Эвви Дрейк все начинает сначала - Линда Холмс

– Мэм, вы опираетесь на мой грузовик.

Она подняла взгляд. Дин был неотразим. Теперь поверх его рубашки хенли красовалась совершенно новая куртка «Калькассетских когтей». Эвви сунула телефон в карман и рванулась к нему.

– Господи боже мой, – запричитала она, бросаясь к нему. Он схватил ее, и она почувствовала, как ее ноги оторвались от тротуара. Затем он опустил Эвви на землю и быстро поцеловал ее прямо в губы.

– Не могу поверить, что ты так хорошо выступил, – сказала она. – Я не могу в это поверить. Ты выглядел потрясающе. Как ты себя чувствуешь?

Он потер рукой затылок:

– Я даже не знаю.

– Ну, ты должен знать. Ты должен чувствовать себя потрясающе. Парни поднялись на ступеньку победителей, они даже не заметили, как это произошло. Мне было почти жаль их соперников, они выглядели такими жалкими и несчастными.

– Ты же знаешь, что это было ради благотворительности.

– Это и было милосердно. На них, мягко говоря, было жалко смотреть. Никто и близко не подходил к тому, чтобы подавать, как ты подавал там.

– Ты же знаешь, что были всего лишь одиннадцать подач, верно?

– Да, я знаю, что были только одиннадцать подач. Но это были одиннадцать великолепных подач. У тебя есть такие фишки, в которые невозможно поверить. Все были так взволнованы и так счастливы, наблюдая за тобой. И…

– И мы выиграли игру, – заключил Дин.

– Точно! Мы выиграли игру! Я забыла сказать главное. Мы выиграли игру! Я тоже очень рада этому! – почти кричала Эвелет и подпрыгивала на цыпочках. – Я так горжусь тобой. Я так горжусь тобой. О! И у меня есть кое-что для тебя дома.

Он поднял бровь:

– Да?

Она рассмеялась и подняла указательный палец:

– О нет, совсем не то!

Он наклонился к ней:

– Хорошо, но мы можем еще немного посидеть на кухне? Я чуть не испортил тебе прическу, но мне потом это придется сделать.

– Ты имеешь в виду… все эти звездные подачи? Ты хочешь… дать проговориться всем этим дуракам, чтобы посрамить спортивную индустрию? Это какая-то штука?

Он наклонился, прижался лбом к ее лбу и сделал глубокий вдох – самый глубокий, как ему показалось, а затем вздохнул:

– Просто мне было хорошо.

– Мне тоже, – прошептала она.

– Это был только один иннинг[156].

– Тогда по одной за каждую подачу.

Дин выпрямился:

– Встретимся дома?

Эвви согласно кивнула, и они прошли к своим машинам. Не сговариваясь, они обернулись и посмотрели друг на друга через левое плечо.

В машине Эвви включила запись братьев Эйвитт[157], которую не слушала почти два года. В словах песни было что-то о смерти, но звучали и нотки надежды: «Когда улягутся все страхи, надежды и сомнения, когда падут кольца и ключи от дома, обид не будет».

Она все еще была в рубашке Дина, и хотя ночь выдалась прохладной, оставила окно машины наполовину опущенным, когда выезжала со стоянки. Ей хотелось почувствовать запах соленого тумана с залива, а когда музыка стихала, она слышала, как вдалеке бьются бакены и звучат сигнальные рожки. Там работают люди. Это было место, куда каждый день приходил ее отец, вставая спозаранку. Возвращался домой он поздно, с грязью на ботинках и с такой болью в спине, что просил ее потоптаться по нему в пушистых розовых носках. Она столько раз выходила к гавани, что уже издалека узнавала все постройки на берегу – дома, лепившиеся прямо к воде, ресторан, пристань, где знакомые мальчики болтали ногами и баграми ловили рыбу. Там в баре пили кока-колу и ели доритос[158].

Она свернула на Черри-Лейн, улочку, которая вела на Бэнкрофт, и увидела в зеркале заднего вида грузовик Дина. Невольная улыбка осветила ее. Она увидела свой дом – широкое крыльцо со светом, который она не забыла оставить включенным, и подъездную дорожку, где и остановилась. Она едва могла разглядеть Дина в темноте, но увидела, как он махнул ей рукой, выходя из своего грузовика.

– И тебе привет, – произнесла она, прислонившись спиной к задней дверце. Дин подошел и уперся ладонями по обе стороны от нее.

– Здесь шумно, – отметил он, наклоняясь к ней.

– Это сверчки.

Он поцеловал ее в уголок губ:

– Сверчки и не только.

– Сверчки и… лягушки, я думаю.

– Давай войдем.

Эвви кивнула, и он последовал за ней по ступенькам.

– Итак, – сказала она, – у меня кое-что есть для тебя.

Она прошла через гостиную на кухню. Открыв холодильник, она отодвинула в сторону чай со льдом и достала бутылку шампанского:

– В честь твоей победы.

Он усмехнулся.

– Спасибо. – Он взял у нее бутылку и посмотрел на нее, потом снова на Эвви. – А что ты будешь делать, если я сильно напьюсь?

Она скорчила гримасу:

– Этого никогда не случится.

Он начал разворачивать фольгу.

– Тогда ты чертовски уверена в себе, не то что я, – ответил Дин, скомкав фольгу и бросив ее в мусорное ведро, где она отскочила в сторону. – Хотя ладно, это не считается.

– А ты видел меня? В смысле, когда делал подачи? Только скажи правду.

– Я пытался, но так и не смог тебя найти, – признался он, вытаскивая пробку. – Но я знал, что ты там.

Раздался хлопок, и над бутылкой поднялся туманный дымок. Дин наполнил два стакана.

– Ну что ж, выпьем за одиннадцать питчей[159] и еще много таких же, – произнесла Эвелет, и они чокнулись стаканами.

– Итак… – начал он.

– Что итак?

– С чего ты взяла, что у меня получится?

Эвви слегка покачала головой:

– Я всего лишь предположила. Считай, что я не знала.

– Ты же знаешь, что даже в самом худшем случае я все равно сумел бы выбросить одиннадцать приличных мячей подряд, верно? – сказал Дин, поглядывая в свой стакан.