Защитник - Конн Иггульден

Сражение – испытание уже другого рода. Оглядевшись, Аристид заметил и напряженные разговоры, и поникшие плечи. Людям нужно было узнать друг друга, понять, можно ли доверять стоящему рядом в общем строю. В разрозненной группе это было проблемой. К своему удивлению, он обнаружил, что хотел бы видеть здесь Фемистокла, чей неукротимый оптимизм был особенно ценен, хотя порой и раздражал.

Неподалеку Павсаний рассмеялся над чем-то, что сказали коринфяне. Все принесли с собой угощения, и стол ломился от разнообразных блюд. Спартанцы едва ковырялись в еде, из-за чего и остальные чувствовали себя стесненно и не спешили набивать живот так, как бы хотелось.

Именно спартанцы и представляли для Аристида особый интерес. Политика, которой они придерживались, не позволяла делиться с другими секретами военной подготовки и ритуалами. Те, кто слышал их приказы на поле боя, как правило, погибали прежде, чем успевали рассказать о своих наблюдениях. И все-таки, шагая рядом пусть даже один только день, такой человек, как Аристид, не мог не подметить кое-какие особенности. Теперь он знал по меньшей мере столько же, сколько самые осведомленные в этом вопросе стратеги.

Основное подразделение спартанцев состояло из тридцати шести воинов, или восемнадцати пар, под командой старшего. Аристид слышал слово «эномотарх», но еще не был уверен, соответствует ли оно этой роли. Эти небольшие группы привлекли его внимание. Аристид начал замечать совпадающие шишки на щитах, считать нашивки на трибомах. Держались эти люди, как ему показалось, почти независимо, вместе ели и чинили снаряжение. Он чувствовал себя избранным, имея возможность наблюдать за ними, ведь спартанцы были признанными мастерами войны. То же самое он мог бы чувствовать в присутствии великого драматурга или гончара.

Аристид также подсчитал и примерную численность илотов – их было намного больше, чем спартанцев. Он вспомнил свой совет Тисамену: вывести их вместе с армией, а не оставлять дома. Вероятно, его советом воспользовались. Конечно, теперь в Спарте илотов не могло быть много! Одни из них несли щиты для воинов; другие – инструменты, продукты, плащи, все, что могло пригодиться. Подтянутые и грациозные, как олени, они вприпрыжку следовали за хозяевами. Аристид надеялся, что у них тоже хватит мужества, что они не дрогнут и не побегут, когда их пошлют в бой. Он не сомневался, что стоять в стороне, когда начнется битва, им просто не позволят.

Все это было так не похоже на афинскую фалангу с ее ужасным давлением сзади, толкавшим вперед, заставлявшим наступать, наступать и наступать. Аристид содрогнулся при воспоминании о Марафоне, чувствуя, как встают дыбом волосы на затылке и предплечьях. Или его просто пробрал ночной холод. Он сказал себе, что так оно и есть.

Каждая эллинская группа имела собственную структуру и особые названия для командиров. Все они были вооружены щитами, и при этом афинское копье-дори было самым длинным. Аристид точно знал, как Фемистокл прокомментировал бы этот факт. Временами он сам с удивлением ловил себя на том, что ему недостает старого шутника и грубияна.

Рядом с ним Павсаний призвал наполнить кубки для тоста. Аристид подумал, что его первое впечатление о спартанском регенте оказалось верным. Возможно, постоянно приподнятая бровь и означала, что он не ожидает от мира ничего, кроме разочарований, но все же Аристид подметил у него и моменты беспокойства. Павсаний никак не ожидал, что станет регентом, особенно после такого человека, как Леонид. Смерть военного царя, без сомнения, оставила брешь в их рядах, и сам Павсаний, возможно, сомневался, что сумеет заполнить ее должным образом.

Павсаний поднялся. Вместе с ним встал Тисамен – лицом к остальным стратегам и полководцам, сидевшим за грубым столом на пыльной земле. Регент всегда держал прорицателя при себе как талисман. Аристид ничего не имел против. Если жрица Аполлона в Дельфах пообещала этому человеку пять побед, то уж пусть он принесет им всем по крайней мере одну. С тех пор как Тисамен участвовал в олимпийских соревнованиях по пятиборью, прошло много лет. Пора бы уже и начать.

– Полководцы, спартанцы, эллины… – заговорил Павсаний, обращаясь ко всем.

Аристид заметил, что он слегка покраснел, возможно от выпитого вина.

– …завтра мы пересечем горы на севере. Я пока не знаю, передвинул ли Мардоний лагерь персов или поджидает нас на прежней стоянке. Не сомневаюсь, что он выбрал место, наиболее выгодное его коннице. Не считая приведенных вами лошадей, а также пони, которыми пользуются наши разведчики, достойного ответа на персидскую конницу у нас нет. Я намерен избегать открытой местности, где у них будет преимущество, чтобы жалить нас копьем, пращой и стрелами.

Аристид ожидал простого тоста за удачу.

В палатке повисла напряженная тишина; каждый понял, что они слышат боевые приказы. Говорил Павсаний спокойно, даже расслабленно, и уверенно, но настроение вдруг изменилось, как будто потянуло сквозняком.

– Зимой я посылал разведчиков наблюдать за их лагерем, – продолжил регент. – У нас есть представление об их численности – примерно двести тысяч, возможно, чуть больше. Да, это много. Но мы решили противостоять им, несмотря ни на что.

Спартанец обвел присутствующих взглядом, и поднявшийся внезапно шепот стих. Аристид опустил голову, пряча улыбку. Он считал Павсания высокомерным молодым человеком, чувствующим себя немного не на своем месте. Оказалось, он способен привлечь внимание целой компании. Если регент столь же подробно знает поле боя, то их положение не так плохо, как казалось.

Взгляд Павсания остановился на Аристиде, чистый, без единой морщины лоб покрыла тень.

– Мне нужно поставить на оба крыла наши самые дисциплинированные фаланговые части. Спарта будет удерживать правый фланг вместе с тегейцами и феспийцами.

Он поднял чашу в знак признательности, и представители названных им полисов ответили таким же жестом. Павсаний кивнул и перевел взгляд дальше по кругу.

– Коринф и Аркадия будут нашим центром. С учетом халкидийцев, левкадийцев, эретрийцев наберется около тридцати тысяч…

Он называл каждую группу с легкостью, которая порадовала и удивила Аристида. Рядом с ним что-то бормотал Тисамен, возможно перечисляя тех, кого регент мог забыть, но даже если и так, заслуги Павсания это не умаляло.

Запомни имя человека – и ты почти наверняка обеспечишь его преданность. Аристид уже знал этот секрет. Это же было верно и в отношении городов. Он видел, как улыбаются люди, когда спартанец называет их родину. Конечно, они пришли, чтобы спасти себя, но также и соседей. К своему удивлению, Аристид ощутил прилив эмоций, от которых у него перехватило горло и защипало в глазах. Вино было явно крепче, чем он предполагал.

– Левый фланг, – продолжил Павсаний, – будут держать Афины с Мегарой и Платеями. Они не свернут, я знаю. Руины Платеев откроются вам завтра, когда мы пересечем хребет Киферон по высоким перевалам. Что несет нашей земле Персия, станет ясно всем, если кто-то до сих пор этого не понял. Мы выстоим, нас семьдесят тысяч против втрое большего числа. Мы встретимся с македонцами и фиванцами, а также с персами, мидийцами и индийцами. И все же я не боюсь их, не боюсь этого врага. У них есть конница, которой не хватает нам, и земля, желанная для них. Но это не их земля. Она наша. Сегодня вечером я мог быть только здесь, и нигде больше. И я бы не выбрал никого другого, кто стоял бы рядом со мной, кроме вас. Мы уничтожим этого врага. Сами боги пообещали пять побед моему прорицателю Тисамену. Эта битва, недалеко от разрушенного города Платеи, будет первой.