Неудобная женщина - Стефани Бюленс

Девайн вытащил другую сигарету и закурил.

— Твоему отцу это, конечно, было только на руку.

Его глаза многозначительно сузились.

— Очень даже на руку.

Он улыбнулся, и я осознала весь ужас его недомолвок.

— Твоя мать была… неудобной женщиной.

Он подмигнул мне.

— От таких надо избавляться, — продолжил он, не делая ни малейшей попытки смягчить свои кошмарные предположения. — Если хочешь жить дальше.

Вот теперь это был Ник Девайн во всей своей гнусности — мастер темных, отвратительных намеков.

Но я на это не купилась.

— Полиция провела тщательное расследование, — напомнила я. — Моя мать совершила самоубийство. Все отчеты это подтверждают, от судмедэксперта и выше.

На губах Девайна зазмеилась улыбка.

— Ох уж эти самоубийства, — протянул он. — Особенно те, где стреляют себе в голову. Их так легко подделать… Надо всего лишь убедиться, что тело лежит в нужной позе, а пистолет — в нужном месте. Добавь пороховых пятен, где требуется, — и готово.

Он пожал плечами.

— Проще простого.

Его взгляд был как острие ножа.

— А ты бы смогла сымитировать самоубийство, Слоан? — спросил он, будто поддразнивая.

— Да.

— И где же ты получила такие специфические навыки?

— На работе.

Он медленно выдохнул.

— Совсем как твой старик.

Он снова намекал на то, что отец убил мать и представил это как самоубийство.

— Отца не было дома, когда это случилось, — сказала я решительно. — Он был в участке. Это я обнаружила мать.

— Да, я знаю, — ответил Девайн. — Ты должна была быть дома в три тридцать, но пришла позже.

— Откуда ты знаешь?

— А ты как думаешь, откуда?

— Кто угодно мог сказать.

Он пропустил мои слова мимо ушей.

— Перед самоубийством предполагалось убийство, — сообщил он будничным тоном. — Вопросов бы не возникло. Сначала мать убивает дочь, затем стреляется. Все ясно как день: мать слетела с катушек. Расследовать тут в общем-то и нечего. По крайней мере, гораздо меньше вопросов, чем если бы умерла только мать.

Я рассмеялась ему в лицо.

— И что же, отец нанял тебя убить и меня, и мать?

Девайн не засмеялся в ответ. Он молча смотрел на меня.

— Придумай что-нибудь получше, — презрительно бросила я. — В самом деле, Ник, ты правда думаешь, что я на это поведусь?

Выражение его лица внезапно смягчилось. Казалось, его охватила ностальгия, но воспоминания эти едва ли были хорошими.

— Ты пришла домой, одетая в милое красное платьице, — сказал он.

Я холодно посмотрела на него.

— Задняя дверь всегда была открыта, помнишь? — спросил Девайн. — Но в тот день она оказалась заперта, и тебе пришлось обойти дом и зайти через парадный вход.

По коже пробежали мурашки.

— Ты была такой чудесной девчушкой, Слоан, — сказал он мягко. — Сама невинность.

Он словно наяву видел меня в тот день. Мне было семь.

Совсем ребенок.

— Я просто не смог этого сделать, — сказал он. — Ты вошла через переднюю дверь, я вышел через заднюю. Вот и вся история.

Я молчала, и он добавил задушевным тоном:

— Я буду гореть в аду за все, что совершил. Но этого греха я на себя не взял. — Он покачал головой. — Даже ради неподкупного Монро Уилсона.

Под моими ногами разверзлась пропасть.

И я падала, падала, падала…

Звонок раздался чуть раньше полудня.

Врачи сообщили, что отец при смерти.

Я поспешила в больницу.

Отец лежал на спине с закрытыми глазами и мелко дышал, едва вдыхая и выдыхая. Мне оставалось лишь дежурить у его постели.

Прошел час — дыхание остановилось. Я позвала медсестру и заполнила ворох документов на подготовку тела к кремации.

Я словно оцепенела.

Ничего не чувствовала.

Все мои мысли были о следующих трех часах.

Если Саймон придерживается своего обычного расписания, к этому времени он будет дома.

— Здесь есть священник, если вам необходимо, — сообщил доброжелательный работник больницы, когда я заполнила все бумаги. — И мы готовы предоставить психологическую помощь.

Я покачала головой.

— Не нужно, спасибо.

Перед уходом я решила навестить Марго. Но в ее палате лежала старушка. Я подошла к сестринскому посту.

За компьютером работал молодой человек.

— Вы не подскажете, что случилось с Марго Гарретт? Она была в палате 414.

— Одну минуту.

Он вбил имя в поиск.

— Вы ее родственница?

— Нет, я ее учительница французского.

— Что ж, вынужден вам сообщить, что миссис Гарретт скончалась сегодня ранним утром.

Смерть, которую я могла предотвратить. Это окончательно разрешило мои колебания.

Развернувшись, я направилась к машине.

Я пообещала себе, что никогда больше не опоздаю. Ничто меня сейчас не остановит.

В голове отчетливо звучал голос Саймона: До правды уже не докопаться. Ты этого не сделаешь.

Но я решилась.

И теперь мне предстояло как-то с этим жить.

Я выключила запись и сидела в кабинете в гробовой тишине. Я пыталась найти выход из клетки без окон и дверей, где меня заперли, и не могла понять, смогу ли я вообще когда-либо выбраться.

Оставался единственный ключ: собраться и… ухватиться за перышко. Я убрала диктофон в карман и направилась к машине.

Последний урок французского.

— Bonjour[21], — радостно поприветствовала меня Хлоя.

— Bonjour.

Она подвела меня к столу, где уже были разложены все нужные материалы.

Я показала ей картинку, где люди гуляли по заснеженному парку, укутавшись в теплые пальто и шарфы.

— Il fait?..

— Froid, — с улыбкой ответила Хлоя. — Холодно.

На другой картинке люди лежали на пляже, светило яркое солнце.