Дар берегини. Последняя заря - Елизавета Дворецкая

– Сейчас, пока все трезвы, я хочу говорить с тобой, – объявил Кольберн, не обманув ожиданий Ингера. Он тоже был немного похмелен, однако мужественно преодолевал нездоровье, как преодолевал все, что ставила на его пути судьба. – Я привез дары, имея намерение говорить с тобой и с госпожой Ельгой… твоей сестрой, – учтонил он, вспомнив, что жена Ингера тоже госпожа Ельга. – Но я умею вести такие беседы, как полагается, что недоступно низкородным… Я понимаю, как нелегко избрать для нее мужа. Ты знаешь, что родом я превосхожу всех прочих и равен тебе и ей. Но у меня есть еще одно важное преимущество – моя клятва, – он поднял правую руку и показал золотой обруч на запястье, призывая золото в свидетели. – Я дал клятву не посягать на твой стол, земли, на все твое имущество. Отдав мне госпожу Ельгу… твою сестру, ты обретешь во мне родича и союзника, но не соперника. Наш брак обеспечит земле мир и процветание. Не знаю, кто может дать тебе то же самое!

Кольберн метнул уничижительный взгляд на Страдомира. Тот крякнул, подавляя негодование, и подался вперед.

– Теперь выслушай, что я скажу! Мы были с тобой союзниками, когда вместе на греков ходили, мы разделили славу и добычу похода. С тех пор как узнал, что у тебя сестра-девица есть, думал я о том, чтобы породниться нам. И помнишь, говорил с тобой об этом.

Ингер кивнул.

– Ты тогда сказал мне, дескать, рано, чадо твое у нее на руках, отнять мать названную у малого дитяти не годится, как посадят на коня, тогда уж… Я ждал. Срок вышел, сын на коня посажен, я послух, что он – наследник твой законный, – Страдомир выразительно посмотрел на Ингера, намекая, что признание с его стороны очень важно для будущего Святослава. – Я тебе равен, на своем столе сижу, не в чужом доме хлеб ем. Сестра твоя, известное дело, княгиней будет, иного я и предложить бы не мог. Кто еще тебе даст такое?

– Ты платишь дань хазарам! – обвиняющее напомнил Кольберн. – Ты – союзник и подданный наших врагов!

– Да что там за дань! – Страдомир нахмурился, но махнул рукой. – Так… белок да куниц, дары ради дружбы. Раз в год тудун приедет, выпьем, поднесешь ему что ни то, ради чести, он и поедет восвояси. Зато на торги нас допускают, серебра у нас, что песку! Сам знаешь, хазары уж не те, что при дедах. Много у них раздору меж собой, из-за веры много воюют. Ты вот с греками теперь будешь торг вести… Мы думаем, может, отринем дань хазарскую, будем с греками тоже торговать. Коли породнимся… Но уж и ты нас тогда не выдай!

– Ты будешь давать мне дары, что сейчас даешь кагану? – прищурился Ингер.

– Поговорить надо с дружиной… – сдержанно ответил Страдимир: кто же сразу соглашается перейти под чью-то руку. – А что до клятв… – Он снисходительно взглянул на Кольберна, – так и я дам тебе клятву такую. Мне чужой земли не надобно, своей довольно.

Ингер помолчал. Притязания Страдомира выглядели весомее других, но и ссориться с Кольберном, кому была доверена безопасность Киева с севера, он вовсе не хотел.

– Я глупцом был бы, коли такое дело стал бы в один миг решать, – сказал он. – Пусть земля Полянская решает. На днях соберем старцев, посоветуемся.

В этот день Ельга-Поляница, утомленная торжествами, на княжьем дворе не показывалась, а Свенгельд не сказал о ней ни слова. День пошел мирно, однако вечером, удалившись на покой, Ингер был озабочен сильнее, чем вчера.

– Надо что-то решать, – сказал он Прекрасе. – За Страдомира бы ее выдать было лучше всего. Пусть перед богами клятву принесет, что на стол мой притязать не будет ни он, ни дети его. И честь, и родство хорошее. Может, выйдет от кагана их земли оторвать и нам самим с них дань брать. Только с Кольберном как быть? Жаль, нет у меня четырех сестер…

– Послушай… – Прекраса подошла и положила ему руку на плечо. – Не знаю, как ты с ними дело уладишь… Может, я и помогу. Но вот что… Ни за кого мы Ельгу выдавать не будем.

Удивленный Ингер поднял голову и посмотрел ей в лицо:

– Не будем? Я думал, ты обрадуешься, что есть охотники ее увезти за поля и реки…

Прекраса покачала головой:

– Никто никуда ее не увезет. Замуж она, может, и пойдет. Но из этих – ни за кого.

Празднества закончились, а с замужеством Ельги-Поляницы так и не было решено. Ингер объявил, что по совету с родом и дружиной примет решение позже, а пока не желает, чтобы соперничество омрачало веселье. Женихи смирились: ясно было, что кого бы он ни избрал, обида остальных сильно испортит торжества, и никто не желал быть униженным перед всеми собравшимися, если выбор падет не на него. Сама Ельга еще несколько раз появлялась на пирах, но никому из сватающихся благоволения не выказывала. Ингер не заводил об этом разговора – ни с боярами, но со Свенгельдом. Замужество Ельги было тем рычагом, нажатие на который могло и вознести Ингера, и погубить. Понимая это, он выжидал и обдумывал свои шаги. Жила Ельга по-прежнему у Свенгельда, так что без его ведома никто не смог бы к ней приблизиться.

Однажды утром, незадолго до Купалий, Ельга сидела на крыльце и наблюдала за упражнениями дружины. Свена не было дома, Ружана возилась в детьми в избе. В ворота въехали три всадника, по виду не здешние: двое мужчин и отрок лет восемнадцати – рослый, с продолговатым лицом с темно-русыми кудрями, несколько запыленными в дороге.

– Кого вам? – обратился к ним оружник у ворот.

– Свенгельда, – первым заговорил почему-то отрок, хотя старшие молчали.

– Воеводы нет дома, после зайдите.

– Тогда хозяйку. Она дома?

– Хозяйку тебе? – Оружник удивился. – С чего это я тебя к хозяйке пущу?

– Я ее брат, дубина! – сорвался отрок. – Лютобор из Лютославля, Ярогостев сын!

– Брат?

– Он правду говорит! – подтвердил подошедший Шатун. – Будь жив, Ярогостич! Вырос ты, не признать, я сам не сразу разглядел. Истинно муж! Не женился?

– Нет покуда, – буркнул Лютобор, отходя от досады. – И ты будь жив. Где зять мой?

– В село по делам отъехал, к вечеру будет.

– Скорее бы. Новости у меня… отец прислал…

– Сильно важные?

– Да закачаешься.

Оставив лошадь, парень прошел в избу, мимоходом бросил любопытный взгляд на Ельгу. Ей тоже было любопытно, какие-такие вести привез древлянский шурин Свена, но она не пошла в избу, позволив Ружане встретить его наедине. Может, у них семейное дело какое…

Однако очень скоро ее позвали в дом. Кудрявый Лютобор уже сидел у стола и пил квас с видом работника, успешно завершившего трудное дело; теперь Ельга увидела в очертаниях его лба и глаз нечто общее с Ружаной. Сама невестка вышла ей навстречу с потрясенным видом.

– Вот так дело… Помнишь, давеча смеялись мы, что-де ты за Боголюба идти хочешь?

– Помню. Что, опоздала я – он другую взял? – усмехнулась Ельга.

– Марена его взяла! Земля позвала! Помер он!