Черный список - Чандлер Бейкер

Таким образом, когда Арди зашла в пустой лифт и через несколько мгновений услышала шаги, а потом чья-то рука просунулась между дверей, внутри у нее вспыхнуло разочарование. Она пожалела, что давно не пользовалась кнопкой «Закрыть двери». А ведь в таких случаях эта кнопка давала, по сути, психологический комфорт…

Через вновь раскрывшиеся двери в лифт ввалился Эймс и тут же увидел ее. Обоюдное разочарование должно было стать единственной вещью, которая сейчас их объединяла. Полуоткрыв рот, он буркнул что-то вроде приветствия, затем почти неощутимо покачал головой, повернувшись к дверям. Арди мысленно представила себе один из полицейских приборов ультрафиолетового излучения, с помощью которых определяют пятна крови. Вот бы придумали штуковину, которая измеряла бы взаимное презрение. Она бы сейчас зашкалила…

Арди уставилась на затылок Эймса Гарретта. Сейчас он вынул руки из карманов. На мгновение его указательный палец навис над кнопкой экстренной остановки. Затем начал опускаться ниже, к другим кнопкам. Замер. Потом Эймс все-таки сунул правую руку в карман. Раздался вздох.

Раздражение накатывалось на него волнами. Вот он снова вынул руки из карманов. Наклонил голову, сжал левую кисть в кулак. Переступил с ноги на ногу. Он стоял в центре, так близко к дверям, что почти касался их носками туфель. Арди взглянула наверх. Камера!

Надо сказать, что сейчас Эймс лучше умел скрывать свою раздражительность. Еще до того как в «Трувив» пришли Грейс или Слоун, она видела собственными глазами, как он после неприятного звонка швырнул в стену степлер. А потом, чуть позже, слышала, как одна из молодых сотрудниц, захлебываясь от почтительного волнения, рассказывает об этом подруге. Эту вспышку ярости, как ни странно, превратили потом в историю о том, как серьезно Эймс относится к своей работе.

Но сейчас Арди явственно видела в нем былую агрессию, которая готова вскипеть и выплеснуться наружу. Лифт поехал вниз, и ни один из них не произнес ни слова. Потом Эймс надавил кнопку восьмого этажа и едва дождался, пока двери раскроются.

– Ты совсем спятила. Ты чокнутая. Знаешь об этом? – успел он произнести перед тем, как двери, вздрогнув, снова закрылись.

Пятнадцать минут спустя Арди зашла на кухонный блок с гироскопом, где обнаружила Кэтрин, рывшуюся в холодильнике. Испуганно оглянувшись, та отступила назад.

– Ой, прости. – Арди замедлила шаг. – Не хотела тебя напугать.

Кэтрин шумно выдохнула, прижав руку в груди.

– С тобой всё в порядке? – спросила Арди, покосившись на нее.

Кэтрин приложила одну из холодных банок к затылку, затем поочередно к каждой щеке. Выглядела она подавленной.

– Все хорошо, – ответила хриплым голосом. – Просто подумала, что это…

3 апреля

– Эймс.

Силы, сведшие вместе четырех женщин, готовых обсуждать человека, присутствие которого у каждой из них вызывало нечто вроде герпеса, который всегда раздражает и от которого нельзя полностью избавиться, – для Арди эти силы были за гранью понимания. Она лишь знала, что несколько коротких недель назад сидела примерно на том же месте и вещала про того же самого мужчину. И думала, что это, наверное, своего рода гравитация. Которая есть даже у черных дыр…

Слоун закрыла глаза, прижимая указательный палец к большому.

– Постой, постой, расскажи точно, что произошло, – сказала она.

«Дыши, – хотелось Арди посоветовать Кэтрин. – Не забывай о том, что нужно дышать».

Ей хотелось отыскать безопасное место, чтобы привести туда Кэтрин, и нужен был совет со стороны. Комната, куда Грейс ходила сцеживать молоко, вполне подходила для этой цели – и теперь стала для них наподобие противорадиационного укрытия на случай ядерной войны. Темное и сырое помещение, зато изолированное от любых бедствий, которые происходят во внешнем мире. Грейс со своей процедурой уже, слава богу, закончила и могла спокойно слушать. На время забыв о собственном задетом самолюбии, Арди пригласила Слоун, поскольку нужно было как-то успокоить Кэтрин. И заодно выслушать.

И вот четыре женщины собрались в укромном месте, чтобы обсудить, как же все-таки решить неразрешимую проблему.

– Я… расстроила его. – В словах Кэтрин сквозила горечь. Но это они уже слышали. – Думаю, что у нас создались разные представления о характере наших отношений и о том, куда все это движется.

Она говорила так, как будто уже много раз объяснила все это самой себе…

– Похоже, в ближайшее время здесь никто не пройдет тест Бехдель[13], – заметила Грейс, которая сняла туфли на шпильках и теперь с наслаждением разминала голые пальцы ног на плитке.

– Я только что столкнулась с ним в лифте, – призналась Арди. – Выходя, он заявил, что я, видите ли, чокнутая…

Передразнивая Эймса, она постаралась придать голосу характерный грубоватый оттенок.

Конечно, Арди должна была знать, что такой комментарий – своего рода превентивный удар. Искушение, поощряемое такими, как Эймс, рождало в голове образ скучающих домохозяек в деловых костюмах, которые вечно болтают по телефону. Мы порой слишком остро реагируем и даже доводим себя до истерики. Кстати, слово «истерика» произошло от латинского hystericus, означающего в переводе «из матки». Вообще, в наш обиход вошло немало таких понятий. Прилагательные «властный», «энергичный», «настойчивый» и «интенсивный» стали тонкими отговорками, предназначенными для того, чтобы оправдать выборочную потерю слуха.

Когда Арди обнаружила на кухне Кэтрин, то увидела перед собой то же самое выражение, как и на лице Слоун несколько лет назад. Что, черт возьми, мне теперь делать? Вот что на нем было написано. И теперь все начиналось снова. Как будто наступило внезапное осознание: вы думали, будто участвуете в массовом забеге, однако все это время находились на беговой дорожке…

– Но… разве ты не читала список? – отважилась спросить Слоун.

Они все цеплялись за «Список плохих парней», словно за спасательный плот, качающийся в волнах Интернета. Как будто это была какая-то важная оговорка на плакате у парка развлечений. «Войдите – но на ваш собственный страх и риск». Тот, кто сделал предупреждение, снял с себя всякую юридическую ответственность. Но только теперь они вдруг поняли, как были неправы…

– Я читала его, – проговорила Кэтрин, раздувая щеки и подобрав под себя ноги. – Сразу, как только ты разослала. Правда, я не знала, что с ним делать. Эймс ведь, по сути, принял меня на работу. Я же не идиотка. – Она огляделась вокруг, ожидая, видимо, что каждая из присутствующих выразит свое категорическое несогласие с такой позицией. – Вы не сообщили мне ничего такого, чего я уже не знала бы. В той или иной степени, конечно. Я знала, что и так уже хожу по лезвию бритвы. Да, да, я не дурочка. – Как будто то, что она училась в Гарварде и работала в юридическом журнале, было уже не так важно. – Но я пришла сюда без каких-либо рекомендаций. Хуже того, мой прежний работодатель люто ненавидел меня. Я познакомилась с Эймсом в одном баре в Бостоне. И сразу поняла, что он… ну, как бы неровно дышит ко мне. Но я упорно стремилась сюда попасть. Мне было нужно начать с нуля. И так, чтобы не возникло желание отступать. Звучит неважно, не так ли? – Она откинулась на спинку дивана. – Но какая женщина так не поступит? У тебя заканчивается бензин, ты сворачиваешь на обочину и вдруг… и вдруг понимаешь, что все не так уж плохо и можно немного поиграть… ну, вы же понимаете, чтобы получить хоть какую-то помощь, своего рода толчок. Не смотрите на меня так, – добавила она. – Мы все так делаем.