нем Уотсон показывала девочке новый дом, «построенный специально без единого порожка» – здесь ее кресло не встретит препятствий. В кадр на секунду попало лучащееся счастем лицо Карен, любующейся, как Нора бок о бок с собакой Луной изучают сад. Гордый взгляд родителя Бруно везде узнает. Он с таким же выражением раньше наблюдал даже за тем, как сын бездельничает. В эту секунду тоска по Луи достигла такой силы, что грозила захлестнуть с головой.

Фото мужа Уотсон застало Бруно врасплох. Он нарочно избегал лица мужчины, с кем жена изменяла и вместе погибла. Видел этого Марка только сверху в машине на той злополучной записи и, надо признать, не таким его представлял. Тут и не пахло мистером Дарси из «Гордости и предубеждения», сражающим горемычных жен наповал своей дьявольской красотой. Мужик оказался довольно заурядный, невысокий и с брюшком.

– Неужто передумал? – раздался голос.

Скопище Отголосков незаметно проникло с заднего двора на кухню. Вперед шагнул юноша в полусгоревшей синей униформе британских королевских ВМС с лоскутами на месте рукавов и штанин. Руки и ноги зажарились до черной корки, кое-где кожа вообще слезла.

– Колеблешься, ведь правда? Этот нормально. Дело-то задумал нехорошее…

Бруно замотал головой, хотя и впрямь колебался.

– Если сдам назад, то для чего тогда все затевал?

– Скажи-ка, убийства вернули тебе жену и сына? Хоть приблизили к этому?

– Нет.

– А удовлетворение после каждого случая долго длилось?

– Недолго.

– Зачем тебе рушить мир Уотсон и Норы? Чего ты этим добьешься?

– Справедливости для Луи.

– Да ничего подобного! Ты с Луи, Уотсон и Норой в одной лодке. Вам пришлось расплачиваться за чужую глупую оплошность. Да, Зои ранила тебя в самое сердце, но ты просто помешался на этом. Отпусти прошлое, живи новой жизнью!

– Да как, если рядом не будет двух самых близких людей?

Вернувшись к планшету, Бруно просмотрел остальные папки и под конец открыл одну с названием «юр». В ней хранилась переписка Уотсон с адвокатами… и другая, Зои с Марком, которую откопали частные ищейки и о которой Бруно понятия не имел.

В ней не оказалось ни одного признания в чувствах и намеков на уход из семьи. Связала их на деле не похоть, а общее на двоих горе – недуги детей. На фоне партнера оба мнили себя никудышными родителями. Зои сетовала, что ей в «мужской клуб» Бруно и Луи путь закрыт, а Марк считал себя в доме третьим лишним. Домогательствами с ее стороны тут и не пахло. У них были настоящие отношения.

Дата создания папки не оставила сомнений: Уотсон с самого начала знала правду и все равно выдвинула обвинения в домогательствах. Выплат добилась, чем пустила Бруно по миру. Только узнав ее поближе, он понял: это было сделано из добрых побуждений, чтобы беззащитной дочке никогда не пришлось печься о деньгах. Поступил бы он сам ради Луи иначе?

Уотсон не имела цели разлучать Бруно с сыном – то был случайный побочный эффект. Внезапно его озарило. Завеса тумана развеялась, будто выключили дымовую машину. Да и презрение к Зои с Марком медленно сменилось чувством жалости. Бруно-то живой, имеет ребенка, а они уже покойники…

Тут и родилось окончательное решение. Отменив перевод, Бруно закрыл банковское приложение и вытер глаза. Плевать, что Отголоски видели его слезы.

Уотсон должна была вернуться минут через десять – уйма времени, чтобы улизнуть. Бруно с ней уже никогда не увидится. Одного только захотелось напоследок: через ее вай-фай зайти в сеть интерната, через камеры полюбоваться сыном.

Воспитатель вел его по коридору в спальню. Всякий раз было больно видеть чужую опеку над Луи, но теперь в Бруно вспыхнула гордость, что своими лишениями он подарил сыну самую лучшую заботу из возможных.