Три сестры, три королевы - Филиппа Грегори

– Да благословит вас Господь, – говорит священник, дядюшка Арчибальда, Гэвин Дуглас, настоятель прихода святого Эгидия и один из величайших поэтов двора моего первого мужа. – Я бы посвятил вам поэму, но сомневаюсь, что мне удастся описать радость, которую я вижу на ваших лицах. Я жалею лишь о том, что вы сочетались браком такой скромной церемонией и не получили благословение от епископа.

Я подаю ему руку, он кланяется и с почтением ее целует.

– Благословите вы меня, дядюшка, – неожиданно говорю я, склоняя голову, и он осеняет меня крестным знамением. – Ну вот, – торжественно говорю я. – Вот я и получила благословение от епископа, ибо я нарекаю вас архиепископом Сент-Андрусским.

В ответ он снова кланяется, стараясь сдержать свою радость.

– Вы оказали мне великую честь, ваше величество. Клянусь служить вам, вашему мужу и Богу.

Мы с Арчибальдом возвращаемся в замок и сразу же направляемся в мои комнаты, окрыленные смелостью, как двое любовников, которым больше нечего скрывать. Я все еще должна находиться в трауре, Ард нарушил свою клятву, данную при обручении с Джанет Стюарт, но это не имеет ни малейшего значения. Ничто не может встать у нас на пути. Мы женаты, у меня на пальце его кольцо, и, возможно, я уже беременна его ребенком. Рука об руку мы входим в мою спальню мимо потрясенных фрейлин. Дело сделано. Я вышла замуж за мужчину, которого люблю, и Екатерина Арагонская, которой пришлось ждать несколько лет, пока Генрих снизойдет до свадьбы с ней, и Мария, моя сестра, которая вскоре будет связана с отвратительным старикашкой, могут завидовать мне до конца своих дней. Теперь все изменилось. Теперь они завидуют мне.

Совет лордов имеет дерзновение заявить, что я утратила право на регентство. Они смеют объявлять Арчибальду, что вызовут его к себе на рассмотрение его дела. Якобы он не мог жениться на мне без их разрешения. Они позволяют себе даже оспорить мое решение сделать Гэвина Дугласа архиепископом Сент-Андрусским, поскольку это место уже занято другим претендентом. Как будто не я управляю теми, кто занимает эти места! Как будто я не просила Генриха подтвердить назначение Дугласа! Я – регент и могу выходить замуж, тем самым оказывая честь своему избраннику, кем бы он ни был, по своему собственному усмотрению. И совет вызывает меня, регента! Только подумайте, вызывает регента! На встречу с ними! Мы с Арчибальдом мчимся на юг в Эдинбург, преисполнившись ярости и решимости отстоять свои законные права.

Мы ожидаем совета в тронном зале. Я решила встретить их стоя, с моим красавцем мужем по правую руку и его дедом, Джоном Драммондом, слева от себя. Мне нужно, чтобы они увидели, на что я опираюсь, отстаивая свои права: на клан Дуглас с одной стороны и клан Драммонд – с другой. Однако старейшины открыто не повинуются. Они отправляют ко мне посланца, сэра Уильяма Комина, Львиного лорда-герольдмейстера Ордена Чертополоха, чтобы объявить мне: они не признают меня как регента и забирают моих сыновей из-под моей опеки.

В самый первый момент, когда он входит в тронную после объявления о его появлении с соблюдением всех церемоний, приличествующих его чину, я ощущаю острый приступ леденящего страха. Мои проблемы оказались куда серьезнее, чем я могла себе представить. Я знала, что совету не понравится мое вступление в брак, но я и представить себе не могла, что они поднимутся против меня. Я не думала, что они посягнут на все, что у меня есть: на мой титул и моих сыновей. То, что я считала своим триумфом, на глазах превращалось в катастрофу.

Герольд обращается ко мне со словами:

– Миледи вдовствующая королева, мать его величества короля Шотландии…

Вот! Итак, все сказано. Он должен был обратиться ко мне как к королеве-регенту, но он отрекся от меня. Дед Арчибальда, вне себя от гнева, делает резкое движение вперед и наносит сокрушительный удар говорившему в лицо, лишая его тем самым возможности продолжать свои изменнические речи. Однако этот поступок является нарушением самых священных правил: посланник должен быть неприкосновенным.

Герольды – неприкосновенные посредники между двумя враждующими сторонами, и все правила чести держатся на этом устое. Сэр Уильям пошатывается от удара и почти падает, но один из лордов подхватывает его и помогает устоять на ногах, в то время как Арчибальд бросается к деду с криком:

– Нет, сэр! Нет! Только не герольда!

Посланец пребывает в потрясенном состоянии. Придя в себя, он объявляет лорду Драммонду:

– Это бесчестный поступок! Позор!

Арчибальд прыжком оказывается рядом с дедом, словно он сам собирается опрокинуть Львиного лорда-герольдмейстера.

– Не смейте навлекать на нас позор!

– Арчибальд, нет! – кричу я.

– Ангус! – ревет лорд Драммонд, словно бросает в воздух боевой клич, затем распахивает двери в мои покои, и мы втроем ретируемся туда, оставляя лордов, герольда и лорда-канцлера в полном ошеломлении. Когда мы оказываемся в моих покоях, я падаю в объятия Арда, мы так и стоим, вцепившись друг в друга, смеясь и плача одновременно из-за произошедшего. Из-за этого ужасного проступка, который только что совершил его дед.

– Какое у него было лицо! – хохочет Арчибальд, но я начинаю понемногу успокаиваться, и это событие перестает казаться мне смешным. Я оборачиваюсь и вижу все еще искаженное яростью лицо Джона Драммонда, который разминал кулак, пришедшийся на лицо Львиного лорда-герольдмейстера. Ард все еще хохочет.

– Милорд, – осторожно обращаюсь я к нему.

Драммонд переводит взгляд на меня.

– Они арестуют меня, – говорит он. – Кажется, меня подвела моя вспыльчивость.

– Как вы ему врезали! – хрипло восклицает Арчибальд.

– Успокойся! – с раздражением осаживает его дед. – Мне не стоило этого делать. И в этом нет ничего смешного.

Арчибальд честно пытается успокоиться, но его по-прежнему распирает от смеха. Я же больше не смеюсь. Теперь мне страшно.

Мы только что дали лордам серьезный повод для подачи жалобы на нас, и мне придется написать Генриху отчет о произошедшем, чтобы как-то замять этот случай. Я должна буду исправить впечатление о нашем первом совместном выходе к совету лордов, чтобы мы не выглядели неспособными держать себя в руках глупцами, истерящими против бунта.

Мы с мужем сидели на встрече совета лордов как малые дети, вызванные к разгневанным опекунам, и нас ожидало заседание парламента. Все кипят от ярости, лорды вспыльчивы, и между ними царит раздор, а парламентские заседатели, люди меньшего положения, и вовсе возмущены моим поведением. На Арда они были злы, ведь он решился жениться на мне, ко мне же – полны отвращения за то, что я приняла предложение, а теперь еще и вспомнили все известные им жалобы на клан Дуглас. В вину моему мужу ставятся древние легендарные события, о которых я даже и не слышала, как будто преступления, которым был не один век, внезапно стали его заслугой. Я сохраняю спокойствие, на какое только способна, стараясь встретиться почти с каждым членом по отдельности, чтобы объяснить – Арчибальд станет силой, которая сможет объединить эту разрозненную страну. Он поможет мне стать хорошей королевой для всех кланов. Я заверяла их в том, что не стану давать особое предпочтение ни клану Дуглас, ни клану Драммонд. Однако в ответ я слышала утверждения в том, что клан Дуглас и раньше совершал поползновения на обретение власти, что мой покойный муж ставил целью своей жизни смирить это неспокойное семейство. Они рассказывают об этой семье и о самом Джоне Драммонде такие вещи, в которые я отказываюсь верить. Они говорят, что он продал собственную дочь моему мужу, что второй дед Арчибальда, Отважный, сражался с моим мужем, Яковом, из-за благосклонности Джаннет Кеннеди, и Яков бросил его в тюрьму на пожизненный срок, выпустив только тогда, когда ему понадобились его сыновья и клан под их началом в походе на Флодден.