Мой далекий близкий - Юлия Николаевна Николаева

Влад вытащил конверт, и мы трое склонились на ним, усевшись на коленях прямо на полу.

Первой была записка, в которой я легко узнала очередной текст из «Игры в классики»:

«Она зажмуривается и попадает в самое яблочко, — думает Оливейра. — Точь-в-точь как в стрельбе из лука по системе дзэн. Она попадает в мишень именно потому, что не знает никакой системы. А я — наоборот… Тук-тук. Такие вот дела”.

— И что это значит? — нахмурился Стас, прочитав строки из-за моего плеча.

Я не ответила, молча принимая у Влада второй листок. Это была расписка о том, что Косницын Артем Леонидович должен Шилову Андрею Станиславовичу определенную сумму денег. И сумма была такая, что у меня глаза на лоб полезли.

Стас выразился коротко:

— Охуеть.

В принципе я была с ним солидарна.

— Что же это выходит? — снова сказал Стас. — Темыч торчал Андрюхе хуеву тучу бабла?

— Выходит, так, — кивнул Влад, переводя взгляд с меня на Стаса.

Направление его мыслей было понятно, с кого еще трясти информацию, как не с одного из лучших друзей погибшего?

— Давайте сядем, — предложил он, и мы разместились в кухне за столом.

Отопление Стас включил, но дом прогревался медленно, видимо, за счет большого пространства. Он поставил чайник, и пока тот грелся, уставился на нас. Мы с Владом молчали, думая каждый о чем-то своем.

— Я могу надеяться, что ты поделишься мыслями? — поинтересовался Прохоров. — Потому что я ни хрена не понимаю.

Я вздохнула.

— Я и сама не понимаю. Но мысль одна вроде напрашивается, как считаешь?

Я уставилась на Стаса, тот, поглазев, помотал головой как-то отчаянно.

— Темыч убил Андрюху из-за бабла? Ты эту мысль имеешь в виду?

— Видишь, тебе она тоже в голову пришла.

— Не понимаю, — помотал он снова головой. — Если Андрюха подозревал, что его могут убить, подозревал Темыча, то какого хера не обезопасился? И вместо этого сунул мне за пианино расписку… Чтобы я что? Вершил возмездие? Что мне теперь с ней делать?

Прохоров маленько истерил, но его можно было понять. Вряд ли он думал, что будет подозревать одного друга в убийстве другого.

— Пока рано делать выводы, — спокойно заметил Влад, Прохоров уставился на него. — Ты совсем не догадываешься, за что спортсмен мог торчать такие бабки?



Стас задумался, покачивая головой.

— С Темычем мы не настолько близко общались… Но это, видимо, что-то личное, не связанное с делами фирмы. Потому что в них Темыч не принимал участия. По сути его голос мало что значил, потому что он автоматически отдавал его за Андрея. Только получал свой процент…

Влад повернулся ко мне.

— Ну а вторая записка? Опять книга?

Я кивнула, раскладывая листок на столе. Еще раз перечитала запись и вздохнула. Если честно, на этот раз даже думать не пришлось, я сразу соотнесла эти строчки с эпизодом из прошлого.

— Куда ты меня везешь? — все же хмурюсь я, глядя в окно.

Развязка остается позади, и мы покидаем пределы города. Обычно я молчу, везут и везут, на месте будет видно, но сегодня особенный день. Потому что я одета обычным образом, и никаких распоряжений насчет причесок и прочего не поступало.

Андрей только усмехается, но отвечает загадочно:

— Увидишь.

Я молча отворачиваюсь к окну. Что у него за привычка? К чему все это? Таскает меня по друзьям, по разным местам, делать ему больше нечего? Я бы и радовалась, может, только ведь мне там приходится изображать влюбленную в него женщину. А играть таковую очень трудно.

Мы приезжаем за Токсово, тут небольшая база отдыха на склоне, между вековыми соснами раскиданы уютные домики. Чуть в стороне ресторан, просторная стоянка перед ним. Вылезаем из машины, и я как раз вижу выходящего из ресторана Косницына.

— Здорово, Дрон, — пожимает он руку Шилову, мне улыбается, кивая. — Ася, привет.

Я натягиваю на лицо типичную улыбку под названием «я счастлива».

— Какие планы? — спрашивает Артем, пока мы двигаем в сторону домиков.

Иду, оглядываясь по сторонам и вдыхая морозный воздух. Мне здесь нравится, дышится легко, все снегом завалено, аж в глазах рябит, не то, что в городе.

— Хочу Аську в тир сводить, — выдает Андрей, и мы с Косницыным вдвоем смотрим удивленными глазами. — Устроишь?

— Да не проблема, — хмыкает Артем, — а ты романтик, Дрон, — смеется, добавляя.

Шилов только усмехается, я молчу. Мне не впервой странные причуды Шилова, хотя он безусловно умеет удивить.

Нас провожают к одному из домиков, внутри тепло, видимо, ждали, Шилов бросает спортивную сумку на пол, а я замечаю:

— Мы что, с ночевкой? Я даже никакой сменной одежды не взяла.

— Посмотрим, может, и уедем, — отвечает он. — Пойдем.

Вскоре мы оказываемся в тире. Я оглядываюсь с недоверием, по мне, так не мое тут место точно. Косницын, встретив, ведет нас в отдельную комнату, где на стене висят мишени.

— Сам справишься? — спрашивает Андрея, тот кивает, и Артем нас покидает.

Шилов вешает мне на шею наушники, протягивает пистолет, я беру его с большим сомнением. Тяжелый, руку сразу тянет в запястье. Я хочу сказать, что мне все это вообще не нужно, но в итоге привычно молчу, ожидая продолжения.

Андрей, развернув меня к мишеням, встает сзади, обнимая, говорит:

— Возьми его двумя руками, — и сам выполняет свои слова, укладывая оружие в моих руках. — Держи крепко, отдача сильная, может даже болезненно быть. Прицелься и стреляй.

Я, вздыхая, смотрю на мишень впереди себя, руки наливаются тяжестью.

— Можешь представить, что там стою я, — хмыкает в ухо Шилов, он все еще стоит близко от меня, только руки опустил.

Я замираю от этих слов, смотрю на пистолет, который начинает дрожать в моих руках. Андрей надевает мне наушники, я зажмуриваюсь и, не глядя, нажимаю на курок. Жму, пока не кончаются патроны.

Первый выстрел отдается болью в плечо, я отшатываюсь, но Андрей удерживает меня на месте. Тело запоминает, что такое выстрел, как он происходит, и второй дается уже проще. Третий. Четвертый, пятый… Я чувствую каждый, запоминаю, хотя между ними мгновенья.

Я не представляю Шилова напротив, нет. Я стреляю по своей поганой жизни, по разбитому сердцу, по неудавшейся любви, по всему тому злу, что выело из меня желание жить… Я нажимаю и нажимаю на курок, и только когда Андрей забирает у меня пистолет, наконец понимаю, что по щекам текут слезы.