Черные небеса. Заповедник - Андрей Тепляков

«А ей ведь пятьдесят два. Не так уж много».

Мать глядела на него смущенно, и это тоже шло ей.

— Мам, у меня нет слов! — заявил Ной искренне. — Ты выглядишь просто здорово!

— Тебе правда нравится?

— Очень!

— Оно не слишком… — она запнулась, подбирая слово, — несерьезное? Подумают еще — вырядилась скоморохом.

— Нет! Что ты!

— Ох, что-то я волнуюсь. Лайла еще не звонила?

— Звонила полчаса назад. Она скоро будет здесь.

— Так чего ты ждешь? Она вот-вот приедет, а ты еще не одет! А-ну — марш наряжаться!

Смеясь, Ной вскочил со стула.

— Уже бегу!

Стол ломился от яств. Руфь руководила Варварой, сновавшей из кухни в гостиную, одновременно убеждая мать Ноя не беспокоиться и уверяя, что в ее помощи нет необходимости. Ной смотрел на мать с сочувствием и беспокойством: за много лет отвыкшая от общества, она выглядела растерянной. Руфь тоже заметила ее состояние, а потому все время заговаривала с ней, спрашивая ее мнение о том, какие столовые приборы выбрать или куда лучше поставить блюдо. Ной подумал, что мать чувствовала бы себя куда увереннее рядом с Варварой на кухне, чем здесь, в этой шикарной гостиной.

Покончив с распоряжениями, Руфь и Гамов устроили гостью в одном из глубоких кресел возле окна, разлили по бокалам вино и завели светский разговор о погоде и слухах. Они желали знать, о чем говорят в Квартале и что там думают о последних происшествиях в Городе. Мать Ноя заметно оживилась и принялась пересказывать разговоры, транслируемые большей частью Алоном, о том, что и Город и Квартал терроризирует секта каннибалов-сатанистов, что в скором времени Квартал изолируют и объявят карантин, а то и вовсе эвакуируют.

Лайла с Ноем устроились на диване возле стола, но общение у них шло ни шатко ни валко. Они все время с беспокойством поглядывали на родителей.

Потом все уселись за стол, и началась торжественная часть. Руфь произнесла длинную речь о счастье молодых и радужных перспективах, ожидающих новую семью. Все выпили за счастье. Потом мать Ноя, волнуясь и сбиваясь, предложила тост за счастливую встречу. Говоря, она как-то незаметно перешла к Ною и его детству. Слушая поток ее воспоминаний, Ной краснел и ерзал на стуле. Под смущенные извинения матери, выпили за него и детей вообще.

Атмосфера за столом постепенно разрядилась. Гамов шутил, женщины смеялись. Бокалы и блюда сменяли одно другое. Ной настороженно поглядывал на румянец, выступивший на бледных щеках матери. Ее голос звучал все громче и громче. Руфь подсела к ней, Гамов принялся расспрашивать Ноя о работе, а Лайла занялась организацией десерта.

Вырвав Ноя из середины обсуждения специфики теоретического обучения в Городе, она зазвала его на кухню. Ной помог ей добраться до какой-то коробки с верхней полки, а, когда вернулся в гостиную, там уже играла музыка, и Гамов танцевал с его матерью, элегантно и ловко придерживая ее за талию. Руфь, сидевшая рядом, шутя, корила мужа за неуклюжесть.

Только ближе к концу вечера, когда на столе появилась сладкая макка и пирог, Ной и Лайла, наконец, расслабились. Все шло хорошо. Даже лучше, чем можно было предположить. Лайла придвинулась к Ною, и он обнял ее за талию. Они сидели вместе, словно счастливые родители, наблюдающие за весельем детей. Иллюзию развеяла Руфь, заявив, что никогда еще не видела более скучной молодой пары. Она велела им не сидеть сиднями, а немедленно идти танцевать. Легкой птицей Лайла вспорхнула с места и повлекла Ноя за собой.

В комнатушке было темно и холодно. Андрей, скособочась, сидел в обшарпанном кресле и рассеянно тер пальцами виски, глядя на монитор. Медленная анимация на экране отражалась на его худом остром лице. С улицы не доносилось ни звука; и дом молчал, только крысы скреблись по углам. Ной примостился рядом на шатком стуле. Он смотрел в монитор набухшими от усталости глазами.

— Нет волшебного средства, — проскрипел Андрей. — Никто не сделает за тебя работу. Единственный твой инструмент, — Андрей постучал себя по лбу, — твоя голова. Пароль к умной машине, это маленький слепок ее хозяина. Его лаконичная суть. Ты борешься не с умной машиной, не с ее защитой, а с человеком, потому что машина никогда не отдастся чужаку. Ты должен убедить ее. Ты должен стать ее хозяином. А для этого — узнай о нем все: что ему интересно, чем он живет, сколько лет его сыну и в каком месяце тот родился, узнай ласковое прозвище его жены, которым он называет ее в постели. Научись думать, как он, смотреть его глазами. Тогда нужное слово само придет к тебе.

— Это слишком трудно, — сказал Ной. — Я не смогу.

— Будешь так думать — не сможешь. Сосредоточься. Отбрось лишнее.

Ной вздохнул и посмотрел в окно. На всю улицу горел единственный фонарь, но он не разгонял темноты. Рядом с ним она казалось только гуще, словно собиралась с силами, желая его погасить.

Ной устал. Его дни полнились множеством дел, которые не имели, по большей части, никакого смысла. Дурацкая мышиная возня. Функционирование, расписанное по часам и минутам. Это выматывало. Выматывала необходимость умалчивать и врать, каждый раз выдумывая причины своим вечерним задержкам. Особенно противно это было по отношению к Лайле. Он сказал ей, что сидит на работе. Она приняла это объяснение. Поверила или нет, он не мог сказать, но приняла и больше не спрашивала. Но ворчала мать, обеспокоенная темнотой, появившейся у него под глазами, и ей тоже приходилось лгать.

Сегодня Андрей сказал: «Мне нечему больше научить тебя. Все, что нужно, ты знаешь. Остальное лишнее». Но он не объяснил, как Ною стать Адамом Декером, как найти то слово, единственное слово, которое уведет его отсюда.

Все это казалось каким-то нереальным.

Они отключили умную машину и ушли на кухню, где Андрей развязал узелок с продуктами, принесенными Ноем, зажег огонь в печке и поставил кипятиться чайник с водой.

— Ты веришь, что Большой Город существует? — спросил Ной, рассеянно глядя на шустрые язычки пламени.

Андрей аккуратно складывал в шкафчик продукты.

— Нет, — ответил он, не оборачиваясь.

— Тогда зачем все это?

Андрей уселся за стол и поплотнее закутался в плед.

— А зачем летят по небу облака? Ветер гонит, и они летят. Вот и я так же. Несет меня, зачем сопротивляться? Получится у тебя что-то или нет — никакой разницы. Просто нас несет ветер.

Ной удивленно уставился на его худое, разом постаревшее лицо.

— Значит, ты не веришь, что мы сможем выбраться?

— Почему? Я верю. Мы сможем выбраться. Вот только ничего это не изменит. Ни для нас, ни для тех, кто останется.

— Но ты же хочешь уехать?

— Хочу, — просто ответил Андрей. — Но причина у меня совсем другая. Мне ведь не долго осталось. Скоро придется помирать. Но я хочу умереть там, а не в Городе. Чтобы вокруг было чистое поле, а над головой — только небо. Ни разговоров, ни боли, ни сожалений. И никаких стен, никаких крыс и чертовой скрипучей кровати.