Защитник - Конн Иггульден

В последние дни Ксантипп сохранял мрачное выражение лица, хотя эта простая работа приносила ему удовольствие. Гребцы трудились, но не до изнеможения. На каждом встречном острове они высаживались, задавали вопросы и покупали все необходимое. По вечерам он и его сыновья ужинали на борту или присоединялись к спартанскому наварху, царю Леотихиду. Как ни странно, спартанец оказался приятным собеседником, хорошим рассказчиком занимательных историй, которые часто заканчивались тем, что Перикл прыскал со смеху, вино вылетало через нос и его приходилось хлопать по спине. Не будь они в состоянии войны с грозным врагом, картина получилась бы до неловкости идиллическая. Каждый свободный час Ксантипп заполнял отработкой действий с сигнальными флагами и маневрами, повторяя их снова и снова, пока не убеждался, что союзники сделают все как надо и в боевых условиях. В этом заключалась вся цель такой работы, чтобы люди не терялись, когда корабли с треском сталкиваются один с другим и кровь брызжет на палубу.

В этом отношении спартанский царь полностью ему доверял. Ксантипп ожидал увидеть такого же вспыльчивого наварха, каким был Эврибиад при Саламине, но Леотихид был слишком уверен в себе, чтобы во всем видеть неодобрение или неуважение. Едва поняв, насколько опытен на самом деле Ксантипп, он отступил и махнул рукой, предоставив ему свободу заниматься знакомым делом. В этом спартанец напомнил Аристида.

Если бы им удалось застигнуть персидский флот стоящим на якоре, Ксантипп заплатил бы рыбаку столько, сколько он потянул бы на весах, и оно того бы стоило. Подумав об этом, он сжал руль в безмолвной надежде. Перикл поворачивал маленький парус то в одну, то в другую сторону, пытаясь поймать ветер. Парень чувствовал себя на воде как дома, и это радовало отца. Компетентность – это все, чего он требовал от сыновей. Было приятно, почти удивительно видеть, как растет их уровень, и знать, что он может задремать на волнах и позволить ребятам управлять лодкой.

Перикл оторвал от моря хмурый взгляд, искавший на воде бурные участки. Когда обогнули косу, Ксантипп заметил, что лицо сына просветлело. Перикл обернулся, и Ксантипп поднял руку, предупреждая его крик.

– Вижу, – сказал Ксантипп; его сердце колотилось, и он заставил себя замедлить дыхание. – А теперь мы возвращаемся назад, и как можно осторожнее, не привлекая к себе внимания. Я поставлю сеть, и, кто знает, может быть, мы даже обеспечим себя рыбой на ужин.

У персов была мера длины, которую они называли «парасанг», равная примерно тридцати стадиям. Флот, стоявший на якоре у Самоса, находился, насколько мог судить Ксантипп, всего в трех или четырех парасангах от них. Такое расстояние человек может пройти за утро.

Ксантипп вывел свою маленькую лодку с подветренной стороны острова Икария. Он знал, что Икар упал в это самое море, после того как сбежал из тюрьмы, это было совсем в другую эпоху. Ксантипп и его сыновья плыли вдоль этого берега весь день, следуя описанию рыбака и проходя слева от другого острова, входящего в группу островов Фурни. Море там было спокойным, волны мягкими, и это облегчало плавание.

Огромный флот укрылся у берегов Самоса, в этом не было никаких сомнений. Ксантипп мельком увидел множество мачт, тонких как волоски, но расстояние было слишком большим, чтобы их сосчитать. Корабли могли быть только персидские, и они стояли на якоре в безопасных водах у побережья острова, рядом с материком. Наверное, персы думали, что укрылись далеко и от Афин, и от тех, кто их ищет. Он задавался вопросом: боялись ли они возвращаться домой после поражения при Саламине или просто искали убежища на зиму и нашли безопасную гавань? Во втором случае они могли выйти из бухты и отправиться куда угодно в любой день. Ксантипп чувствовал, как в нем нарастает возбуждение.

Перикл опустил сеть, и она потащилась за кормой. Тихо, издавая нежные звуки, плескалась вода. Идеальный момент – сыновья и отец в одной лодке. Но в какой-то момент терпение у Ксантиппа лопнуло.

– Вытащи ее, Перикл. Поблизости никого нет, и нас никто уже не увидит. Надо быстрее вернуться. Разворачивай и бери курс на запад. Арифрон, поймай-ка нам ветерок! Мы вернемся и приведем с собой флот. Клянусь Афиной, мы нашли их!

Перикл подтащил и бросил в лодку мокрую сеть. К его радости, в ней запуталась большая рыбина, бившая теперь хвостом по днищу. Взяв деревянную палку, Арифрон ударил рыбину по голове – капли крови и чешуя полетели во все стороны.

– Тебе обязательно надо было это делать? – спросил Перикл у брата.

– Да, – непонимающе посмотрел на него Арифрон.

Заходящее солнце еще посылало свое тепло, когда они стали на обратный курс. Обрадованный, Ксантипп похлопал одного сына по спине, другого по плечу. Ветер наконец нашел их и наполнил маленький парус. Скорость сразу возросла, и лодка заскользила по темно-синему морю.

Глава 22

Аристид наблюдал за персидскими всадниками. Солнце вставало, ведя за собой новый день. Доспехи сверкали в бледно-розовом свете. Конники собирались группками, смеялись и переговаривались друг с другом, издалека напоминая ос. Накануне вечером они налетели внезапным ураганом, выпустили стрелы, метнули короткие пики и исчезли в облаке ими же поднятой пыли. Это могло бы показаться отменным развлечением, если бы после их короткой атаки на земле не остались тела греков.

Гоплитам позарез нужна была вода. В горах ее не нашлось – по крайней мере, в пределах одного дневного перехода от лагеря. Семьдесят тысяч гоплитов и тридцать с лишним тысяч илотов испытывали постоянную потребность в воде. Просто послать людей, чтобы принести ее для тех, кто ждал и охранял фланги, было невозможно. Когда обессиленные водоносы возвращались с тяжеловесными мехами, они задыхались от усталости и сами спешили утолить жажду. С таким же успехом можно пытаться наполнить дырявое ведро. Как ни старайся, всегда будет мало.

Внизу, почти у подножия горы, извивался меж холмами скудный, жалкий ручеек, но и он был жизненно важен. На его берегах даже выстроились в ниточку тщедушные деревца, изо всех сил цеплявшиеся за существование. Каждый вечер и каждое утро Аристид организовывал рейдовый отряд для пополнения запасов. И всякий раз, когда он это делал, начальник персидской конницы выводил своих людей с равнины поближе к горам. Они роились там, выискивая идеальный момент для атаки, чтобы помешать грекам взять воду, убить их или дать молодым персидским воинам возможность пролить вражескую кровь.

Для наблюдения за противником Павсаний и спартанцы отыскали несколько подходящих мест на ближайших склонах. Их излюбленной позицией был гребень, над которым с одного края возвышался поросший мхом валун. На сухой и ровной площадке люди могли лечь спать, завернувшись в плащи.

Остальные рассредоточились по горному хребту небольшими группами, цепляясь, как птичьи гнезда, везде, где это удавалось.