Мертвое море - Тим Каррэн

— Ты чертов псих! — закричал Сакс.

Крайчек заверил его, что полностью себя контролирует. Он провоцировал Сакса, потому что искренне верил: пули не смогут его убить.

— Возможно, будет похоже, что я убит, но так ли это будет на самом деле? Или это будет картинка, которую они поселили в твоем маленьком мозгу? И вообще, пистолет ли ты держишь, Сакс? — Он снова захихикал, вытирая слюну с подбородка тыльной стороной ладони. — Подумай об этом, Сакс! Пожалуйста, подумай о том, что я сказал! Это может быть твой последний шанс! Кто знает, может, сейчас ты здесь один. Совершенно один заблудился в этом голодном тумане, и тебе только кажется, что мы рядом с тобой. Возможно, мы все сгинули вместе с кораблем и теперь всего лишь призраки, воспоминания. Ну же, Сакс, закрой глаза. И когда откроешь, нас здесь не будет, мы — призраки.

— Заткнись! — взревел Сакс, не в силах больше слушать этот монотонный, безумный голос. Он чувствовал себя так, будто Крайчек залез к нему в голову грязными пальцами и роется там, манипулируя, заполняя разум ложью и сомнениями. — Чем быстрее заткнешься, тем лучше для тебя!

Крайчек продолжал хихикать:

— Чувствуешь их, Сакс? Чувствуешь, как они осушают тебя? Высасывают разум?

Сакс старался не обращать внимания на слова Крайчека, потому что в них не было правды. Не могло быть. Все, что говорил матрос, было безумием. В тумане ничего не было — ни дьявола, ни злого присутствия, поедающего разум, — и в лодке с ним сидели Кук, Фабрини и Крайчек. Это были не призраки, потому что в противном случае Сакс сам оказался бы сумасшедшим и разговаривал с тенями, оставшись в полном одиночестве…

Бригадир поддался естественному для него порыву и спустил курок.

Прогремел выстрел, пуля прошла над головой Крайчека, не причинив ему вреда. Это заставило матроса умолкнуть: не стерло кривую усмешку с его лица, но перекрыло словесный поток. Остальные тоже молчали. На бригадира смотрели потные, закопченные, осуждающие лица.

— Неплохая попытка, Крайчек, — наконец сказал Фабрини. — Почти сработало.

Но по выражению лица Крайчека было понятно, что это была не уловка. Он верил в каждое свое слово.

— Следующая пуля пройдет прямо между твоими глазами, Крайчек. — Сакс успокоился, но все равно выглядел немного сбитым с толку. Он снова навел пистолет на Менхауса.

— Ладно. Ты сказал Кук, и это будет Кук. Уверен?

— Да.

Сакс поднял пистолет и прицелился.

В следующий момент Менхаус сорвался с места.

Все произошло очень быстро.

Когда Сакс прицелился, Менхаус бросился на него со скоростью, которой сам от себя не ожидал. Сакс не заметил, как это случилось, потому что совершенно этого не ожидал. Он ошибался, если думал, что Менхаус свернется калачиком и захнычет: мужчина обрушился на него всем корпусом, сбил прицел и отбросил Сакса к краю лодки. Пистолет выстрелил, но пуля ушла в небо. Менхаус вцепился в ствол, и Сакс ударил его ногой в живот, а потом в бедро, но тот не отпускал.

К ним подскочили Кук и Фабрини.

Фабрини успел несколько раз ударить Сакса в лицо, пока Кук и Менхаус вырывали пистолет.

Наконец Сакс прекратил сопротивление и рухнул на палубу, обессиленный и опустошенный. Бахвальство исчезло, как будто кто-то его обескровил. Он ни на кого не смотрел и ничего не говорил.

Фабрини вытащил у него из сапога нож, пока Менхаус его держал, а Кук отнес пистолет в носовую часть, от греха подальше.

— Вот тебе, — сказал Фабрини, крепко пнув Сакса в бок. — Получай, говнюк. Что теперь будешь делать?

Сакс повернул к нему перемазанное кровью лицо.

— Я убью тебя, — сказал он и бросился в атаку.

Втроем им удалось подавить сопротивление Сакса без особых проблем, но они знали, что взывать к его разуму уже бесполезно. Пришлось его обездвижить — в дело пошел ремень Фабрини. Они связали бригадиру руки за спиной, пропустили ремень через уключину и завязали узел. Наконец Сакс был обезврежен и не мог никому навредить.

«Какой позор, — подумал Кук, — что приходится делать подобное».

Чем все это кончится?

— По крайней мере, сейчас мы можем передохнуть, немного расслабиться, — сказал Менхаус не самым уверенным тоном. — Мы со всем разберемся, может даже выберемся отсюда.

— Отсюда нет выхода, — заявил Крайчек. — Может, пока нет, а может, вообще нет. Мы дрейфуем, разве не чувствуете? Нас затягивает все глубже в это место.

Он был прав, и никто ему не возражал. Открытой воды было еще достаточно, но острова водорослей стали такими большими, что им не было видно конца. Они мысами исчезали в тумане, исходящие паром, густо заросшие и смердящие, как болота в джунглях.

— Крайчек прав. Мы все умрем, — почти весело сказал Сакс. — Все до одного. Посмотрите на эти водоросли. Рано или поздно мы в них застрянем — и конец.

— Заткнись, — бросил Фабрини.

— Лучше пристрели меня, если хочешь, чтобы я заткнулся.

Похоже, Фабрини всерьез об этом задумался.

— Может… может, однажды водоросли расступятся и эта лодка выплывет тем же путем, которым мы сюда заплыли. Вот только в ней будет сидеть пять скелетов. Такое раньше случалось. Однажды целый корабль три года считался пропавшим без вести, а потом, в один прекрасный день, он явился из ниоткуда и…

— Хочешь, чтобы я его заткнул? — спросил Фабрини.

Роль лидера, казалось, перешла к Куку. Он был самым рассудительным из команды.

— Не знаю. Пусть Сакс сам решает. Ну, так что, тупица, заткнуть нам тебя или будешь хорошо себя вести?

Сакс замолк, но с его лица не исчезло выражение мрачной уверенности, и в глазах не потух безумный огонь. Эти детали, которые другие предпочитали не замечать, остались неизменными. Было непросто видеть в глазах человека безумие и игнорировать его возможные последствия, знать, что при определенных условиях оно может охватить любого.

Никто не знал этого лучше, чем Кук. Никто во всем мире.

Он почувствовал его в тот день, когда убил своего отца, — ослепляюще-белый, холодный как лед, тлеющий огонь истинного безумия. Неважно, временное оно или постоянное, пока испытываешь его, вкушаешь, насыщаешься им, ты не в состоянии оценить степень опасности, потому что, однажды попробовав, ты уже не избавишься от этого жуткого привкуса.

Куку не нравилась доставшаяся ему роль лидера. Он предпочел бы более демократичную форму управления — совет, куда входили бы он, Фабрини и Менхаус, возможно даже Крайчек, потому что тот озвучивал уже вполне разумные вещи. Но этому не суждено было случиться: Фабрини был жестче и физически сильнее его, у Менхауса было больше жизненного опыта, Крайчек, даже несмотря на свое душевное состояние, был хорошим моряком, тем не менее они увидели в Куке лидера, и последнее слово теперь было за ним.