Двенадцать лет с Гитлером. Воспоминания имперского руководителя прессы. 1933-1945 - Отто Дитрих

Войдя в развалины комнаты, чтобы обследовать место происшествия, мы обнаружили под большим столом круглую яму диаметром примерно полметра. По-видимому, половина силы взрыва пришлась на пустое пространство под полом. Сначала подозревали рабочих из окрестных мест. Но ко второй половине дня картина прояснилась.

Утром из Берлина прилетел полковник Штауффенберг, и ему была предоставлена встреча с Гитлером. В 12.30 пополудни они с Кейтелем вместе вошли в комнату для совещаний. Штауффенберг поставил под стол свой портфель, справа от Гитлера. Пока начальник штаба армии продолжал доклад, он на мгновение наклонился к портфелю, а потом попросил разрешения выйти, сказав, что ему надо сделать срочный телефонный звонок. Дежурный телефонист увидел, как полковник вышел из барака, подошел к своей машине, припаркованной в ста пятидесяти метрах от него, и сел за руль. Когда раздался взрыв, он быстро проехал через клубы дыма к выезду из лагеря. Хотя полицейский кордон тотчас же оцепил всю близлежащую территорию, офицер охраны распорядился пропустить Штауффенберга. Он уехал на аэродром, находящийся километрах в четырех от места происшествия, по пути выбросив в подлесок вторую бомбу, где ее нашли на следующий день. На аэродроме его ждал самолет. Он вылетел в Берлин сообщить, что Гитлер мертв. Остальное хорошо известно.

Для Гитлера последствия покушения оказались сильнее первоначального шока. Когда его левую руку освободили от повязки, он обнаружил в ней нервное дрожание, которое не проходило и явно мешало ему. С тех пор его осанка потеряла свою надменность; колени дрожали и несколько подгибались.

Тем не менее это событие возымело противоположный эффект на его духовное состояние: он собрал в кулак всю свою волю. Приказав поймать и сурово наказать заговорщиков, он сконцентрировал все свои ресурсы для последнего крупного военного броска. Он вынашивал планы финального наступления на Западе, надеясь там повернуть ход войны. 12 декабря 1944 года он уехал в одну из западных ставок, расположенную в горах Таунус, близ Бад-Наугейма. Это была удаленная от всего мира, спрятанная на склоне заросшей лесом горы, маленькая колония хорошо замаскированных бункеров. После провала наступления в Арденнах Гитлер на несколько недель вернулся в Восточную Пруссию. Хотя к его ставке «Волчье логово» уже приближались русские, он остался, чтобы подать пример населению и защитникам Восточной Пруссии. Вплоть до февраля, когда ситуация временно, на несколько дней, стала легче, он не переезжал обратно в Берлин. Новый начальник штаба Гудериан, до сих пор направлявший всю свою энергию на защиту немецкого Восточного фронта, теперь начал постоянно перечить Гитлеру на совещаниях. Он явно больше не разделял уверенности Гитлера или, скорее, внешнего проявления уверенности. В середине марта Гитлер отправил его в отставку, заменив своим ближайшим сподвижником, генералом Венком, а позже заместителем Венка, генералом Кребсом, который оставался с Гитлером до конца.

Гитлер принял решение остаться в Берлине и разделить со столицей или победу, или поражение. Никто не мог убедить его поступить иначе, хотя многие пытались. Он хотел служить примером твердости и давал резкий отпор всем, кто уговаривал его уехать. В апреле он продолжал сохранять железное самообладание и, по-видимому, верить, что силой собственной воли способен переломить судьбу. Любую другую мысль он отказывался обсуждать. С присущим ему высокомерием он заявил, что никогда не капитулирует. Гитлер никогда не отступал от своих слов. В Берлине он хотел бросить вызов судьбе и действительно верил в чудо.

В этой безнадежной ситуации он довел до крайности свои старые методы борьбы. Совместно с Геббельсом он положил начало образованию террористических групп «Вервольф» (оборотней). Он категорически приказал взрывать все мосты на пути наступления врага, и горе тому, кто ставил под вопрос бессмысленную разрушительность подобного приказа. Конфликт между сложившимися условиями и несгибаемостью воли Гитлера стал невыносимым. Кульминация приближалась.

Когда нарушилась телефонная связь, он по радио приказал арестовать Геринга, укрывшегося в своем доме в Оберзальцберге. Геринг, целыми днями не получавший от Гитлера ни слова, телеграммой спросил: должен ли он готовиться стать его преемником? В те последние дни Гитлер исключил из партии Гиммлера, узнав, что тот по собственной инициативе поручил Шелленбергу прозондировать в Стокгольме возможность заключения мира. В конце концов он казнил офицера связи Гиммлера. Это был генерал ваффен СС Фегелейн, зять Гитлера.

Через два дня после его пятьдесят шестого дня рождения, 22 апреля, пришло сообщение о мощном прорыве русской дивизии к северу от столицы. Дух, который он до сих пор поддерживал только невероятными усилиями воли, теперь окончательно упал. Гитлер понял, что все потеряно, и хотел покончить жизнь самоубийством, но его отговорили военные из его окружения.

В последний раз его былая власть дала о себе знать, когда ночью он набросал финальный стратегический план, который, казалось, с самого начала был приговорен к провалу. Это был план отступления к Берлину некоторых армий, чтобы создать ядро обороны, которое станет препятствием на пути русских войск и позволит высвободить другие войска для атаки на русских с тыла.

По его приказу Верховное главнокомандование покинуло Берлин, чтобы руководить операцией с севера. Сам он с немногими сподвижниками остался в бункере канцелярии, очевидно, чтобы приготовиться к концу. С ним остался Геббельс, в последние недели переехавший в бункер и занявший с семьей две комнатки по соседству с жилищем Гитлера.

Теперь Гитлер напоминал человека, физически находящегося на последнем издыхании. Лицо его было белым как мел, а мешки под затекшими кровью глазами явно свидетельствовали о бессонных ночах.

Когда с мечтой о господстве почти пришлось распроститься и жизнь подошла к концу, он больше не думал о людях. Он оставлял их на произвол судьбы. Они больше не могли служить его авантюрным амбициям. Когда рухнули последние надежды, вместе с ними рухнули и идеи существования нации как исключительно героического процесса. Перед ним предстала собственная личная жизнь на ее самом смертельном и негероическом этапе. Последние дни Гитлер посвятил подготовке к уходу из жизни.

Последние два месяца Ева Браун провела с ним в бункере в Берлине. Она пришла туда добровольно. Ее человеческое и духовное отношение к нему в эти дни заслуживает уважения: она скрасила последние дни его жизни. Чтобы воздать ей почести в глазах потомства и устранить все причины для злобных сплетен, Гитлер решил, что им, наконец, пора пожениться. Борман, как всегда, организовал церемонию; он отыскал гражданского чиновника и был одним из свидетелей на свадьбе, вторым был Геббельс. Бракосочетание состоялось в ночь с 28 на 29 апреля в бункере. Этой же ночью Гитлер продиктовал свое завещание. Насколько мне известны его привычки, этот документ, продиктованный непосредственно машинистке, был плодом его минутного настроения. В течение нескольких дней окружающие его люди ждали, когда он приступит к своей последней задаче. Наконец, он вдруг решился сделать этот шаг, предварительно ничего не обдумав. Политическая часть выдержана в духе всех его речей. Там, в его «последней воле», наиболее полно проявилась его аномальная двойственность. Темная сторона его личности, более или менее скрытая в течение его жизни, вылезла наружу.