Последняя башня - Соня Фрейм

– Башня перезапустилась! Сама! Энергия Омикрона поступает в клапаны и распределяется по всем снабжающим системам. Наблюдение продолжится, но пока выглядит хорошо. Показатели с передатчика на самом спутнике нисколько не изменились. Подтверждается гипотеза, что источник проблем все-таки где-то на башне и сейчас он стабилизировался. Хочется верить, что надолго.

Каннингем запросил доступ к текущим кодам башни, и снова проступили знакомые прожилки. В этот раз они были яркими и слепящими…

– И-Шин, скажите… А каковы возможности Омикрона по оживлению неорганики?

Последовала долгая пауза. Инженер, похоже, не этого вопроса ждал, но все же ответил:

– Потенциально – безграничные. Но это требует тестов. Пока они не были санкционированы. Хотите сказать… – его посетила та же догадка, – что мы в разумном существе?

– Наличие разума не доказано. Но мы уже несколько месяцев не можем управлять системами башни как раньше. Их либо взломали, что почти невозможно, либо мы узнали, что Омикрон… оживляет не только синтетику. Он оживляет все.

Ответом ему стало обескураженное молчание. Вывод был шокирующим.

– Спасибо, И-Шин. Раз дела хорошо, готовьте дроны на нижних, чтобы встретить Синишу.

С этими словами Каннингем отключился и снова уставился на неоновый узор вокруг. Прожилки чуть дрожали. Он усмехнулся и пробормотал себе под нос:

– Башня все-таки живая… Как же я не додумался… Что же вернуло тебя к жизни?

По канализационным сетям Вавилона помимо Синиши и Бланш шли Пьеро и еще девять Собачников, нашпигованных оружием, вплоть до металлической челюсти, которой можно было рвать напополам. Причем Синиша еще выбрал самых мелких, чтобы никто не застрял в трубах.

Пока «ходуны» покорно ждали сигнала за семь километров от Вавилона, главные вдохновители великих перемен карабкались наверх сквозь слизь непонятного происхождения. Синиша карабкался впереди вместе с парой охранников, а возглавлял процессию нервный до икоты Пьеро. За Бланш плелись еще трое. То ли от скуки, то ли для того, чтобы успокоить нервы, время от времени начинались отвлеченные разговоры.

– Почему вас зовут Собачниками? – поинтересовалась Бланш.

– Потому что у нас были питомцы. И очень опасные, – отозвался Синиша.

– Были?

– Вымерли. Мы думаем, это волки, которые мутировали и выжили под землей. Мы их приручили, но в какой-то момент они просто сдохли. Хотя получалось травить их на уродов Ашанти. И какие это были времена…

– Сколько тебе лет, Синиша?

Бланш подозревала, что он такой же, как Ашанти, – мутированный до невообразимости, но скрывающий это от своих же.

– Больше, чем тебе. Намного.

Карабканье по выступам в почти отвесных трубах оказалось адским путешествием. Собачники крепились, а Бланш была на последнем издыхании. Но она тащилась, вернув хотя бы уже подзабытую ясность в голове. Стоило ей войти в пределы Вавилона, тошнота отступила, а перед глазами перестали бежать странные ряды цифр. Она словно просыпалась от жуткого токсичного сна.

– Каким ты хотела бы видеть новый мир, Одноглазая? – в свою очередь спросил Синиша. – Расскажи. Вдруг я исполню твою желание?

Она фыркнула, но ответить пришлось бы в любом случае:

– У меня нет видения нового мира. Я просто хочу убедиться, что все мои враги сдохли.

– Ух, страшный ты человек.

– Это ты мне говоришь?

– Слушай, я и так для всех чудище рогатое. От меня и не ждут благотворительных акций. В этом плане я всегда буду непопулярен на Вавилоне, даже выиграв. То ли дело ты… внучка Руфуса Гора, великого, благородного политика… Уж придумай более изобретательный ответ. Месть – дело скучное, но в это не веришь до самого момента испепеления своих врагов. Я знаю, о чем говорю.

Бланш только стиснула зубы. Ее уже думали как использовать в мире после «Фау» и «Имморталов». С одной стороны, Синиша был чертовски самонадеян. С другой, дальновиден…

Ошметки грязи летели во все стороны, они двигались по очень влажному туннелю. Пьеро не сбавлял темпа, и все ориентировались на него.

– Скажи, Синиша… Ты веришь в некий высший разум? Что-то более разумное, чем человек? – решилась она задать свой любимый вопрос теперь и ему.

– Зачем в это верить? – чуть ли не рассмеялся он. – Будь кто-то над нами, он давно вмешался бы. Либо чтобы стереть нас с лица земли, либо чтобы образумить… Но тишина – самый верный знак, что выше нас никого.

Говорил Синиша всегда очень уверенно, без сомнений и сожалений. Может, этому качеству Бланш и хотелось бы у него поучиться. Каждый раз она поражалась ограниченности его мышления и одновременно неоспоримой логике, присутствующей в этом скудоумии.

– Люди всегда были склонны приписывать мораль чему-то высшему. Типа бога… Или тем же «Имморталам», – увлеченно продолжал он. – Но посмотри, что мы все творим. Я никому бы из нас не дал конфету за хорошее поведение. А раз ты задаешь такой вопрос, то все еще считаешь, что есть какая-то абсолютная справедливость. Даже твои действия по уничтожению дерьмового правительства Вавилона – не что иное, как стремление подбить хаос под некое якобы правильное устройство мира… Надо объяснять, куда вымощена дорога благими намерениями?

– Все мои намерения и так дурны.

– Ну, так недолго и самой стать чудищем из всех чудищ…

– Тихо! – вдруг рявкнул Пьеро. – Мы уже у поверхности.

Они приблизились к люку. Что было снаружи, нельзя было понять. Оставалось только ориентироваться на звуки. И, ко всеобщему удивлению, их встретила тишина, а ведь были они на Центральном вокзале Вавилона. Это никому не понравилось. Спустя некоторое мгновение Пьеро расплавил крепления люка специальным устройством и аккуратно приподнял крышку. Сквозь сплетенные трубы виднелась пустынная платформа станции. Привычный гомон вокзала и навязчивые голограммы растворились без следа.

Возвращение вызвало странные ощущения. Бланш оглядывалась, ожидая, что вездесущие камеры засекут их проникновение. Но почему-то никто не торопился окружить их и наставить прицелы. Ведь на это был ее расчет. Даже при наличии пушек «Гнева Божьего» их легко поймали бы и изолировали в таком стратегически важном месте, как Центральный вокзал, и на этом игры Синиши должны были закончиться.

За время ее отсутствия на Вавилоне что-то изменилось, и это подрывало весь ее план.

– Почему так тихо? – тоже заметил Синиша, настороженно оглядываясь.

– Похоже, скоты что-то прознали… – отозвался Пьеро. – Голову даю на отсечение, в этом замешан Лаки. Найду его – ноги вырву!

Но затишье оказалось на руку Собачникам. Да, оно было подозрительным, но осуществить замысел в обычной вокзальной суете было бы намного сложнее. Бланш же ощутила еще большую неуверенность. Она не готовилась претворять все эти мероприятия в жизнь. Почему же никого вокруг нет? Без грохота шаттлов, рекламных слоганов и людского гомона тридцатый уровень превратился в огромный пустынный ангар с замершими лифтами и эскалаторами.