Запах соли, крики птиц - Камилла Лэкберг

Зато заговорили деньги. За прошедшие годы они выросли в огромный долг, в долг совести, который, казалось, навсегда останется неоплатным. Калле принимал деньги молча, нередко даже требовал, ни словом не упоминая известный им обоим источник всего этого. Тот день, когда в доме эхом отдавалась тишина. Когда его крик так и остался без ответа.

Пленка стала перекручиваться обратно. Она влекла его назад, все быстрее и быстрее, пока в памяти опять не всплыла зернистая, скачущая картинка. Он вновь бежал навстречу распростертым объятиям мамы.

— Я бы хотел в девять часов собрать совещание. Узнай, пожалуйста, подходит ли это остальным. В кабинете Мельберга.

— У тебя усталый вид, ты что, всю ночь кутил? — Анника посмотрела на него поверх компьютерных очков.

Патрик улыбнулся, но до его уставших глаз улыбка не дошла.

— Если бы. Нет, я просидел полночи за чтением бумаг и документов. Поэтому нам и надо собраться.

Он отправился к себе в кабинет и посмотрел на часы. Десять минут девятого. Он смертельно устал, глаза плохо видели от долгого чтения и недосыпа. Но у него оставалось пятьдесят минут, чтобы собраться с мыслями, после чего предстояло доложить о том, что он обнаружил.

Пятьдесят минут пролетели слишком быстро. Когда он вошел в кабинет Мельберга, все уже собрались. По пути на работу Патрик по телефону кратко ввел начальника в курс дела, так что тот приблизительно представлял, о чем пойдет речь. Остальные смотрели на него с интересом и некоторой надеждой.

— В последние дни мы бросили все силы на расследование смерти Лиллемур Перссон, в ущерб расследованию дела Марит Касперсен.

Он стоял возле флипчарта,[32]спиной к письменному столу Мельберга, окидывая собравшихся серьезным взглядом. Все были в сборе. Анника, как всегда, сидела с бумагой и ручкой и конспектировала. Возле нее виднелась рыжая копна волос Мартина; веснушки ярко выделялись на его еще по-зимнему бледном лице, и он с нетерпением ждал того, что скажет Патрик. Рядом сидела Ханна, спокойная, невозмутимая и собранная — такой они и привыкли видеть ее за те две недели, что она у них проработала. Патрик бегло отметил, как удачно она вписалась в коллектив, казалось даже, что она пробыла у них гораздо дольше, чем на самом деле. Йоста, по обыкновению, сидел немного ссутулившись, его взгляд особого интереса не выражал, и весь вид говорил о том, что он предпочел бы находиться где угодно, только не здесь. Впрочем, за пределами площадки для гольфа Йоста выглядит так всегда, с раздражением подумал Патрик. Зато Мельберг подался всем своим грузным телом вперед, демонстрируя, что проявляет к сообщению Патрика большой интерес. Ему ведь было известно, к чему Патрик клонит, и даже он не мог не признать важности обнаруженных им связей. Теперь оставалось только все четко изложить, чтобы потом продолжать расследование совместными усилиями.

— Как вы знаете, поначалу мы считали смерть Марит результатом несчастного случая. Однако техническое обследование и вскрытие показали, что это не так. Ее связали, засунули ей через рот какой-то предмет в горло, а потом влили большое количество спиртного. Это, кстати, и стало причиной смерти. Далее преступник или преступники посадили ее в машину и постарались представить все как ДТП. Больше нам почти ничего не известно. Правда, мы и не прилагали особых усилий к тому, чтобы раздобыть новые сведения, поскольку более… — Патрик подбирал слово, — интересное публике расследование потребовало от нас всех сил и вынудило распределить ресурсы, как мне теперь представляется, далеко не самым удачным образом. Однако лить запоздалые слезы бессмысленно, нам надо просто-напросто браться за дело заново и пытаться наверстать упущенное время.

— Ты ведь напал на какой-то возможный след… — начал было Мартин.

— Именно, — нетерпеливо оборвал его Патрик. — У меня возникла идея возможной привязки, и вчера я ее развил. — Он обернулся и взял пачку бумаг, которую положил на письменном столе Мельберга. — Вчера я съездил в Бурос и пообщался с коллегой, Яном Градениусом. Мы два года назад были вместе на конференции в Хальмстаде. Он тогда рассказывал о деле, которым когда-то занимался, где он подозревал, что жертву лишили жизни, но не имел достаточных доказательств. Я получил доступ ко всем данным по этому делу, и… — Патрик сделал театральную паузу и оглядел маленький коллектив, — оно до ужаса похоже на смерть Марит Касперсен. У жертвы тоже обнаружили невероятное количество алкоголя, в том числе в легких. И это несмотря на то, что, по свидетельству родственников, погибший вообще не брал в рот спиртного.

— Имеются ли там те же физические доказательства? — спросила Ханна, наморщив лоб. — Синяки вокруг рта, клей от скотча и так далее.

Патрик несколько растерянно почесал голову.

— Такая информация, к сожалению, отсутствует. Там посчитали, что погибший — мужчина тридцати одного года по имени Расмус Ульссон — совершил самоубийство, выпив бутылку водки, а потом спрыгнув с моста. Соответственно, при расследовании это и взяли за отправную точку и проявили недостаточную тщательность при сборе доказательств. Однако имеются снимки вскрытия, и мне их предоставили. Конечно, я не профессионал, но мне кажется, что там можно увидеть посинение вокруг запястий и рта, и я отправил снимки Педерсену, чтобы он высказал свое мнение. За вчерашний вечер и ночь я изучил весь полученный материал, и наличие связи не вызывает сомнений.

— То есть ты утверждаешь, — скептически сказал Йоста, — что кто-то сперва два года назад убил парня в Буросе, а теперь еще Марит Касперсен в Танумсхеде. Мне что-то в это мало верится. А какая между жертвами связь?

Патрик понимал скептицизм Йосты, но тем не менее рассердился. Идущее из самого низа живота чувство убедило его в том, что некая связь существует и что оба расследования непременно сомкнутся.

— Это нам и надо узнать, — ответил Патрик. — Я хотел для начала выписать то немногое, что нам известно, тогда мы, возможно, совместными усилиями придумаем, как двигаться дальше. — Он снял колпачок с фломастера и прочертил посередине листа вертикальную линию. Над одной колонкой он написал «Марит», над другой — «Расмус». — Так, что мы знаем о жертвах? Или, вернее, что нам известно о Марит, а потом я дополню информацию о смерти Расмуса Ульссона, поскольку, кроме меня, с материалами расследования никто не знакомился. Но вы все получите копии, — добавил он.

— Сорок три года, — начал Мартин. — Дочь пятнадцати лет, частный предприниматель, имеется сожительница.

Патрик записал все названное Мартином, а потом обернулся с фломастером в руке в ожидании продолжения.

— Трезвенница, — добавил Йоста, на мгновение, казалось, проявивший неподдельный интерес.

Патрик многозначительно указал на него и крупными буквами записал «трезвенница». Затем он быстро заполнил соответствующими данными колонку Расмуса: тридцать один год, одинок, детей нет, работал в зоомагазине. Трезвенник.