Биосоциальная проблема и становление глобальной психологии - Ирина Анатольевна Мироненко

в русле, определяемом ими, существенно обогатили психологию, фактически из этих исследований сложилась современная психология. Но ни одно из этих понятий не годится в качестве определения общего предмета психологии, так как ни одно из них не позволяет интерпретировать и полноценно интегрировать достижения психологии, полученные за пределами «родной» школы.

О том, что такой предмет существует, может свидетельствовать практика: становление профессии психолога во второй половине ХХ в. как профессиональной деятельности в единой предметной области; работа международных научных и научно-практических союзов и объединений психологов, принадлежащих к разным школам, в частности таких крупных и успешных, как International Union of Psychological Science (lUPsyS), International Association of Applied Psychology (IAAP), American Psychological Association (APA) и др., сфера деятельности которых включает в себя издание научных журналов и проведение представительных научных форумов; логика развития профессионального психологического образования, которое идет в направлении выработки единых стандартов в разных университетах и странах. Практика убедительно свидетельствует о наличии единого общего предмета исследования для специалистов-психологов, принадлежащих к самым разным школам и направлениям. Проблема в том, что не удается найти приемлемое для всех его определение. Трудности в решении этой задачи убедительно свидетельствуют о необходимости специального теоретического исследования, разработки, по выражению В. А. Мазилова, «концепции предмета» (Мазилов, 2004).

В поисках широкого, обобщающего определения предмета психологии многие российские психологи обращаются к понятию души. Знакомство, например, с работами, вошедшими во второй том Трудов Ярославского методологического семинара (Труды., 2004), целиком посвященный проблеме предмета психологической науки, показывает, что именно в этом направлении движется наиболее целеустремленный, активный и сплоченный отряд наших методологов. И. П. Волков предлагает использовать понятие души «в качестве базового концепта, методологического принципа психологии, необходимого для адекватного теоретического отображения источника психической реальности» (Волков, 2004, с. 37). По его мнению, именно «понятие о душе как общетеоретическая категория психологии могло бы снять проблему междисциплинарной несовместимости в психологии» (там же, с. 34). В. И. Зацепин, который видит будущее нашей науки в русле развития так называемой интегральной психологии, допускает, что «генеральным предметом интегральной психологии может стать именно душа» (Зацепин, 2004, с. 95). В. И. Зацепин называет в числе тех, кто призывает к возврату психологии к душе в качестве своего предмета, И. П. Волкова, В. В. Козлова, А. И. Субетто, Н. П. Фетискина, В. Н. Шадрикова и др. Возможность использования категории души в психологии обсуждают в названном выше сборнике такие известные методологи, как В. П. Зинченко (2004) и В. А. Мазилов (2004).

Примечательно, что развернутая аргументация в пользу категории души практически не встречает возражений. Наиболее скептически настроенные авторы лишь высказывают сомнения в том, что введение категории души позволит решить все методологические проблемы современного развития науки и немедленно приведет нас к процветанию. На страницах сборника также дважды приводится предостерегающее высказывание М. Я. Ярошевского: «Когда ныне рушится вся привычная система ценностей, захлестываемая грозной волной бездуховности, возвращение к душе представляется якорем спасения. Но наука, в отличие от мифологии, религии, искусства, имеет свои выстраданные веками критерии знания, которое в основе своей является детерминистским, т. е. знанием причин, знанием закономерной зависимости явлений от порождающих их факторов, доступных рациональному анализу и объективному контролю» (Ярошевский, 1994, с. 96). Прошло много лет с тех пор, как были написаны эти строки. Состояние психологии в России существенно изменилось. Но вопрос о том, может и должна ли психология быть наукой о душе, не утратил своей актуальности, требует обсуждения и новых аргументов.

Я считаю обращение к категории души глубоко неверным шагом, не только бесполезным, но и весьма опасным для развития отечественной психологической науки.

Во-первых, содержание понятия «душа» не более определенно, чем содержание понятия «психика». Часто повторяемая в литературе мысль о том, что «психика» – плохое определение предмета науки, так как в свою очередь требует экспликации, полностью может быть отнесена и к понятию души. В работах сторонников использования этого понятия уже можно видеть как существенные разночтения, так и высочайшую степень неопределенности в отношении того, что же собственно предлагается называть душой.

Во-вторых, душа, как известно, полагалась предметом психологической науки на ранних этапах становления научного рационального познания, когда психология еще не выделилась, не «отпочковалась» от целостного способа понимания мира, присущего древним, не отделилась от житейского психологического познания, религиозного мировоззрения. На протяжении уже нескольких столетий понятие души не используется научной психологией в качестве специального термина, на что есть свои причины.

Понятие души в современной культуре неразрывно связано прежде всего с религией. В этой области веками разрабатываются представления о душе. Эти представления весьма определенны и существенно различны в разных религиях и конфессиях. Попытка использовать понятие души в качестве термина в интернациональной и построенной на единых законах человеческой логики науке, придать этому понятию единое и определенное значение, с одной стороны, привела бы к засорению науки вненаучными элементами, а с другой – оскорбила бы чувства верующих. Вот как, например, смотрит на проблему познания души Русская православная церковь: «Человеческая душа (психэ по-гречески) есть вечно живая умная сущность – дух, сотворенный Богом по своему образу и подобию. Дух не поддается научному исследованию как физический объект или биологический феномен, но, обладая самосознанием, душа сама ощущает себя и выражает собственное бытие посредством мышления, речи, проявления воли и чувств» (Михайлов, 2005, с. 3).

Допустимо ли по отношению к такому явлению исследование, основанное на принципах детерминизма? Вера не знает сомнений и не нуждается в доказательствах: ей принципиально чужды эти неотъемлемые черты науки.

Какие последствия влечет за собой обращение к понятию души в качестве предмета психологического исследования, наглядно показывает опыт духовной психологии – направления, развивавшегося в России в конце XIX – начале ХХ в., предметом которого как раз и полагалась душа. Вера и знание признавались здесь тождественными как по их психологической природе, так и по логическому строению (Психологическая наука., 1997). В рамках духовной психологии уделялось большое внимание обоснованию тезиса о том, что «самооткровение духа» может служить источником его познания, «о чем свидетельствует обилие статей на эту тему, опубликованных в различных философско-религиозных, богословских и других изданиях» (Психологическая наука, 1997, с. 40). Таким образом, интроспекция считалась методом исследования более приемлемым, чем методы объективные. Кроме того, в контексте названного направления утверждалась непрерывность процесса сознания: «Перерыв его равнялся бы прекращению жизни души» (цит. по: Психологическая наука, 1997, с. 40). Существование бессознательных явлений отрицалось. С точки зрения и современных религиозных мыслителей, «ученые США и Западной Европы <…> погрязли <…> в мистике гештальтизма, экзистенциализма, пансексуальной мифологии Фрейда» (Михайлов, 2005, с. 7).

Очевидно, что весьма существенная часть современных психологических теорий