Двенадцать лет с Гитлером. Воспоминания имперского руководителя прессы. 1933-1945 - Отто Дитрих

На Викторе-Эммануиле, у которого он однажды гостил в Квиринале, Гитлер сосредоточил всю свою неприязнь к королям.

Хорти он ценил как личность, но любить не мог из-за глубоко укоренившегося предубеждения против венгров.

Антонеску поражал его, как великая политическая фигура. Его разочарование в этом человеке впоследствии было таким же сильным, как и переоценка вначале.

После встречи с Франко на испанской границе в 1940 году Гитлер не слишком хорошо отзывался о нем.

Гитлер питал слабость к «старой гвардии» своей партии. Он продолжал осыпать милостями многих из них, когда для этого уже не было оснований. С другой стороны, зачастую он бывал несправедлив и неблагодарен. Например, он устроил страшную сцену из-за банальной ошибки за столом, накинулся на своего адъютанта Брюкнера и уволил его. Брюкнер более десяти лет, днем и ночью, в плохие времена и хорошие, всегда был возле него. В другой раз в Дессау его привело в бешенство несоблюдение порядка прохождения на параде колонны гитлерюгенда. Он повернулся к своему постоянному спутнику в течение двадцати лет Шаубу, который, на свое несчастье, оказался рядом, и прилюдно понизил его в звании, хотя Шауб не имел никакого отношения к инциденту.

Разумеется, у всех возникало чувство, будто Гитлер страдает от комплекса неполноценности. Он проявлялся в светской и дипломатической жизни. Во время второго визита в Италию, когда он был приглашен в королевский дворец в Неаполе, главный дворцовый церемониймейстер допустил, как показалось Гитлеру, международный промах в установленном порядке. Гитлер вышел из машины в обычной уличной одежде. Чтобы переодеться к вечернему приему, ему пришлось пройти мимо уже собравшихся гостей. Гитлер раздул настоящий международный инцидент из того, что ему не дали времени переодеться, и потребовал официальных извинений. До этого в Риме он устроил подобный же спектакль, на этот раз из солидарности с дуче. На трибуне для наблюдения за парадом Муссолини отвели место позади женщин, членов королевской семьи, тогда как Гитлеру предоставили почетное место впереди. Гитлер заявил, что не встанет на почетное место, пока Муссолини стоит сзади. Пришлось переставлять Муссолини к Гитлеру и королю.

В начале марта 1945 года в полдень американская бомба попала в столовую Гитлера и уничтожила стол. Разрушение положило конец круглому столу.

Прямо за столовой лестница вела в подземный бункер, который приказал выстроить Гитлер. Здесь в марте и апреле 1945 года разыгрался последний акт драмы.

Пятнадцать или двадцать ступенек и несколько непроницаемых дверей отделяли этот бункер от уровня улицы. Это была подземная пещера в самом прямом смысле слова. Там произошел крах Гитлера. По разительному контрасту с просторными, нарядными комнатами, которые он любил, помещения в бункере были маленькими, похожими на больничные боксы из-за белой покраски стен. Его частное жилище, гостиная и спальня, располагалось на самом нижнем уровне убежища, прямо под мраморными колоннами пышной столовой, где в мирные годы он проводил столько времени в окружении высших сановников Германии и зарубежных стран.

Бункер состоял из довольно просторной приемной, где Гитлер в те последние недели совещался с генералами армии и авиации, адмиралами и офицерами OKВ, продолжавшими работать в его великолепных кабинетах новой канцелярии вплоть до февраля. Теперь карты были разложены на простом столе между двумя аскетичными белыми стенами. Гитлер принимал посетителей в крошечном квадратном бетонном боксе, где едва могли разместиться шесть человек. Этот бокс, снабженный газонепроницаемой перегородкой, был последней комнаткой в убежище, откуда несколько ступенек вели в сад канцелярии.

Бункер под старой канцелярией был связан неоштукатуренным коридором с большим бомбоубежищем под новой канцелярией, оборудованным во время ее строительства. В это убежище входили с Воссштрассе. В 1942 – 1944 годах Гитлер предоставлял это убежище под ночной приют берлинским школьникам. Там о них заботились волонтеры общества NSV (национал-социалистическая народная благотворительность) и других благотворительных организаций.

В последние годы войны строительство бункеров стало увлечением Гитлера. Бункеры в его ставках постоянно укреплялись новыми слоями бетона. Он ожидал постоянных воздушных налетов, считая вполне естественным, что враги приложат все усилия, чтобы разгромить ставки и уничтожить его. Многие сотни рабочих организации Тодта годами работали над большими зданиями ставок в Растенбургском лесу. В конце концов эти бункеры, покрытые более чем семью метрами бетона, сжимались до конусообразной формы.

Кроме ставок, где жил Гитлер после возвращения с запада до февраля 1945 года, были построены или реконструированы несколько других ставок. Одна из них, в Силезии, была взорвана и превратилась в скалистые утесы. При малейшей опасности бомбежки Гитлер требовал, чтобы все спускались в бункеры. Сам он провел много часов в плохо проветриваемых, темных и нездоровых комнатах. Можно с уверенностью сказать, что именно такие условия и подорвали его здоровье.

Я видел, как шаг за шагом приближается развязка. В октябре 1942 года на Украине природа сделала немцам первое резкое предупреждение. Поражения немцев на Кавказе нанесли тяжелый удар по нервной системе Гитлера. У него уже не хватало сил на долгие разговоры во время ежедневных обедов. Однажды после дискуссии с генералом Йодлем он даже встал и вышел из-за стола. С тех пор он обедал один у себя в комнате. Когда ему хотелось общества, он просил кого-нибудь из секретарш составить ему компанию.

20 июля, день покушения на него в ставке в Восточной Пруссии, стало критической точкой кризиса. Покушение произошло не в бункере, где Гитлер проводил большую часть своих дней, и это, несомненно, спасло его. На этот раз обсуждение ситуации проходило в большой комнате летней деревянной постройки барачного типа с деревянным полом, довольно высоко приподнятым над землей. Окна в комнате были раскрыты. В результате взрыв не сопровождался большой ударной волной, а просто дал внезапную вспышку. Если бы бомба разорвалась в бетонном бункере, никто из присутствующих не избежал бы гибели: ударной волной их разнесло бы на куски. Произошло следующее.

Примерно в десять минут первого дня я находился в своем бункере, метрах в ста от комнаты, где проводилось совещание. Вдруг я услышал сильный взрыв, который, казалось, потряс весь лес. Я побежал к бараку, из окон которого валили клубы черного дыма. Генерал-фельдмаршал Кейтель, с подпаленными волосами, выскочил из барака и подбежал ко мне. Я слышал, как он сказал: «Значит, на этот раз не судьба!» Генерал Йодль возмущенно шумел по поводу того, что «на его земле» несчастья произойти не могло. Раненых выносили на носилках, а я оказывал им первую помощь. Когда мимо меня на носилках пронесли главного военного адъютанта Гитлера, я сразу же понял, что долго он не протянет.

Я спросил о Гитлере. Его уже увели в бункер. Я вошел и увидел его. Он сидел в кресле в своей небольшой гостиной и, казалось, был совершенно спокоен. Ноги его были оголены, брюки разорваны в клочья. Левая рука была покалечена: его сильно ударило столешницей, на которую он опирался локтем в момент взрыва бомбы под столом всего в двух метрах от него. У него лопнули барабанные перепонки, а лицо было поцарапано деревянными щепками. Когда его осматривал врач, он полностью владел собой и даже обдумывал случившееся и рассуждал, что же могло произойти. Постепенно нам становился ясен весь ужас случившегося. Тем временем приехали Геринг и Гиммлер.