Обольщение ангела - Патриция Грассо

Мужчины зааплодировали ей, а некоторые застучали рукоятями своих кинжалов по деревянным столешницам.

Гордон жестом велел всем затихнуть.

– Хватит, хватит. Вы еще насмотритесь на нее. А теперь пора за работу. Возвращайтесь каждый к своему делу, и пусть моя маленькая жена спокойно поест.

Зал быстро опустел. Через несколько минут за главным столом осталось только их трое.

– А вот и я, – сказала Бидди, появляясь с завтраком для Роберты. Экономка поставила перед ней овсяную кашу, ячменные лепешки и кружку знаменитого молока по рецепту старой Мойры.

– Ой, мой любимый завтрак! – с восторгом воскликнула Роберта. Она не завтракала так уже больше года.

Бидди подмигнула ей:

– Горди мне рассказал, что вы любите.

– Благодарю, что подумали обо мне, милорд, – сказала ему Роберта.

Гордон придвинулся к ней поближе, так близко, что она уловила слабый запах горного вереска.

– Ты всегда в моих мыслях, ангел. Я всегда о тебе думаю.

Роберта бросила на него взгляд, который сказал ему, что она не поверила ни единому слову.

– Она даже красивее, чем была в этом возрасте ее мать, – заметил герцог Магнус, улыбнувшись при виде немой сцены, разыгравшейся между его сыном и невесткой. – Эта хайлендская кровь создает совершенство.

– Благодарю вас, ваша милость, – смущенно сказала Роберта. – Вы очень добры.

Ей было уже самой непонятно, почему она так отчаянно боялась приехать в Инверэри, где все с ней приветливы и ласковы. Эти Кэмпбелы были совсем не так плохи и устроили ей очень теплый прием. Сегодняшнее утро могло бы стать началом ее новой счастливой жизни в родном Хайленде, если бы все и всегда относились к ней так.

– Мы с Горди заходили как-то в таверну «Королевский петух», – сказала она герцогу.

Герцог Магнус непонимающе посмотрел на нее.

– Ну, помните, та таверна, где моя мать когда-то paботала прислугой.

– А-а… – Выражение лица герцога прояснилось, и он разразился смехом. – Извини, но твоя мать была самой нерасторопной служанкой, которую я когда-либо видел. Я уже было влюбился в нее, но вдруг узнал, что она – убежавшая из дома невеста Йена.

Герцог Магнус взглянул на сына и добавил:

– Разумеется, это было до того, как я женился на твоей матери.

– В какие интересные времена вы жили, – сказал Гордон. – Какая волнующая была жизнь, когда две честолюбивые молодые королевы оспаривали друг у друга трон.

– Я ручаюсь, что мир никогда не видел ничего подобного, – согласился герцог. – И никогда больше не увидит.

– Меня ждут дела, – сказал Гордон, повернувшись к Роберте. – Не хочешь ли погулять со Смучесом по саду, пока я не освобожусь?

Роберта кивнула.

Гордон встал и взял с кресла позади себя плащ. Передав ей щенка, он накинул этот плащ ей на плечи и, застегнув его, сказал:

– Это плащ моей матери.

– Я рад, что ты наконец приехала к нам, – сказал ей герцог Магнус, тоже поднимаясь. – Если что-то будет не так, приходи прямо ко мне. Мое слово в Арджиле закон.

Покинув большой зал, Гордон с Робертой прошли по длинному коридору, а потом по винтовой лестнице спустились на этаж. Роберта увидела две двери: справа и слева. Она знала, что дверь справа ведет во внутренний двор.

– Я выхожу вот здесь, – сказал ей Гордон, указав на левую дверь. – Эта дверь ведет в уединенный сад, который отец устроил для моей матери. Там Смучес может свободно побегать, не опасаясь, что ему наступят на лапу.

Роберта кивнула и направилась к двери в сад.

– Ангел? – остановил ее голос мужа.

– Что? – обернулась она.

– Нет, ничего.

Гордон больше ничего не сказал, но в глазах его было беспокойство. Он открыл было рот, чтобы заговорить, но, видно, передумал и вышел через правую дверь во двор.

Отгоняя от себя тревожные мысли, которые появились в это утро, Роберта вышла в огороженный стеной сад и остановилась, чтобы глубоко вдохнуть свежего горного воздуха. Вот она и вернулась в свой родной Хайленд. Тот год, что она провела в Англии у дяди, теперь казался скорее приятным сном, чем реальностью. Но она выдержала первую встречу с родственниками своего мужа! Она справилась с этим даже лучше, чем могла себе представить. Разве могла Роберта надеяться встретить столь теплый прием здесь, в замке Инверэри?

Кажется, она понравилась Кэмпбелам. И все же… Большинство из них не видели еще ее левую руку, и невозможно предсказать, как прореагируют они, когда всем станет известно о ее «дьявольском цветке».

Роберта вздохнула и обвела взглядом сад. Небо заволокли низкие серые облака, но было необычно тепло для конца февраля, и шел скорее дождь, чем снег. Несколько зябликов, поползней и воробьев шумно ссорились среди голых ветвей деревьев. Роберта знала, что птицам придется поголодать еще несколько недель, пока появится первая зелень. Да, вся природа, казалось, замерла в ожидании прихода весны.

Роберта спустила Смучеса на землю, и, оживившись на свежем воздухе, щенок радостно забегал кругами. Роберта пошла по узкой, вымощенной камнем тропке, пролегавшей через сад.

– Ты друг или враг? – раздался вдруг чей-то требовательный голос.

Роберта остановилась и оглянулась вокруг, но никого не увидела. Однако ей показалось, что это был подозрительно хихикающий детский голосок.

– Ты друг или враг? – снова крикнул тот же голос, на этот раз громче.

Роберта едва удержалась, чтобы не рассмеяться.

– Покажись, – приказала она. – И тогда я отвечу тебе.

– Сначала ты, – настаивал голос.

– Я из клана Макартуров с озера Лох-Эйв; – ответила Роберта. – Меня преследовал кровожадный дракон, и я явилась, чтобы найти героя, который бы спас меня.

Из-за живой изгороди показался темноволосый и темноглазый мальчик лет семи. Рядом с ним появился другой, на год или два младше. Второй своими каштановыми волосами и серыми глазами кого-то ей напоминал.

Старший мальчик выпятил грудь и сказал:

– Леди, мы оба к вашим услугам.

Роберта закусила губу, чтобы не рассмеяться. Этот малец держался так важно, что ее веселье оскорбило бы его.

– Это то самое чудовище? – спросил младший, показав пальцем на Смучеса.

Тут уж Роберта не удержалась и улыбнулась, а потом покачала головой:

– Нет, это моя собака.

Смучес как сумасшедший кинулся к мальчикам. Виляя хвостом, он запрыгал у их ног и залился звонким щенячьим лаем.

– Для собаки он слишком мал, – заметил старший.

– Он англичанин.