Запах соли, крики птиц - Камилла Лэкберг

Патрик смотрел на него с восхищением.

— Ты можешь это с ходу сказать? Насколько же широкое образование вы получаете?

— Ну, после сериала «CSI: Место преступления» наша профессия действительно шагнула вперед, — засмеялся Педерсен. — Публика думает, что мы знаем все на свете! К сожалению, вынужден тебя разочаровать. Просто мой тесть случайно является одним из двухсот владельцев испанских борзых, и при каждой встрече мне приходится выслушивать массу сведений об этой злосчастной собаке.

— Знакомо. Не по семье моей теперешней невесты — ее родители, к сожалению, несколько лет назад погибли в ДТП, а по отцу моей бывшей жены. В его случае главной темой для обсуждения всегда были машины.

— Да, родители жен часто имеют свои минусы, но нам тоже со временем придется оказаться в этой роли. — Педерсен засмеялся, но потом вновь обрел серьезность.

— Если у тебя возникнут вопросы по поводу собачьей шерсти, обращайся прямо в лабораторию. Мне известно не больше, чем написано в этих бумагах, и ты можешь получить копии.

— Замечательно, — сказал Патрик. — У меня есть только еще один вопрос. Не связана ли смерть Лиллемур с какими-либо сексуальными посягательствами? Нет ли признаков изнасилования или чего-то подобного?

Педерсен помотал головой.

— Никаких. Правда, это еще не означает, что убийство не было вызвано сексуальными посягательствами, но никаких доказательств, указывающих на это, не имеется.

— Тогда спасибо, — поблагодарил Патрик и уже начал вставать с кресла.

— А как продвигается другое дело? — вдруг спросил Педерсен, и Патрик тяжело плюхнулся обратно в кресло. На его лице явно читалось чувство вины.

— Оно… оно, к сожалению, немного отошло на задний план, — мрачно ответил он. — Поднялась такая чертова шумиха с телевидением, газетчиками и начальниками, которые непрерывно названивают, спрашивая, удалось ли нам сдвинуться с мертвой точки, что… то дело, к сожалению, практически лежит без движения. Но так больше продолжаться не будет. Я немедленно берусь за него всерьез.

— М-да, кто бы ни совершил это преступление, полиции необходимо его безотлагательно поймать. Я ничего подобного еще не видел, и чтобы убить таким образом, требуется изрядная доля хладнокровия.

— Да, знаю, — угрюмо произнес Патрик. Ему вспомнился голос Керстин, звонившей пару часов назад, и то, как безжизненно и безнадежно он звучал. Патрик не мог простить себе, что забросил расследование смерти Марит. — Но, как я уже сказал, теперь приоритеты будут расставлены по-другому. Я надеюсь получить кое-какие ответы уже сегодня. — Он встал, взял протянутую Педерсеном пачку бумаг, пожал ему руку и поблагодарил.

Вернувшись к машине, он поехал в сторону того места, где надеялся найти некоторые ответы. Или, по крайней мере, новые вопросы.

— Ты узнал у Педерсена что-нибудь полезное?

Мартин слушал и записывал, пока Патрик кратко пересказывал ему результаты беседы.

— Про собачьи волоски — это чертовски интересно. Дает нам кое-что конкретное для движения вперед. — Он продолжал слушать. — Резаные раны? Понимаю, о чем ты подумал. Кое-кто становится более интересным. Новый допрос? Да, непременно. Я могу взять с собой Ханну, и мы ее обработаем. Нет проблем.

После короткого «пока» он положил трубку и немного посидел молча. Потом встал и отправился на поиски Ханны.

Ровно через полчаса напротив них в комнате для допросов сидела Йонна. Далеко ходить, чтобы ее забрать, не пришлось — она находилась на своем рабочем месте, в универсаме, напротив здания полиции.

— Послушай, Йонна, мы уже беседовали с тобой по поводу вечера пятницы. Может, тебе есть что добавить?

Уголком глаза Мартин заметил, что Ханна впилась в девушку взглядом. Она обладала способностью делать настолько строгий вид, что даже ему хотелось сразу выложить все возможные прегрешения без остатка. Он надеялся, что она окажет такое же воздействие на сидевшую перед ними девушку. Но Йонна отвела взгляд, уставилась в стол и лишь пробормотала нечто нечленораздельное.

— Что ты сказала, Йонна? Говори отчетливее, мы тебя не слышим! — потребовала Ханна.

Мартин увидел, что резкость в ее голосе заставила ту поднять взгляд. Не подчиниться требованиям Ханны было невозможно.

— Я рассказала о пятнице все, что знаю, — тихо, но все-таки четко произнесла Йонна.

— А я так не думаю. — Голос Ханны разрезал воздух, как одно из лезвий, которые Йонна использовала для терзания собственных рук. — Я полагаю, что ты не рассказала и толики того, что знаешь!

— Я не понимаю, о чем вы говорите. — Йонна подтянула рукава кофты, инстинктивно и нервно.

Мартин различил под кофтой шрамы и вздрогнул. Он просто не понимал этого. У него не укладывалось в голове, как можно добровольно наносить себе такие увечья.

— Не лги нам! — Ханна повысила голос, и Мартин почувствовал, что тоже подпрыгнул. Черт, до чего она крута. — Мы знаем, что ты лжешь, Йонна, — продолжала Ханна, теперь коварно понизив голос. — У нас имеются доказательства того, что ты лжешь. Смотри не упусти шанс рассказать обо всем, что случилось.

Лицо Йонны накрыла тень неуверенности. Она непрерывно щупала большую вязаную кофту, в которую была одета, и, немного поколебавшись, сказала:

— Я не понимаю, о чем вы.

Ханна ударила рукой по столу.

— Кончай нести ерунду! Мы знаем, что ты ее резала.

Девушка нервно пыталась заглянуть в глаза Мартину, и тот более спокойным голосом сказал:

— Йонна, если тебе известно большее, нам необходимо это знать. Рано или поздно правда все равно выйдет наружу, и тебе гораздо выгоднее самой дать нам объяснения.

— Но я… — Она испуганно посмотрела на Мартина, но потом сдалась и тихо сообщила: — Да, я резала ее бритвенным лезвием. Когда мы ругались, до того, как она убежала.

— Зачем ты это делала? — спокойно спросил Мартин, взглядом призывая ее продолжить.

— Я… я… даже не знаю. Просто я страшно разозлилась. Она натрепала обо мне кучу гадостей, из-за того что я режусь и все такое, и мне хотелось, чтобы она почувствовала, каково это.

Она переводила взгляд с Мартина на Ханну и обратно.

— Не понимаю почему… я хочу сказать, что обычно так не злюсь, но я прилично выпила и…

Она замолчала и уставилась в стол; при этом казалась такой поникшей и расстроенной, что Мартину пришлось сдерживаться, чтобы не подойти к ней и не обнять. Однако он напомнил себе, что девушку допрашивают по делу об убийстве и что если он начнет внезапно обнимать подозреваемых, это может произвести неправильное впечатление. Он покосился на Ханну, но ее лицо казалось застывшим и непроницаемым — она, похоже, не испытывала к девушке никакого сочувствия.

— Что произошло потом? — сурово спросила она.