Эвви Дрейк все начинает сначала - Линда Холмс

– Привет, пап.

– Привет, милая.

Он открыл сетчатую дверь, и она, наклонившись, поцеловала его в щеку.

– У меня есть суп. – Она подняла пакет.

– А у меня появился аппетит.

Он ел все за тем же кухонным столом все в том же доме, где выросла она, Эвелет. Он не был большим поклонником изысканного декора, и поэтому его дом напоминал коллекцию старых вещей и иногда новых, когда они заменяли изношенные старые вещи и все то, что Эвелет изредка удавалось отдать ему, преодолев массу возражений. Когда Тим стал врачом, отец Эвелет ничего не говорил ей так часто, как «Оставь свои деньги себе».

– Тебе вчера было весело на игре? – спросил ее отец. Он тоже был там и сидел с приятелями в шезлонгах рядом с левым полем.

– Ты что, издеваешься? Это был лучший «Весенний танец», на который я когда-либо ходила. И погода была прекрасная.

– Погода была лучше некуда! И мы выиграли игру, – утвердил отец и подождал, что она кивнет. – Я не ожидал увидеть там Дина, бросающего мяч.

Она улыбнулась и села напротив отца:

– Это был своего рода сюрприз. Прости, что не могла тебе сказать. Это сложно из-за всей этой шумихи, прессы и прочего. Он хотел попробовать и посмотреть, как все пройдет.

– Он хорошо себя чувствует?

– Да, конечно.

Эвелет постаралась не слишком улыбаться, хотя ее отец в любом случае вряд ли бы обратил на это внимание.

– Ну, ему повезло, что ты за него болела, – сказал отец. – И я рад, что у тебя есть компания в этом большом доме. Мне не нравится, что ты так часто остаешься одна.

Она подула на ложку густой соленой похлебки и отправила ее в рот. Заведение Софи открылось всего несколько лет назад, но его реклама была уже во всех журналах, которые писали о летнем туризме в этой части Америки.

– Ну, знаешь, мне тоже не нравится, что ты так одинок, – возмутилась она.

– Я старик, – парировал он, открывая пластиковый пакет с устричными крекерами и высыпая их в свою миску. – А ты красивая девушка. Я не хочу, чтобы ты вечно шаталась по этому богом забытому месту. И если ты простишь меня за это, Тим тоже не хотел бы этого для тебя.

Она замерла с ложкой в руке и посмотрела на веснушчатые руки отца, украшенные маленькими шрамами. На полке точно над его плечом был виден поднос с бутылочками, таблетками от боли в спине, от давления, от высокого холестерина.

– Папа, неужели ты когда-либо думал о том, чтобы снова жениться? После?

– Жениться? Нет. Конечно, я встречал женщин.

Эвви могла поклясться, что никого не помнила.

– И что ты делал?

Он посмотрел на нее и поднял брови:

– Когда ушла твоя мать, мне было тридцать три года. Что ты думаешь я делал? Разговаривал с омарами двадцать пять лет подряд?

– Но никого особенного ты не встретил?

– Я не говорил, что никого особенного не встретил. Я лишь сказал, что не собираюсь ни на ком жениться. Ты, наверное, помнишь, милая, что я работал на лодке каждый день. У нас было совсем немного свободного времени, что уж говорить о свиданиях.

Эвелет улыбнулась, но тут же вспомнила свою фотографию с отцом, сделанную, когда ей было около девяти лет. На ней она держит рыбу, ее волосы заплетены в косички, а он присел на корточки и обнял ее за талию.

– И к тому же у тебя была дочь, – напомнила Эвви.

– Конечно. – Но взглянув в ее лицо, спохватился:

– Но это не имеет к этому никакого отношения. Ты была лучшей частью моей жизни. Да и остаешься ею. Так что не надо никаких фантазий.

– И все же, – продолжила Эвви, – это было бы слишком, чтобы впустить в свою жизнь еще кого-то.

– Ты говоришь глупости, – опять возразил он. – Какой псих захочет жить со мной? Ты – другое дело. Скорее всего, это моя вина, что у тебя никогда не было мачехи. – Он откусил кусочек крекера: – Я был счастлив всю свою жизнь. Именно этого я и хочу для тебя.

– Я знаю, папа. Я пытаюсь. – Она отложила ложку: – Могу я задать тебе вопрос? Немного личный.

– Да.

– Как ты узнал, что делать после ухода моей мамы?

Фрэнк замолчал. Сложив руки перед собой, он посмотрел на нее:

– Наверное, сначала я чувствовал себя немного так же, как и ты. Я знаю, что это немного по-другому, потому что Тим действительно ушел. Но жизнь шла своим чередом. Я вставал и шел на работу, а ты – в школу. Я не сидел и не думал об этом. Наверное, это даже хорошо, что я был очень занят. А потом я возвращался домой, и мы ели. Мы не могли остановиться, поэтому продолжали идти вперед.

– А ты не знаешь, почему она ушла? Я имею в виду, что привело к этому.

– Твоя мама никогда не была здесь счастлива. Я думаю, она хотела жить в местечке покрупнее. Ну, где больше людей. Но она никогда не говорила мне, что думает о чем-то, вроде отъезда в тот вторник, до того, как мы проснулись и узнали об этом. Единственное, что я знаю, это то, что дело было не в тебе. Она любила тебя.

Эвелет твердо верила, что это аутотренинг. Она знала, что он где-то читал, как важно убедить кого-либо, а сейчас ее, что это не ее вина, и идти вперед никогда не сомневаясь и не останавливаясь. «Дело не в тебе, дело не в тебе, дело не в тебе», – повторила она мантру. Но Эвелет подозревала и всегда боялась того, что это не могло быть правдой. Ее мать решила, что Калькассет с дочерью не так хорош, как Флорида без дочери. Это что-то да значило.

Эйлин уехала в тот вторник, а когда Эвелет проснулась утром, она села за стол и увидела, что яйца вместо матери готовит отец, хотя обычно в это время он уже уходил. Прошлой ночью он был безумно взволнован, потому что наконец-то купил лодку, о которой всегда мечтал. Свою собственную лодку, чтобы работать на ней и никому не платить. Свое дело. Казалось, начиналось что-то новое. Но в то утро он выглядел серым и изможденным.

Эвви тогда спросила, где мама, и он ответил: «Она пошла прогуляться». Прошло много лет, прежде чем он сказал ей, что в то утро, когда он проснулся, на ночном столике рядом с ним лежало письмо, которое начиналось словами «Дорогой Фрэнк, мне очень жаль, но…», и что ему потребовалось несколько часов, чтобы решиться прочитать остальное.

В тот вечер «она пошла погулять» превратилось в «она ушла на время», а через неделю Фрэнк сказал своей дочери, что Эйлин решила, что она должна жить во Флориде, а они должны остаться здесь, в своем доме. Эвви знала Флориду только как место, где был «Мир Уолта Диснея»[162]. Так что для нее исчезновение матери означало, что она будет все время находиться в «Мире Уолта Диснея». Кто бы мог поспорить с тем, что там лучше?