Кривое зеркало - Джиа Толентино

В современных книгах этому вопросу уделяется больше внимания. Девочки уже не испытывают инстинктивного трепета перед взрослой жизнью, когда общественные нормы стали более свободными. В книге «Анастасия по этому адресу» (1991), предпоследней в серии Лоури, Анастасия размышляет о свадьбе – не о том, что это ограничит ее свободу, но о том, что может выйти за первого же мужчину, который проявит к ней интерес. «Во-первых, – говорит ей мать, открывая банку с пивом, – почему ты думаешь, что вообще захочешь выйти замуж? Множество женщин не делают этого – и вполне счастливы».

Но инстинктивное отвращение юных героинь к будущему со временем рассеивается. Когда мы видим их взрослыми, они ведут себя в соответствии с аккуратной и цельной логикой детской литературы. Лора Инглз и Энн Ширли находят мужей, достойных уважения. Желания воплощаются в их жизни.

У героинь, с которыми мы встречаемся в юности, будущее иное – не естественное и неизбежное, а непонятное и травматичное. В книге Сильвии Плат «Под стеклянным колпаком» (1963) девятнадцатилетняя Эстер Гринвуд всматривается в темноту. Эта книга – глубокое исследование переходного возраста и его отзвуков. «Глядя перед собой, я день за днем вижу белую, широкую, бесконечно одинокую дорогу», – думает Эстер. Когда она начинает считать телеграфные столбы, все плывет у нее перед глазами. «Как бы я ни старалась, но дальше девятнадцатого столба я ничего не вижу». Книга Плат была опубликована в Великобритании под псевдонимом за месяц до самоубийства автора. С героиней книги Эстер мы знакомимся посреди лета, когда она работает в журнале «Женский день». Эстер живет в «Амазоне» – под таким названием Плат вывела знаменитый женский апарт-отель «Барбизон» в Верхнем Ист-Сайде. Стажеры ведут бурную жизнь, позируют для фотографий и ходят на вечеринки, одновременно пытаясь произвести впечатление на редакторов и обеспечить себе профессиональное будущее. Эстер думала: «Я осознавала, что мне надлежит проникнуться восхищением, владевшим большинством моих компаньонок, но на самом деле я не испытывала ничего. Я ощущала себя очень тихой и пустой – как мертвая точка торнадо, безропотно перемещающаяся с места на место посреди окружающего ее неистовства стихий».

До этой работы Эстер ценила свой интеллект, он открывал ей новые миры. Но эра акселерации подошла к концу. Эстер чувствует себя «скаковой лошадью в мире без ипподромов». Она представляет, как жизнь простирает над ней свои ветви, будто смоковница из прочитанного рассказа. «С конца каждой ветви, подобно сочной смокве, свисало и подмигивало, маня, какое-нибудь лучезарное будущее… Я представила себе, как сижу под этой смоковницей, умирая от голода только потому, что не могу решиться, какую именно смокву сорвать». Запертая дома, лишенная писательского семинара, Эстер угасает. Она принимает снотворное и прячется в подвале – ее находят чуть живой лишь через несколько дней.

В книге «Под стеклянным колпаком» показан не только конкретный опыт парализующей депрессии, но и неприятие условностей, всего того, чего ждут от женщин. Эстер испытывает это постоянно. Она видит, как группа девушек выходит из такси, «будто некая свадебная процессия, состоящая почему-то только из невест». Ей «всегда было трудно воображать людей, забирающихся вдвоем в одну постель». В последний вечер в Нью-Йорке Эстер идет в загородный танцевальный клуб, где знакомится с Марко. Тот увлекает ее в сад, валит на землю и пытается изнасиловать. Она бьет его по лицу, он вытирает нос и размазывает кровь по ее щеке. Позже Эстер соглашается на уступку условностям, решив расстаться с девственностью. После установки колпачка («Мужчина ни за что на свете не отвечает, а я вот рожу ребенка и должна буду сидеть с ним как привязанная», – говорит она врачу) Эстер выбирает Ирвина. После секса с ним у нее начинается кровотечение, и она снова оказывается в больнице.

В этом повествовании нам открывается истина – истина усугубленная, но не порожденная депрессией Эстер. Будущее вовсе не похоже на большую смоковницу, о которой она мечтала. В нем нет бесконечных ветвей – бесконечных путей. «Для девушки, – пишет де Бовуар во «Втором поле», – брак и материнство определяют всю ее судьбу; и с того момента, когда она начинает постигать эти секреты, ей кажется, что тело ее подвергается отвратительной угрозе». «Почему же я настолько лишена малейшего материнского инстинкта, почему я настолько чужда всему этому? – думает Эстер. – Если бы мне пришлось заботиться о ребенке целый день, я бы просто сошла с ума». Ей отвратительна сама идея брака – дни, проведенные за готовкой и уборкой, вечера, потраченные «на то, чтобы еще раз перемыть посуду, и в постель я рухну уже совершенно изможденной. Такое представлялось ужасной, понапрасну потраченной жизнью для девушки, пятнадцать лет подряд учившейся на круглые пятерки». Эстер вспоминает, как мать ее бойфренда несколько недель ткала красивый коврик, а потом бросила его на пол в кухне, вместо того чтобы повесить на стену. Через пару дней он стал «грязным, неприятным и безликим». Эстер «знала, что несмотря на все эти розы, и поцелуи, и ресторанные угощения, и прочие знаки внимания, которые мужчина выказывает своей избраннице до женитьбы, в глубине души он хочет только того, чтобы все это осталось позади, а его благоверная начала стелиться ему под ноги, как кухонный коврик миссис Уиллард».

Сама Симона де Бовуар отказалась выйти замуж за Жан-Поля Сартра, выбрав длительные свободные отношения, в которых, как в 1993 году писала Бьянка Биненфельд о бывшей наставнице, Симона иногда спала со своими юными ученицами, а затем передавала их Сартру. (Луиза Мэй Олкотт, так и не вышедшая замуж, сделала это сознательно. Однажды она написала подруге, что «Джо должна была остаться старой девой, но я получила столько писем от восторженных юных поклонниц, требующих, чтобы она вышла за Лори или кого-нибудь еще, что не решилась им отказать, но из упрямства дала ей довольно забавную пару».) Во вступлении ко «Второму полу» (1949) де Бовуар пишет, что «драма женщины» кроется в конфликте между индивидуальным опытом личности и коллективным опытом женственности. Для нее самой женщина всегда оставалась важной. Для общества же она была вторичной, определяемой ее отношениями с мужчиной. Это не «вечные истины», пишет де Бовуар, а скорее «общая основа, поддерживающая существование каждой отдельной женщины».

Значительная часть «Второго пола» и сегодня звучит поразительно современно. Де Бовуар замечает, что мужчины, в отличие от женщин, не испытывают противоречия, когда дело касается пола и «призвания человеческого существа». Она описывает возбуждение и печаль женского взросления – осознание, что тело и то, чего люди потребуют от него, будет определять взрослую жизнь женщины. «Если у юной девушки на этом этапе развивается невротическое состояние, – пишет де Бовуар, – то только потому, что она чувствует себя беззащитной перед тоскливой фатальностью, которая подвергает ее невообразимым испытаниям; ее женственность становится в собственных глазах болезнью, страданием и смертью, и она одержима этой судьбой».

Сходная ситуация складывается в книге Джуди Блум «Глаза тигра» (1981), в которой пробуждающаяся сексуальность пятнадцатилетней Дэви неразрывно связана со смертью. События происходят сразу после похорон ее отца: его застрелили в собственном магазине. Дэви, подавленная и страдающая, постоянно вспоминает ночь преступления – в то время она была на пляже со своим бойфрендом. Она безумно боится близости. «Я хочу поцеловать его в ответ, но не могу, – думает она. – Я не могу, потому что поцелуи напоминают мне о той ночи. И я бегу от него».