Всё, что осталось - Сью Блэк

Дом был маленький и прятать тело, когда полиция приедет искать Джемму, было негде. Поэтому он решил, что его надо унести. Он знал, что незаметно вынести труп из дома можно только в расчлененном виде. Куда он ее положил, чтобы разделать на куски? Этого мы не знаем. В ванной, наиболее подходящей для данных целей, не было найдено никаких следов крови — мало того, там лежал нетронутый слой пыли. Возможно, он разложил ее на полу, накрытом целлофановой пленкой, а кровь промокал полотенцами. Как бы то ни было, о чистоте он позаботился.

В какой-то момент он раздел ее до нижнего белья. Ему предстояло разрезать тело, и он не знал, как к этому подступиться. Причем разделывать надо было не кого-то, а родную сестру! Кошмарная перспектива для человека в здравом уме; думается, он пошел на нее из чистого отчаяния. Возможно, он поискал в кухне, увидел подставку с ножами и решил начать с них — одного ножа на подставке не хватало.

Он попытался отрезать правую ногу, используя зазубренное лезвие, которым прорезал мягкие ткани в верхней трети бедра. Естественно, попытка провалилась, но он сделал около пятидесяти шести надрезов, прежде чем признать поражение. Далее он нашел что-то посерьезнее, видимо, топорик для мяса, и, сообразив, что с ним все получается, довершил остальное. То, что злополучным ножом он пытался отделить только одну конечность, свидетельствовало, что Маккласки учился непосредственно в процессе. Всего он совершил как минимум девяносто пять разрезов, тридцать девять из которых — более тяжелым инструментом, поверх пятидесяти шести, нанесенных зазубренным ножом.

Дальше он затолкал ее торс в чемодан на колесиках. Камеры наблюдения зафиксировали, как Маккласки грузил тяжелый чемодан в багажник такси. Когда нашли водителя, тот подтвердил, что его попросили доехать до ближайшего канала, и опознал в обвиняемом своего пассажира.

Маккласки, вероятно, потом вернулся с конечностями и головой, которые сбросил в воду на том же месте, хотя записей с камер наблюдения, подтверждающих это, нет. Вероятно, такси он больше не вызывал, так как отдельные части тела нести было легче.

Я получила вызов на свидетельствование в процессе. Не уверена, что мое выступление пролило дополнительный свет на обстоятельства преступления; скорее, обвинение сочло подробный, изобилующий научными терминами доклад о процессе расчленения и количестве разрезов, сделанных при удалении каждой конечности, подтверждением того, сколько сил и времени преступник потратил, чтобы избавиться от тела. В подобных обстоятельствах приходится аккуратно подбирать слова, памятуя о том, что родственники жертвы присутствуют в зале. Я всегда боюсь усилить их и без того чудовищные страдания и скорбь. Мы стараемся выражаться максимально отстраненно, однако не существует мягких терминов, в которых можно описать такое страшное преступление, как расчленение тела.

Мне пришлось в точности рассказать, что сделали с телом Джеммы, описать порядок, в котором от него отделили конечности и голову, и в какой позиции она при этом находилась — вверх лицом или вниз. Очень непросто было говорить все это в присутствии ее семьи, слыша всхлипы и стоны. Я испытала облегчение, когда адвокат обвиняемого согласился с моим свидетельством и не запросил перекрестный допрос, избавив тем самым родных от необходимости снова выслушивать подробности случившегося.

Мое выступление заняло около часа, и когда я уже собиралась уходить из здания суда, представитель по связям с членами семьи остановил меня и спросил, не соглашусь ли я повидаться с отцом Джеммы. Он лично переговорил и поблагодарил всех, кто участвовал в расследовании дела его дочери и хотел встретиться со мной тоже.

В своей сфере мы стараемся держать дистанцию и не соприкасаться с тягостными эмоциями, которые испытывают родственники жертв. Если в зарубежных командировках я соглашалась на подобные контакты, то на территории Великобритании — ни разу, и уж тем более с отцом, который только что выслушал мое выступление в суде относительно убийства и расчленения тела одного его ребенка другим. Я сильно нервничала. Что, черт побери, говорят в подобных случаях? Что тут вообще можно сказать? Я не могла — и ни за что не хотела бы, — испытать такую же боль, и не знала слов, которыми могла бы облегчить его страдания. Однако он, как выяснилось, ничего от меня не ждал. Отец девушки просто хотел до конца исполнить задачу, которую сам перед собой поставил.

Дожидаясь в комнате свидетелей, пока представитель по связям приведет мистера Маккласки, я сидела ни жива, ни мертва. Потом дверь тихонько приоткрылась, и коренастый, полноватый мужчина уверенно вошел внутрь. Именно таким представляешь себе завсегдатая бара в Ист-Энде — наверняка при других обстоятельствах этот человек был душой компании. Он пожал мне руку и сел, не говоря ни слова. Было видно, что он полностью сломлен: от него веяло трагедией и в глазах застыло неизбывное горе. Он исполнял последний долг в отношении своей дочери: благодарил людей, которые помогли правде выйти наружу, в результате чего его сын получил приговор. Проявив невероятную стойкость, он поблагодарил всех, от водолазов, доставших ее останки со дна канала, до полицейских следователей, а теперь вот говорил с судебным антропологом. На фоне его громадного человеческого достоинства, уважительности и чувства долга мои слова казались пустыми и неубедительными.

На всю жизнь я запомнила этого человека, его любовь к дочери — и, что немаловажно, к сыну, — как пример того, что человечность и сострадание торжествуют даже над самыми мрачными преступлениями.

С каждым днем наш мир как будто становится меньше. Постоянная потребность в свежей информации о событиях, происходящих на планете, поддерживается быстрым развитием технологий, ее поставляющих. Те дни, когда мы получали новости из утренних газет, радиопередач и телевизионных программ, в запланированное время, давно миновали; события, некогда казавшиеся глобальными, теперь имеют практически местный масштаб.

Первыми на такую 24-часовую зависимость от информации нас подсадили кабельные сети. Легкость, с которой телевидение транслировало передачи с места событий, спустя каких-то несколько минут после катастрофы, подкрепляла нарастающую потребность в свежих новостях. В 2014 изображения дымящихся обломков малазийского Боинга, сбитого над Украиной, облетели весь мир еще до того, как семьи пассажиров и экипажа узнали о том, что случилось с их родными. Я еще помню времена, когда таким новостям предшествовал стук в дверь, обычно поздно вечером: за дверью обычно стоял полицейский с каменным лицом и фуражкой, зажатой под мышкой.

В XXI веке нам не хватает даже 24-часового новостного вещания. Бесконечно повторяющиеся сообщения не содержат нового материала, хотя мы пытаемся выжать из них все, что только можно. Теперь социальные сети и мобильные телефоны стали главным источником информации, так что нам не надо сидеть перед телевизором, держа руку на пульте, чтобы быть в курсе последних событий.