Адвокат по сердечным делам - Наталья Борохова

Но Евгения знала, что дело было не в обычной усталости Нурии. Если бы проблема заключалась в ее физическом нездоровье, женщина никогда не ушла бы от них, не попрощавшись с хозяевами, не обняв напоследок Ивана и Василису, которых она любила, как собственных внуков.

– Если хочешь знать, я даже рад, что так получилось, – сообщил ей супруг. Отвечая на изумленный взгляд Евгении, он, как бы между прочим, пояснил: – Мне кажется, что в последнее время эта женщина стала вести себя слишком вольно. Она позволяла себе делать мне замечания, словно я какой-то мальчишка, нуждающийся в родительской опеке. Она вечно встревала в наши разговоры, много времени проводила в гостиной, вместо того чтобы стирать, убирать или делать что-то еще по хозяйству. Порой я ловил на себе такие злобные взгляды, что впору было дать ей расчет. Если бы она не ушла сама, мы бы все равно ее уволили в ближайший месяц. Очень хорошо, что она избавила нас от тяжелого разговора!

– Как ты можешь так говорить! – напустилась на него Евгения. – Нурия все равно что член нашей семьи.

Она не могла не признать правоту своей домработницы. В последнее время Александр заметно преобразился и помолодел, что, по всей видимости, отразилось на его умственных способностях. Ведь он сейчас рассуждал как беззаботный подросток, которому не нужно думать о том, кто будет убирать комнаты и готовить обед. Неужели он опять решил приковать ее к кастрюле?

– Это как раз твоя ошибка, дорогая, – продолжал разглагольствовать он. – Из прислуги не нужно делать членов семьи! Этих людей нанимают для выполнения определенной работы и платят им жалованье. Ведь ты, как главный редактор журнала «София», не считаешь всех своих подчиненных родственниками? Так почему же наш дом ты превратила в богадельню?

– Ты намекаешь сейчас на Марию? – проговорила Евгения, сосредоточив рассеянный взгляд в ближайшем углу. – Но эту девушку я пригласила к нам, следуя твоему совету. Может, ты прикажешь мне и ее выставить вон?

Выражение лица Александра, как по мановению волшебной палочки, изменилось. Твердая решимость сменилась вдруг детской растерянностью. Если бы Евгения не была сейчас занята своими размышлениями, то она уловила бы в глазах супруга испуг.

– Нет, зачем же выгонять Марию? – проговорил он довольно мягко. – Она – совсем другое дело. Мы не нанимали ее за деньги. Эта девушка здесь по определенной причине. И пока мы не решим некоторые наши вопросы, она из нашего дома не уйдет.

– Хорошо, если так, – проговорила Евгения. – А то я уже решила, что ты исчерпал запас гостеприимства. Не помню, чтобы ты терпел кого-нибудь из моих родственников больше недели.

– Вот именно, – поднял палец вверх муж. – И заметь, я делаю это ради тебя!

На самом деле он делал это ради себя. И сейчас с ужасом осознавал, что ему легче было бы перенести разлуку с женой, отправив ее куда-нибудь по делам редакции на полгода, чем отпустить от себя Марию хотя бы на день. Он сильно привязался к ней и не мыслил своего возвращения домой после работы без ее теплого взгляда, нежной улыбки и горячего ужина, который она сервировала ему в гостиной, как самому дорогому гостю.

– Ты не представляешь, Нурия меня предупреждала о том, что Машенька метит на мое место, – произнесла Евгения, стараясь прочитать по лицу мужа, как он отнесется к абсурдному предположению домработницы. – Она мне сказала, что ты можешь увлечься ею, – лукаво добавила она.

Александр выпал из своих дум так неожиданно, словно его с облаков стряхнули лопатой.

– Какая глупость! – вырвалось у него.

– Я сказала ей то же самое, – заверила жена. – А еще я заметила, что по летам она годится тебе в дочери. Ведь она немногим старше Ивана.

Последние биографические выкладки не порадовали Александра, на его лицо словно набежала туча. Но он постарался скрыть перемену своего настроения от жены.

– Не так уж я и стар, – проговорил он, криво усмехнувшись.

Зная, как болезненно воспринимает супруг все связанное с возрастом, Евгения поспешила обнадежить его.

– Для меня ты – самый молодой и красивый, – сказала она, прижимаясь к нему и глядя мужу в глаза, как льстивая поклонница. – Быть может, ты покажешь мне, на что ты способен? Тряхнем стариной, а?

В последнем предложении был плохо скрытый контекст, но Александр сделал вид, что не разгадал его. Он чмокнул жену в кончик носа.

– Я собирался немного поработать в кабинете, – сказал он, мягко отстраняя ее.

Евгения не показала своего разочарования. На самом деле у нее не было повода жаловаться. С приходом в их семью Машеньки у них с мужем словно заново начался медовый месяц. Александр был неутомим, и Евгения списывала его необычайную страстность в их отношениях на то обстоятельство, что в ее уголовном деле забрезжила наконец некая надежда. Напряжение спало, и муж решил загладить свою прежнюю холодность самым верным способом, даря ей любовь. Она была бы немало удивлена, и не столько рассержена, сколько раздавлена, доведись ей узнать истинную причину такого поведения супруга.

Все дело, конечно, было в ней, в Машеньке. Мелькая целый день перед глазами Александра, представая перед ним в самых обольстительных позах, касаясь его, словно нечаянно, своими волосами, руками, коленями, она заводила его как мальчишку, заставляя краснеть, нервничать. Она распаляла его воображение до предела, являясь ему в мучительных сновидениях, в которых он видел ее, голую и прекрасную. Он пытался схватить ее, но она ускользала из его объятий, смеясь и дразня его. Он носился за ней всю ночь и утром просыпался измученный, словно и в самом деле пробежал марафон. С гудящей головой он шел умываться и, разумеется, в дверях ванной комнаты сталкивался с ней. В одном халатике на голое тело она скользила мимо, обдавая его ароматом яблочного шампуня. А может, так пахли ее молодая кожа и волосы? Он врывался в ванную, хватал влажное после нее полотенце, прижимал его к лицу… Тогда-то и начались его безудержные эксперименты с женой, которой он овладевал где ни попадя, рискуя в самый неподходящий момент быть застигнутым детьми или той же Машенькой. Но до поры до времени им везло, а жена, хотя и пораженная необычайной страстностью мужа, всегда охотно отзывалась на его порывы. Они стонали от наслаждения, только Евгения при этом отдавалась своему мужу, а перед глазами Алекса, которые он предпочитал закрывать, стояла по-прежнему Мария. Он гладил шею и грудь жены, а воображал, что срывает с тела Машеньки этот чертов халатик. Он искал губами ее губы, не желая признавать, что целует уже надоевшие ему губы жены. Он скользил руками по ее телу, желая не замечать того, что тело его девушки должно быть совершеннее фигуры сорокалетней, дважды рожавшей женщины. Ее грудь должна быть выше, живот – более подтянутым. Никаких складок на боках, никакой рыхлости на бедрах. Он молод телом и душой, значит, он заслуживает именно такой женщины, и никакой другой.

Но, утолив свою страсть, он откатывался в сторону и долго лежал, не желая открывать глаза. Конечно, Евгения, сама не зная того, все портила. Она обращалась к нему с каким-нибудь глупым вопросом, и он вынужден был возвращаться. С неба – на землю, из грез – под бок своей жены, тело которой он изучил уже за долгие годы брака вдоль и поперек. Он злился и отвечал невпопад. Она удивлялась, но, размягченная его страстью, не обижалась…