Когда случились мы - И. Б. Солис

Кухня просторная и хорошо освещенная. Белые стены, белые шкафы, много места на стойке и островок посередине с четырьмя стульями по одну сторону.

У плиты Генри взбивает яичницу, одновременно готовя вафли для меня и блинчики для него. Я молча зачарованно наблюдаю за низко сидящими его серыми спортивными штанами. Я не тороплюсь, любуясь гладкими, четко очерченными линиями его тела, пока он двигается по кухне. Тот, кто сказал, что парни выглядят сексуально в серых спортивных штанах, был абсолютно прав. Хотя я почти уверена, что Генри хорош во всём.

Я продолжаю прокручивать в голове то, что он сказал. Как он замер, когда слова слетели с его губ. Я говорю себе, что это не имеет значения. Ничего не изменилось. Я не ищу…этого. И теперь я знаю, что он тоже не ищет. Это хорошо.

Почему же тогда мне не по себе?

Я отбрасываю эти мысли, когда слышу, как Генри напевает под музыку.

— Могу я помочь? — спрашиваю я, подходя. Он улыбается мне через плечо.

— Можешь составить мне компанию.

Я останавливаюсь прямо за ним, обвивая руками его обнаженную талию. Покрывая поцелуями его лопатки, мои руки исследуют его тело. Он вызывает привыкание, и мне нравится прикасаться к нему.

— Луна… — он снова прижимается ко мне.

— Да, Генри? — шепчу я, когда моя правая рука исчезает за поясом его брюк.

Я не ожидала, что он будет стонать так громко.

— Ты сказала…что проголодалась, — ему удается произнести достаточно связные слова, несмотря на скользящие движения моей руки.

— Я голодна.

Этого достаточно, чтобы Генри выключил плиту и уделил мне всё своё внимание. Полчаса спустя мы оба сидим на диване в кабинете, наши тела покрыты капельками пота, и мы чувствуем себя невыносимо расслабленными. Так продолжается до тех пор, пока мы не улавливаем запах чего-то горящего. Затем нам приходится открыть все окна, чтобы проветрить кухню от дыма, потому что ни один из нас не потрудился выключить вафельницу.

Сидя за кухонным столом и завтракая в полночь, пока на заднем плане играет музыка, мы с Генри оба сдерживаем улыбки. Тепло окутывает меня, и я проклинаю себя за то, что была так нелепо увлечена им. Всё, что он делает, я нахожу восхитительным. То, как он хмурит брови, когда говорит о своих предстоящих проектах. Когда уголок его рта приподнимается, когда он пытается уследить за моими запутанными рассуждениями о книгах. Я говорю ему, что мечтаю об огромной библиотеке с раздвижной лестницей.

— Библиотеке?

— Большой, — говорю я и смотрю, как он спрыгивает со стойки и встает у меня между ног.

Когда его руки скользят по моим бедрам, моё сердце бешено колотится.

Мы стоим так, прижавшись друг к другу, грудь к груди. Его прикосновения обжигают мою кожу самым лучшим образом. В его глазах вспыхивает необузданное желание, когда я провожу по твердым мышцам кончиками пальцев. Не торопясь, я провожу руками вниз по его торсу, вдоль восхитительной формы его пресса, вниз по V-образной форме, которая исчезает за поясом его серых спортивных штанов. У меня из горла вырывается какой-то звук, и Генри криво улыбается.

— Что ты там говорила?

— Эм…

— Большой? — предлагает он с самодовольной улыбкой на лице.

— Верно, — я прочищаю горло.

Теперь он ближе, его глаза прикованы к моим губам, его руки скользят вверх по моим бедрам.

— Как в “Красавице и чудовище”, помнишь?

Честно говоря, он так отвлекает. Половину времени я не уверена, что говорю. Тем не менее, он слушает, как я продолжаю, кивает, смеется, подбадривает.

Генри в восторге от ролей, которые он хотел бы получить однажды — шпиона, сложного антигероя, избранного. Затем он ещё раз упоминает возможность продюсирования. Он всегда становится ещё более оживленным, чем обычно. Его мимика и руки помогают ему передать свой энтузиазм. Пока я не упомянула один из его фильмов.

— Подожди, — он отстраняется от меня, но я обхватываю его ногами, чтобы снова притянуть к себе. — Ты правда смотрела «Пирата и принцессу»?

— Да, — на днях после обеда с девочками я вернулась в отель и посмотрела фильм на своём ноутбуке. — Ты действительно хорош.

Такой талантливый и невероятно сексуальный!

В роли капитана Клейтона у него были локоны и козлиная бородка. Я борюсь с подступающим румянцем.

— Могу я спросить тебя кое о чём? — я делаю глоток воды.

— Ты можешь спрашивать меня о чём угодно, — отвечает он.

— Это не о фильме.

— Л, ты можешь спрашивать меня о чем угодно.

Я на секунду прикусываю нижнюю губу.

— Наверное, мне следовало спросить об этом раньше, но сколько тебе лет?

Генри выгибает бровь.

— Почему?

— Что ты имеешь в виду под "почему”? — смеюсь открыто, без всяких оговорок, и мне приятно иметь возможность сделать это.

— Почему ты спрашиваешь? — его широкая, яркая, красивая улыбка заразительна.

— Потому что я не знаю, — моё лицо краснеет, и я тереблю волосы. — Я имею в виду, я не гуглила тебя или что-то в этом роде, — это не значит, что у меня не было соблазна.

— Почему ты не сделала этого? — спрашивает он, наклоняя голову, чтобы получше рассмотреть моё лицо. Снова избегая его взгляда, я драматично вздыхаю.

— Я хотела узнать о тебе всё от тебя.

Кажется, ему нравится мой ответ.

— Достаточно справедливо, — он усмехается, хватая меня за талию и сокращая расстояние между нами. — Я, с другой стороны, не мог дождаться.

— Что ты имеешь в виду?

— Я погуглил тебя.

Я морщу нос.

— Почему?

— Потому что ты очаровываешь меня, Луна. Потому что ты очень осторожна с тем, чем делишься, и я хочу знать всё, — он ухмыляется. — Потому что я надеялся найти твои фотографии, желательно в раздельном купальнике.

Это заставляет меня рассмеяться.

— Значит, ты знаешь о моём дне рождения?

Он кивает с видом превосходства.

— Но я не знаю твоего.

Он удивленно качает головой.

— Хорошо, я посмотрю.

Я спрыгиваю со стойки с намерением забрать свой телефон. Но прежде чем я успеваю сделать хоть шаг, Генри дергает меня за руку, притягивая к себе, пока я не оказываюсь прижатой к стойке.

Его горячее и твердое тело прижато к моему.

Я смотрю на него снизу вверх, собираясь рассердиться, но моё тело предает меня, я наклоняюсь к нему, тоже улыбаясь. Ухмыляясь, он обхватывает меня обеими руками за талию.

— Мне двадцать пять.

Мои глаза расширяются.

— Мне тоже двадцать пять.

— Точно.

— Тебя это беспокоит?

— А должно?

Я пожимаю плечами.

— Ты встречался и с другими. Может быть, тебе нравится быть старше?