Философия освобождения - Филипп Майнлендер

был испытывать истинное отвращение к сексуальному смешению с ним. Тогда объединение с теми, кому поручалась самая тяжелая и низкая работа, должно было считаться откровенно бесчестным. и рутинной работы, и которых из-за их непокорности и упрямства приходилось вдавливать в пыль железным кулаком. Таким образом, к естественному отвращению добавилось презрение, и оба они сделали слияние невозможным.

Если мы посмотрим на корни кастового государства, то прежде всего увидим закон образования части, один из важнейших законов цивилизации. Мы уже могли распознать его в том, что часть племен эмигрировала и, благодаря лучшей почве, более благоприятному климату и благородным занятиям, изменилась и поднялась на более высокий уровень. Однако в культурном состоянии он проявляется гораздо отчетливее и демонстрирует всю свою мощь.

Только сняв с части народа всякую заботу о хлебе насущном в начале культуры, дух постепенно отрастил крылья для свободного гениального полета, ибо только «праздные руки дают деятельную голову». В борьбе за существование необходимость может сделать изобретательным, но искусство и наука могут расцвести только в воздухе беззаботности и принести спелые, сочные плоды.

Тогда перед нами встает закон развития простой воли. Этот закон я тоже выношу на обсуждение только сейчас, потому что контрасты достигли своего апогея в кастовом государстве; ведь ясно, что даже в первый период существования оседлого народа, разделенного на классы, в изобилии присутствовали мотивы, которые должны были вывести волю из ее простоты.

В людях появились высокомерие, честолюбие, тщеславие, тщеславие, жадность, стремление к удовольствиям, зависть, злоба, лживость, злоба, обман, лживость, жестокость и так далее. Но также зародились зародыши благородных волевых качеств, таких как милосердие, храбрость, умеренность, справедливость, доброжелательность, добродушие, верность, преданность и т. д.

В то же время состояния завещания должны были стать более разнообразными. Страх, горе, радость, надежда, отчаяние, жалость, злорадство, угрызения совести, страх совести, эстетическая радость и т. д. попеременно овладевали сердцем и делали его более податливым и эластичным.

Естественно, это имело место (и продолжает иметь место), Под влиянием мотивов, постигнутых духом, трансформация характера происходила (и происходит до сих пор) лишь постепенно. Небольшое изменение, как и все, что захватывает волю и переходит в кровь, было поглощено детородной силой, перешло как зародыш в новую личность по закону наследственности качеств и продолжало формироваться по закону привычки.

Мы также должны отметить закон связывания новой индивидуальности. Простая религия природы больше не могла удовлетворить пытливый, объективный дух священников. Они погрузились в контекст природы, и короткая, тяжелая жизнь между рождением и смертью стала их главной проблемой. Nasci, laborare, mori. Могут ли они похвалить его? Они должны были осудить его и назвать отклонением, ошибкой. Признание того, что жизнь ничего не стоит, является цветком всей мудрости. Ничтожность жизни – это самая простая истина, но в то же время та, которую труднее всего распознать, потому что она представляется окутанной бесчисленными пеленами. Мы как бы лежим на нем; как мы можем найти его?

Брамины же должны были найти его, потому что они были полностью отстранены от борьбы за существование, могли вести чистую созерцательную жизнь и использовать всю силу своего духа для разгадки тайны мира. Кроме того, они занимали первое место в государстве: никто не мог быть счастливее их (счастливее в народном смысле этого слова), и поэтому тень, омрачающая суждения низших классов, а именно мысль о том, что счастье золотит вершины и не может проникнуть в долины, что поэтому его действительно можно найти в мире, только не везде, не была брошена между ними и истиной. Погружаясь в свой внутренний мир, они постигали мир, а их пустые руки судили мир.

Но осознание, постигнутое волей, того, что жизнь ничего не стоит и по сути своей несчастна, должно породить стремление к освобождению от существования, и направление, в котором это должно было быть достигнуто, было указано абсолютно необходимым ограничением естественного эгоизма фундаментальными законами государства. «Ограничьте даже инстинкты, оставленные государством, ограничьте природный эгоизм, и вы будете освобождены», – должен был заключить разум, и он заключил правильно.

Пантеизм браминов, в который была превращена естественная религия индийцев, служил лишь для поддержания пессимизма: он был лишь оправой для драгоценного камня. Распад единства на множественность считался ошибкой, и, как явствует из одного из гимнов Веды, учили, что три части падшего первозданного существа уже восстали из мира и что только одна часть все еще воплощена в мире. Мудрость браминов передала этим искупленным частям то, чего так глубоко жаждала каждая человеческая грудь, но не могла найти в мире: мир, спокойствие и блаженство, и учила, что только убив индивидуальную волю, человек может соединиться с первозданным существом, иначе бессмертный луч из первозданного существа, нечисто живущий в каждом человеке, должен будет оставаться в муках существования посредством переселения души, пока она не очистится и не созреет для блаженства.

Это также придавало кастовому государству священное освящение. Это было не дело рук человека, а божественное учреждение с отпечатком величайшей мыслимой справедливости, которое должно было примирить всех с их судьбой; ибо через высшие касты всегда протекал поток существ, заслуживших более высокое положение, и в силах каждого низкорожденного

было быть принятым в этот поток после смерти.

В соответствии со всем учением, брамины заставляли себя соблюдать строжайший церемониал, который сковывал каждое движение их воли. Они полностью подчинили себя закону, не оставляя ничего на свое усмотрение, чтобы быть полностью защищенными от излишеств. Для каждого часа дня были предписаны особые действия, такие как омовение, молитвы, размышления, жертвоприношения, и никому не оставалось на усмотрение самостоятельно заполнять даже одну минуту. Затем они пошли дальше и добавили к очень строгому посту максимально возможные самоистязания, целью которых было полностью оторвать человека от мира и сделать его волю и дух абсолютно безразличными ко всему.

Подобным образом они регулировали жизнь в других кастах и окутывали каждого человека нерушимыми узами. К страху перед самыми суровыми наказаниями в этой жизни добавился страх перед ужасными мучениями после смерти, и под влиянием этих мощных мотивов даже самая твердая и дикая воля к жизни должна была в конце концов уступить.

В деспотическом кастовом государстве древних индийцев произошло возвышение человека из животного состояния и связывание простого характера, разделенного на волевые качества, политическим и религиозным принуждением. Нечто подобное по необходимости происходило и во всех других деспотических государствах Востока. Речь шла о том, чтобы пробудить и обуздать людей, в которых властвовал только демон, которые все еще были полностью погружены в мечтательную жизнь природы, которые все еще были полны дикости и лени, и погнать их кнутом и мечом на путь цивилизации, на котором только и можно найти спасение.

9.

История Вавилона, Ассирии и Персии показывает два новых закона цивилизации: закон упадка и закон слияния путем завоевания.

Для цивилизации важно, что, согласно закону образования части, она начинается с малых кругов, а затем расширяет их. Цивилизация не противоположна движению первобытных народов, ибо оба вида движения имеют одно направление. Первое – это лишь ускоренное движение. Движение первобытного народа можно сравнить с движением сферы по почти горизонтальной поверхности, движение цивилизованного народа, напротив, с падением этой сферы в пропасть. Говоря метафорически, цивилизация стремится вовлечь в свой круг все народы; она имеет в виду все человечество и не выживает даже в самом маленьком кооперативе в самом потаенном уголке земли.

Среди законов, по которым он действует, есть два упомянутых. Каждое культурное государство стремится сохранить свою индивидуальность и максимально укрепить ее. Таким образом, государства, о которых идет речь, должны были сначала обратиться против кочевых орд и охотничьих народов, которые отделяли их от других государств, нарушали их границы, вторгались на их территорию, грабили и убивали, пытались вывести их из-под удара. Они воевали против них и включили их в качестве рабов в свое содружество. После