Небо без звезд - Джоан Рэнделл

То, что она ищет, можно найти снаружи.

Наверху.

Надо отправиться в то загадочное место, обозначенное на карте красной точкой.

– Марселло! А я уж и не чаяла тебя увидеть.

Шатин пристально следила, как встретит Марцелл выступившую из тумана женщину. В круизьере он говорил, что не знает, что будет делать, если найдет бывшую гувернантку, и, как видно, с тех пор так и не решил. Он напрягся всем телом, стиснул кулаки, словно силой сдерживал себя. От чего? Хотел обнять или схватить Мабель? Девушка не сомневалась, что д’Бонфакон и сам не знает ответа.

– Что тебе надо? – выдавил Марцелл.

Шатин чувствовала, что он нарочно говорил грубо, даже с угрозой. Но она-то видела его насквозь и подозревала, что женщина тоже обо всем догадывается. Ее обветренное лицо в паутине морщин улыбнулось почти по-матерински, а темные глаза блеснули, словно бы говоря: «Ну зачем ты так, милый мальчик?»

Можно было только гадать, как он намерен поступить, этот тип из Министерства, но одно было ясно: он безумно испуган. Шатин и суток не была знакома с Марцеллом, но уже достаточно изучила его, чтобы распознать страх. Да и как было не бояться? В глубине Торбея, один против многих, без поддержки.

Шатин тоже было страшновато, хотя она надеялась, что лохмотья и грязь на лице ее защитят. Она принадлежала к третьему сословию, и в кои-то веки низкое происхождение ее выручило.

– Просто хотела тебя повидать, – сказала Мабель. – Я соскучилась по твоему милому личику. Вообще по тебе. Ты вырос таким красавцем.

Она была уже рядом. Так близко, что Марцелл, протянув руку, мог бы ее ударить, если бы захотел. Но руку, обветренную и покрытую шрамами, протянула женщина. Не для удара, а для ласки. Она потянулась к щеке бывшего воспитанника, и тот отпрянул, не позволив к себе прикоснуться.

На его месте любой офицер или инспектор полиции уже попытался бы арестовать Мабель, а Марцелл, сразу видно, буквально разрывался на части оттого, что никак не мог принять решения. Быть может, причина была в окруживших его людях – без сомнения, боевиках «Авангарда». Он должен был понимать, что любая попытка ареста в таких условиях обернулась бы самоубийством.

Или эта немолодая женщина действительно была ему дорога.

Неожиданно для себя Шатин умилилась его растерянности.

– Ну вот, повидала, – заговорил Марцелл. – А теперь я, пожалуй, пойду.

Он повернулся, но Мабель поймала его за руку. Марцелл поморщился и с болью опустил глаза на ее пальцы.

– Марселло, – повторила женщина.

– Не зови меня так! – выкрикнул он, так резко выдернув руку, что один из телохранителей потянулся за скрытым под плащом оружием. Шатин уже приготовилась дать деру, но одного кивка Мабель оказалось достаточно, чтобы охранник успокоился.

– Ты не вправе так меня называть, – продолжал Марцелл, и его дрожащий голос понемногу наливался уверенностью. – Ты меня предала. Все, что ты мне говорила, было ложью.

– Не все, – с добродушной улыбкой возразила женщина. – Я не лгала, утверждая, что люблю тебя.

Шатин видела, как передернулось лицо Марцелла, – словно этих-то слов он и страшился больше всего. И теперь, когда они прозвучали, юноша больше не мог сдерживать ярость. И все же, казалось, он отчаянно пытался держать себя в руках.

– Неправда, ты никогда меня не любила.

– Любила, – настаивала Мабель. – И отец тоже тебя любил.

Марцелл фыркнул:

– Мой отец – изменник. И убийца.

– Твой отец невиновен.

– Ну конечно, что еще ты могла сказать? – презрительно бросил Марцелл.

– Я говорю так потому, что это правда. Он не взрывал тот рудник. Его подставили.

– Да неужели? – скептически произнес Марцелл, и в голосе его прозвучала такая горечь, что даже Шатин стало не по себе. – Ясное дело: шпионка «Авангарда» оправдывает своего собрата-террориста! Удивляться не приходится, вы же одного поля ягоды.

Мабель улыбнулась, словно именно этого ответа от него и ждала:

– Да, я шпионила. Но это не значит, что я не любила тебя. Я заботилась о тебе с шести месяцев. После смерти твоей матери, когда твой дед отрекся от собственного сына…

– Потому что тот был террористом!

– …Твой отец пригласил меня стать няней, – невозмутимо закончила Мабель.

– Чтобы удобнее было шпионить за нами и за патриархом, – вновь вставил Марцелл.

– Чтобы присматривать за малышом, – поправила Мабель. – Да, когда твоего отца выгнали из Гран-паласа, нам понадобился во дворце свой человек. Но я взялась за эту работу также и для того, чтобы заботиться о тебе.

– И промывать мне мозги!

– Марселло! – Ее пальцы опять потянулись к его щеке, и снова он успел отстраниться. – Я никогда не промывала тебе мозги. Я старалась воспитать в тебе доброту и уважение к людям. Внушить, что под Солнцами все равны. Что никого нельзя запирать в тюрьму или принуждать жить в нищете лишь потому, что он родился за стенами Ледома.

Марцелл скрестил руки на груди, будто готовился возразить, но промолчал. А Мабель продолжала:

– Я лишь надеялась научить тебя мыслить иначе. Думать своей головой. А не слепо исполнять то, что велит тебе дед. Я старалась научить тебя сочувствию. Только и всего.

Переводя взгляд от Марцелла к старухе, Шатин чувствовала, как сердце ее странным образом смягчается. Похоже, бывшая гувернантка говорила правду. Не потому ли Марцелл был так не похож на всех известных Шатин офицеров? Не потому ли смотрел на нее как на человека, а не на мусор, через который можно переступить и пойти дальше?

– Удалось ли мне это? – Мабель склонила голову к плечу, глядя на воспитанника с такой любовью, что Шатин даже завидно стало. Никто никогда не смотрел на нее так – кроме Анри.

Она призадумалась: если бы ее маленький братишка остался в живых, смотрел бы он так на сестру и сегодня? Едва ли. Ему бы в этом году исполнилось тринадцать. Хватило бы времени, чтобы очерстветь в Трюмах, сломаться под властью Режима.

А Марцелл упорно молчал, не желая отвечать Мабель. Шатин чувствовала, что ему страшно заговорить: парень боится, что жесткая скорлупа, в которую он заключил себя, расколется, стоит лишь ему открыть рот.

Но Мабель, казалось, и сама прекрасно все понимала. Знала ответ, если верить ее улыбке.

– Вот почему я за тобой послала, – сказала она. – Потому что ты нам нужен.

Услышав это, Шатин окаменела, только сердце билось часто-часто. Она ждала этих слов. Вот оно: недаром генерал д’Бонфакон был так уверен, что «Авангард» попытается завербовать его внука.

Она незаметно запустила палец под рукав и включила «пленку». Как только вернется в Валлонэ, перешлет запись разговора генералу.