Возлюбленная виконта - Луиза Аллен

Белла проснулась совершенно разбитой, все тело болело, но она была довольна. Почему-то захотелось всплакнуть, и она от счастья тихо удовлетворила свое желание.

— Вот возьмите, — раздался низкий голос, когда она шмыгнула носом и вытерла слезы. Она повернула голову и увидела Эллиотта, державшего в руке платок.

— Спасибо. — Она вытерла глаза. — Я плачу от счастья.

— Знаю. Я очень горжусь вами. — Эллиотт наклонился и нежно поцеловал ее. — Вы умная храбрая девочка.

— Где она? — Белла хотела подняться, опираясь на подушку.

— Здесь, рядом с вами. Вот, позвольте мне помочь вам. — Эллиотт помог жене сесть, взял ребенка из колыбели и передал ей.

— Вы очень хорошо справляетесь с ней, — удивленно сказала Белла, испытывая к нему любовь.

— Спасибо. — Как ни странно, его голос звучал сдержанно. Он избегал смотреть ей в глаза. — Девочка такая крохотная, вдруг я сделаю что-то не так. — Он протянул руку и коснулся щеки девочки, затем отдернул ее.

— В чем дело, Эллиотт? С ней ведь не случилось ничего такого, о чем вы мне не сказали. Правда?

— Нет! — Эллиотт повернулся так, чтобы Белла могла хорошо видеть его лицо. — С ней все в порядке.

— Тогда что вас тревожит? — Его напряженные пальцы растопырились. — Я вижу это по вашим глазам, Эллиотт. Я вас уже слишком хорошо знаю. Вы потрясены? Миссис Найт удивилась, когда вы остались. Похоже, она ожидала, что вы упадете в обморок или с вами случится еще что-то.

— Потрясен? — Эллиотт состроил гримасу. — Скорее удивлен. Я поражен смелостью и выносливостью женщин. Разгоряченные мужчины часто сражаются, испытывают боль и называют это храбростью. Вы, женщины, спокойно, не жалуясь, даете жизнь будущему поколению.

— Помнится, я жаловалась. Причем отчаянно, — заметила Белла. — Думаю, со временем это забудется. Наверное, мне какое-то время не захочется снова испытывать все это. Однако скажите мне, Эллиотт, когда родилась девочка, я подумала, вы обрадуетесь.

Он боролся с собой, как человек, пытающийся признаться в собственных грехах. Белла прижала девочку к себе и крепче стиснула его руку. Теперь она член семьи, они все вместе, следует привыкнуть к этому.

— Я почувствовал большое облегчение, узнав, что родилась девочка, — наконец сказал Эллиотт, будто признаваясь, что совершил преступление.

— Знаю.

Его опасения насчет мальчика тревожили Беллу многие месяцы, хотя она понимала мужа и пыталась скрыть свои чувства. Но почему же он сейчас не радуется?

— Я молил Бога, чтобы родилась девочка, ибо хотел, чтобы наследником стал не ребенок Рейфа, а наш… ваш и мой. Вы это знаете. Это не делает мне чести. Я должен был отбросить подобные мысли и быть уверенным, что смогу полюбить его ребенка.

Мужская честь! Белла не знала, что сказать, чтобы не усугубить ситуацию. Эллиотт выглядел и говорил так, словно его поймали на мошенничестве в карточной игре или чудовищном преступлении. Белла любила мужа, но иногда не понимала его.

— Я понимаю, почему вы чувствуете себя так. Но не могу понять, почему вы считаете, что это плохо, — осторожно заметила она. — У мужчин развито чувство собственника, сейчас это ваше имение, ваша земля, ваш титул. Разумеется, вы хотите, чтобы ваш сын унаследовал все это.

Он был поражен тем, что жена не осуждает его. Белла жалела, что им не удалось обсудить это во время ее беременности. Похоже, потрясение во время родов избавило его от всех запретов.

— Уверен, я ничего подобного не ощущал, если бы Рейф женился на вас, а затем умер бы. Тогда я стал бы опекуном ребенка.

— Потому что вы никогда не думали, что станете наследником. Жизнь никогда не складывается так, как мы рассчитываем. Мы не в силах наказать себя за то, чего не случилось.

— Да. — Он не полностью уверен в этом.

— Эллиотт, вы думаете, что сможете полюбить ее?

— Да, — ответил он, снова коснувшись щеки малышки. На этот раз его палец задержался дольше. Для столь крупного мужчины проявление нежности необычно.

— В таком случае простите себя за прежние чувства хотя бы ради девочки. Вы стыдились этого чувства, боролись с ним. Неужели вы должны быть совершенством?

Белла почти угадала, о чем он думает. Ребенок обхватил ручкой его указательный палец и вел себя очень смирно.

— Да, ради нее я могу простить себя, — признался Эллиотт. — И ради вас, если вы попросите об этом.

Она коснулась волос мужа, но тут ребенок зашевелился, и она поднесла его к груди, потрясенная силой собственных чувств к малышке. Это не проявление слабости, она готова умереть за эту крошку.

— Мы должны выбрать ей имя, — предложила Белла.

— Рафаэла? — отозвался Эллиотт, напугав ее.

— Правда? Вы назовете ее так в честь Рейфа?

— Вы возражаете? Мне просто кажется, у нее должно что-то сохраниться от отца, хотя он того и не заслужил. Пусть не имя. Люди знали, что мы не были друзьями. Но если Рафаэла станет ее вторым именем, это не вызовет подозрений. Как звали вашу мать?

— Анабелла. Моих сестер зовут Маргарет и Селина.

— А мою мать звали Марджери. Мар… А что, если ее назвать Маргаритой? Она ведь настоящий цветочек. Достопочтенная Маргарита Рафаэла Кэлн?

— Здорово! Маргарита, только послушай, как папа назвал тебя. — Белла поймала взгляд Эллиотта. — Простите, мне не следовало произносить слово папа. Я подумала…

— Все правильно. Я уже объяснил дочери, что она должна слушаться папу во всем, после чего та перестала плакать и послушно смотрела на меня. Конечно, девочка смотрела как-то странно, пуская слюни, но я уверен, она делала это с сознанием дела.

Белла расхохоталась. Эллиотт, не отрывая головы от подушки, обнял ее. Она повернула голову, но не сумела разглядеть его лицо. Заметила, как оно напряглось и стало хмурым, и отбросила всякие подозрения. Он просто устал.

«Семья, — подумала она и снова начала клевать носом. — Мы — семья. Это замечательно». Но тут вспомнила, что все не так уж замечательно и мужчина, лежавший рядом с ней, не любит ее, хотя она ему нравилась. Белла знала это. Эллиотт оберегал ее, заботился о ней, будет наслаждаться ее телом, когда вернется в ее постель. Наверное, этого вполне достаточно. Так и должно быть, это больше, чем выпадает на долю других женщин.

Эллиотт крепче обнял ее. «Он так устал», — подумала Белла. Однако предстояло решить еще кое-что. Они не говорили об этом.

— Кто станет крестными девочки?

— Наверное, моя двоюродная бабушка.

— И Анна Бейнтон.

— Ваши сестры? Вы могли бы представлять их в церкви.

— Да, конечно. Спасибо, Эллиотт. А с мужской стороны? Наверное, следует пригласить Даниэля.