Червивое яблоко. Моя жизнь со Стивом Джобсом - Крисанн Бреннан

Если бы я надавила на Стива и заставила его поговорить, возможно, мы бы нашли выход из ситуации. Однако он вел себя так, словно все было моей ошибкой, и я не знала, как противостоять мощи его обвинения. Все это происходило до того, как анализ ДНК стал общедоступным, поэтому доказать отцовство было сложно. Когда Стив выбежал из дома, я не сомневалась, что он отправился к юрисконсульту и тот объяснил, что если он ничего не будет говорить, то ничего не сможет быть использовано против него. Уверена, основным его побудительным мотивом было все то, что происходило в компании Apple.

Стив представлял себе всю картину, я же не могла знать, что компания Apple в течение трех лет выйдет на открытый рынок и что моя беременность может восприниматься как угроза общественному мнению о Стиве и самой торговой марке Apple. К тому времени они, скорее всего, выяснили, что Стив был непредсказуемым человеком и кошмаром для пиарщиков. А надо было создать романтический образ честного, немного странного гения. Apple, молодая компания, нуждалась в хорошем общественном мнении. Поэтому пиарщики сформировали образ одаренного, внешне привлекательного молодого человека. Дело было в укреплении своих позиций и создании торговой марки с помощью личности одного человека. Весь вопрос заключался в деньгах. Вот и все.

* * *

Аборт был одним из приоритетных вариантов. Женщина знает, есть у нее возможность заботиться о другой жизни или нет. Также я могла отдать ребенка на усыновление. Однако на меня нашло затмение. Я не имела ни малейшего представления, что делать. И я довольно плохо питалась. Я была идеалистической вегетарианкой, хотя, возможно, нуждалась в мясных продуктах. Я также подозреваю, что в Индии подхватила паразитов, которые негативно влияли на мою возможность концентрироваться, а заодно подрывали силы. Не последнюю роль играла буддистская заповедь «не причини вреда», которая была для меня очень важна. Неопытность. Идеализм. Проблемы со здоровьем. Изобилие гормонов, свирепствующих в моем теле. Я слишком запуталась, чтобы принять умное решение.

Я не разговаривала с отцом. Он понимал, что значит иметь детей и содержать семью, и, возможно, мог оказаться полезен, но я не полностью доверяла его мнению; кроме того, я была немного скрытна и, возможно, заносчива. Мне не хотелось общаться с ним – я уже пережила слишком много предательств. Никто из друзей также не имел опыта, чтобы помочь мне. Они все еще проходили стадию созревания в рамках своих прекрасных жизней.

Время шло, и я чувствовала себя все более одинокой и слабой из-за конфликта. Я не хотела ребенка, но я также не желала причинять вред маленькому существу, растущему внутри меня. Вдобавок мне начал регулярно сниться кошмар: доктор, у которого не было лица, приближался ко мне с паяльной лампой в руках, чтобы сделать аборт. Поэтому я решила пойти к учителю дзен. Кобун, в отличие от Стива, разговаривал со мной. Кобун, в отличие от моего отца, не казался человеком с наполненным хаосом сознанием, а еще Кобун производил впечатление доброго и сознательного. Кобун понял ситуацию. Он хотел помочь с ней разобраться, и, когда я обрела того, с кем можно было поговорить, у меня с души упал камень. Теперь я понимаю, что Кобун и Стив поменялись ролями. Кобун дал меня Стиву, чтобы помочь с моим просветлением, а Стив оставил Кобуна, чтобы тот помог мне принять решение о беременности.

Сильнее всего хотелось, чтобы Стив просто поговорил со мной, и принять решение вместе с ним. Это была наша общая проблема, однако он винил меня, словно она касалась только меня. В какой-то момент он мне заявил, что чувствует, словно я краду его гены. Он начал рассматривать себя как что-то вроде элитного, высококачественного товара, в то время как манера его поведения, наоборот, была сродни дешевой, низкопробной продукции. Я даже не смела себе представить, что Стив хочет жениться на мне. Все его действия свидетельствовали о том, что он начал рассматривать меня в качестве неудобства, заставляющего его чувствовать себя неловко.

Поэтому я отдала себя на милость Кобуну, чтобы найти выход из сложившейся проблемной ситуации. «Оставь ребенка, – сказал он с энтузиазмом. – Я помогу тебе». Позднее, в ходе моей беременности Кобун заявил: «Ты не из тех женщин, которые могут отдать ребенка на усыновление». Я не знала, хотел он тогда мною манипулировать или же действительно в это верил. Лично я не имела представления, могу я или не могу отдать ребенка на усыновление. Но, по крайней мере, я знала, что Кобун пообещал свою поддержку, если я решу оставить ребенка.

В ряде своих лекций о дхарме Кобун предупреждал, что «медитация не должна использоваться для психологических целей или для целей, несовместимых с духовным развитием». В то время эта мудрость была непонятна мне. Теперь я осознаю, что под ней подразумевалось: духовное развитие человека всегда сказывается на его психологическом состоянии и улучшает характер, иногда весьма заметно. Однако духовность не должна использоваться для реализации личных целей или получения мирской выгоды. Такие действия лишают ищущего аутентичности, результата искреннего духовного поиска.

Все же я пришла к выводу, что Кобун манипулировал развитием ситуации для достижения своих целей. Однажды, примерно на шестом месяце моей беременности, он сказал, что использует всю свою внутреннюю энергию, чтобы свести Стива, меня и «ребенка» вместе; но пользы это не приносило. Если это правда (быть может, нет), то это – показательный фактор, поскольку важный смысл любой истинной медитации состоит в том, чтобы проникнуть в суть проблемы, благодаря чему правильное решение происходит само собой и без принуждения. Кобун не смог проникнуть в суть проблемы. И он оказался ошарашен своей неудачей. Его потенциал не был так велик, как я думала или, возможно, как считал он сам.

Он также не был любознателен, поскольку после этого признания Кобун сделал то, что делают многие, кто не желает честности: он стал сентиментален, этакой скользкой лицемерной смесью из открыток «Холмарк», уклончивости и счастливых концов. «Дай дорогу новой жизни», – сказал он с воодушевлением, неприменимым к моей ситуации. И я подумала: «Ух ты, какое отвратительное заявление, сделанное в личных интересах!» Позднее я рассказала своей старшей сестре, Кэтти, об этом, и она отозвалась: «Мне хочется ударить его». Я была согласна.

* * *

Я пребывала в нерешительности, зная, что близится день, после которого будет поздно делать аборт. Я отправилась в центр планирования семьи, чтобы там извлекли внутриматочную спираль, думая, что это может положить конец сомнениям. Однако в центре планирования семьи в Саннивейле я узнала, что внутриматочная спираль разрушилась, предположительно через несколько часов после установки. Потому я и забеременела.

Чем ближе подходил срок решения о беременности, тем чаще Кобун говорил: «Я дам тебе денег, и я стану растить ребенка до тех пор, пока ты не будешь готова, или даже оставлю его у себя навсегда, если хочешь». Я знала, что Кобун идеализирует себя и свой обычай, и уже потому мне следовало быть проницательнее. Его мать руководила своего рода сиротским приютом в монастыре его отца, поэтому я думала, что он на самом деле понимает мою ситуацию. Он повторял, что поможет мне и моему ребенку, столько раз, что я поверила ему. Но я не получала от него никакого письменного обязательства. Да и по какой причине я должна была получить? В конце концов, он духовный лидер, и никто в сообществе не говорил мне, что его слова не согласуются с делами. Никто. Моим самым смелым вызовом ему была фраза: «Кобун! Твоя жена никогда не согласится, чтобы мой ребенок находился в твоем доме». Мне понадобилось набраться наглости, чтобы сказать ему это, ведь спорить с ним тогда казалось из ряда вон выходящим.