Код розенкрейцеров - Алексей Атеев

Он мгновенно набросил на себя мятые брюки и клетчатую рубашку-ковбойку, сунул ноги в растоптанные сандалии.

– Поканали, папаша, – фамильярно произнес, обращаясь к Коломенцеву.

Они вышли из подъезда. На улице было уже совсем светло.

– Ты где живешь? – спросил Валек.

Коломенцев назвал адрес.

– Знаю. До дому провожу. Все равно уже не уснуть. Так чего ты у сеструхи хотел узнать? – спросил он, доставая из кармана мятую пачку «Памира». – Закуришь? Ну как хочешь. Давай, выкладывай. Зла на тебя не держу. Вижу, папаша, не какой-нибудь фуфлыжник. Если смогу, помогу…

– Понимаете ли, – заговорил Коломенцев, в который уж раз возвращаясь к дневнику Пеликана, – это очень странная история. Неких близнецов доставили в Тихореченск из Праги во время войны, то есть еще раньше, до сорок первого года. Фамилия людей, которые встретили детей, была Десантовы.

– А что за дети-то?

– Они обладали какими-то особыми свойствами.

– Какими, например?

– Допустим, телепатией.

– А это что за хреновина?

– Способность читать чужие мысли. Возможность управлять чужими действиями на расстоянии.

Валек засмеялся.

– Чудак ты, папаша. У нас всем народом на расстоянии управляют.

Коломенцев усмехнулся: а парень-то неглуп.

– Так ты утверждаешь, – не унимался Валек, – если кто захочет, может мне, скажем, приказать что, и я сделаю?

– Примерно так.

– Туфта! – он сплюнул. – И замочить кого?

– Простите, не понял.

– Убить.

– И это тоже.

Валек, казалось, задумался.

– И как же это возможно? – наконец спросил он.

– Механизмов никто не знает. Да и сама телепатия как явление под вопросом.

– Под вопросом? Нет ее, что ли?

– Достоверно не доказано. Но имеются многочисленные свидетельства…

– То «не доказана», то «многочисленные свидетельства». Что ты мне парашу пуляешь! Говори толком!

– Я думаю, ваша сестра обладает такими способностями, да и вы тоже, если…

– Если что?

– Если вы ее брат.

Валек остановился и странно посмотрел на Коломенцева. Потом он оглянулся по сторонам.

– Считаешь, такое возможно?

– Сегодня, то есть уже вчера, со мной произошло нечто подобное. Одно из двух – либо я сошел с ума, либо испытал действие телепатии.

– Тогда это многое объясняет.

– Что именно?

– Все тебе расскажи! Но скажу по совести: зря ты в это дело ввязался. Ладно, хватит попусту базарить, пойдем скорее, а то на работу опоздать можно.

– Так вы отправляйтесь домой, я дорогу и сам знаю.

– Не надо! Мне сказано тебя до хаты довести, я и доведу.

«И этот что-то знает, – думал Коломенцев, – но не скажет, конечно. А может, он прав? Зря я впутался в эту историю. И Олегов мне то же самое говорил… Хотя почему зря? Почему зря, в конце концов! Сколько мне лет? Шестьдесят три. А что дальше?» – он вздохнул.

– Ты чего вздыхаешь, отец? – спросил Валек.

– Тяжко.

– Вот так по ночам гулять… честных людей будить. Я бы еще спал да спал…

Они подошли к мосту через Тихую. Река в этом месте сужалась и убыстряла свой бег.

– Папаша, – начал Валек, – какого ты хрена лезешь в чужую жизнь? Зачем тебе это? Объясни, пожалуйста.

– Я не лезу. Я просто хочу докопаться до истины.

– Но для чего? Что тебе это даст? Деньги? А может, прославиться хочешь? Или как?

Валек приостановился, оперся на поручни моста и стал плевать в бегущую далеко внизу воду.

– Понимаете, молодой человек, – попробовал объяснить Коломенцев, – я вовсе не желаю ни славы, ни денег, я уже слишком стар, чтобы жаждать суетных благ.

Валек качнул головой и опять плюнул в воду.

– Я просто хочу… – Коломенцев собрался с мыслями, чтобы более доходчиво объяснить молодому человеку, чего же он хочет.

Июльское утро набирало силу. Какие-то серенькие пташки перелетали с места на место, пронзительно посвистывая, словно предупреждая об опасности. Хмурое небо предвещало скорый дождь. Сквозь клочкастые тучи изредка пробивался солнечный луч, но тут же терялся, словно срезанный косой. Над мостом пролетела ворона, печально прокаркав ведомое только ей одной пророчество. Первые капли дождя упали на щеку мукомола, тот машинально смахнул их рукой. Он вдруг озяб и поежился. Могильная сырость выползла из-под моста, проникая в каждую клеточку, пронизывая плоть и кости.

Коломенцев огляделся. Вокруг не было ни души. Дома, стоящие по обоим берегам, постепенно исчезали, окутанные туманной пеленой. На мгновение мукомол забыл о том, что произошло вчера и сегодня, забыл о своей навязчивой идее, забыл обо всем на свете. Он вдруг понял, что подобных дней в его жизни осталось не так уж много. И эти клочкастые тучи, и эти серенькие птички, и вода, шумящая меж опорами моста, когда-нибудь, возможно, очень скоро, исчезнут из его жизни, как, впрочем, исчезнет и сама жизнь, долгая, путаная, насыщенная идиотскими идеями и несущественными замыслами. Все кончится.

– Так чего же ты хочешь, старик? – повторил Валек. Он отпрянул от парапета и в упор посмотрел на Коломенцева. – А хочешь ты встрять в нашу жизнь, поломать ее, нарушить хлипкое равновесие. Причем просто так, из прихоти. Телепатия!!! Вот ты куда метишь! Мол, помимо воли прикажут – и вперед! Мочи! А? Так, что ли?! Катя, значит, приказывает. Придет с работы, пеленки постирает и давай приказывать… А? Телепатия! Это от слова «телепаться», что ли? Знаешь такое слово? Когда придурок какой путается под ногами, – идти не дает и сам не движется. Телепается то есть. Ну как ты.

– Я совсем не это имел в виду, – неуверенно возразил Коломенцев.

– Не это?! А я это! Ты или дурак, или блаженный, что, вообще-то говоря, одно и то же. Я бы еще понимал, если бы ты был из органов. А может, ты мусор?

– Нет, что вы!

– Тогда на хрена тебе все это нужно, чего ты нам жить мешаешь?

– Поймите меня правильно…

– Да чего тут понимать, – перебил его Валек и вновь оглянулся. – Кончать тебя надо, – сказал он, поворачиваясь к Коломенцеву и доставая из кармана нож. – Для нашего же спокойствия.

От вида ножа мукомол остолбенел. Валек приближался к нему танцующей походкой, держа нож чуть на отлете, режущим краем вверх. Глаза его сузились, остекленели. В них читалось лишь одно – желание убить.

Коломенцев вздрогнул, осознав это.

– Тише-тише, папаша, – прошипел Валек, – не дергайся. Умирать легче будет. Я бью наверняка.