Молодой Александр - Алекс Роусон

На орхестре стояли богато украшенные и выполненные с большим мастерством статуи богов: все 12 олимпийцев, но к ним добавилась 13-я статуя. Это был Филипп: он пожелал войти в круг бессмертных. Зрителей взволновали экстравагантные сцены. Филипп приказал своим друзьям идти вперед, пока охранники держались на расстоянии. Царь хотел войти в театр, защищенный одной лишь доброй волей. Он был одет подобающе: белый гиматий, или плащ, золотой венок на голове – «бык увенчан»; чернобородый, возможно уже начавший седеть, слепой на один глаз и прихрамывающий, он с гордостью носил видимые всем шрамы, он был наглядным воплощением тех черт, которые отличали его как исключительного правителя: бесстрашный в бою, красноречивый и искусный в дипломатии, защитник богов и своего народа, ему было чуть больше 45, и он находился на пике своего могущества. Когда царь триумфально появился перед публикой, со всех сторон на него посыпались хвала и поздравления.

Под пристальным взглядом богов и людей Филипп поприветствовал толпу, купаясь в лучах славы. Именно тогда внезапно случилась беда. Павсаний, находившийся среди царских телохранителей, выхватил свой кельтский кинжал, бросился на царя и глубоко вонзил лезвие ему под ребра[726]. Филипп рухнул, как заколотая жертва, его белая одежда окрасилась ужасным багрянцем. Ранение оказалось роковым, царь был мертв. Актера Неоптолема позже спросили, что его больше всего поражает в великих трагедиях Эсхила, Софокла и Еврипида. Он ответил: «Ничто не может сравниться со сценой убийства Филиппа»[727].

Театр в Эгах. Sean Burke / Alamy Stock Photo

Театр погрузился в хаос. Ликование, возгласы и оглушительные аплодисменты, сопровождавшие появление Филиппа, быстро сменились криками ужаса и застывшими в шоке лицами. Царская гвардия молодых копейщиков действовала стремительно: одна группа преследовала убийцу, другая мчалась к павшему царю[728]. Орхестра заполнилась толкающимися людьми, греческие посланники, приглашенные на торжества, спешили покинуть место трагедии. Македонские традиции престолонаследия всегда были делом запутанным и часто кровавым, разумному человеку лучше не задерживаться при дворе, погруженном в смятение. Юстин сообщает, что царевичу Александру и его дяде Александру Молосскому во время торжественного шествия была оказана честь идти рядом с Филиппом. Диодор в своем рассказе их не упоминает вовсе, но они неизбежно стали очевидцами трагедии, хотя, согласно другой версии, Филиппа ударили в коридоре, ведущем на орхестру, прежде чем тот успел появиться на публике. Невозможно узнать, что творилось в голове молодого Александра. Он видел, как отца хладнокровно убили в нескольких метрах от него, и был бессилен помочь. Арриан, который дает дополнительные сведения о последствиях убийства, говорит, что сторонники Александра быстро сплотились вокруг него, вероятно опасаясь за его безопасность, ведь никто не знал, каковы масштабы заговора. Александр из Линкестиды, опытный полководец с гор и зять Антипатра, первым заявил о преданности новому царю. Он надел доспехи и вместе с царской охраной сопроводил своего тезку во дворец, возможно по приказу Антипатра. Поскольку Аттал и Парменион находились в Азии, верный управляющий Филиппа стал теперь самым влиятельным человеком при дворе[729].

РАДУЙСЯ, АЛЕКСАНДР!

Для Александра минуты и часы после убийства имели первостепенное значение, если он хотел воплотить свои надежды получить престол[730]. Его недавний разрыв с Филиппом был широко известен, но они публично примирились, и, если можно доверять рассказу Юстина, Александру была оказана честь идти рядом с отцом по дороге к театру. Филипп определенно назвал его своим избранным преемником и долгое время подчеркивал приближенность сына к царской власти – и при назначении его своим наместником, и во время военной кампании. Это соответствовало македонскому обычаю, но политическая действительность часто не совпадала с желаниями бывшего царя[731]. По словам Плутарха, Филипп, услышав об опасениях Александра, что у отца есть дети от других женщин, помимо Олимпиады, отвел сына в сторону и сказал: «Ну что же, если у тебя много соперников в борьбе за царство, докажи, что ты достаточно достоин и хорош, чтобы получить царство не благодаря мне, а благодаря себе»[732]. Александр никогда не страдал отсутствием уверенности, но он был слишком молод, а значит, еще не пользовался всеобщим уважением. Ему требовалось заручиться поддержкой среди наиболее влиятельных македонян, чтобы убрать со своего пути всех соперников и получить трон. Именно таким важным, ключевым человеком для него был Антипатр. Он наблюдал за Александром с детства, знал о его способностях, а потому тоже надел доспехи и объявил себя соратником нового царя. Он сделал свой выбор[733].

Македонское собрание, готовое совершить традиционный обряд провозглашения нового царя, состоялось в театре[734]. Прошли десятилетия с момента последней такой церемонии, и со смертью Филиппа все победы, союзы, дружеские связи и договоры перестали действовать, несмотря на клятвенные заверения, которые формально распространялись и на его преемников. Для недовольных новым устройством это был шанс взбунтоваться, и последующие недели были полны тревог и испытаний. Спутники царя отчетливо понимали, что нужен способный наследник. Македония сильна, если силен ее царь.

Антипатр сопровождал Александра в театр. Он произнес длинную речь, внушив македонянам благосклонность к юноше. После того как он закончил, настала очередь Александра сказать свое слово. Судя по всему, он хорошо оценил ситуацию и покорил скептиков тактичной речью, заверив, что изменилось лишь имя царя, а государство будет управляться по принципам не менее эффективным, чем те, что существовали при его отце. Кроме того, он освободил македонян от всех государственных повинностей, в первую очередь от налогов, оставив только обязанность военной службы, и это публичное заявление покорило многие сердца и умы. Долгие часы уроков риторики наконец принесли свои плоды[735].

Тело Филиппа еще не вынесли из театра, и не исключено, что именно в этот момент кольцо повелителя было снято с его мертвого пальца и передано Александру. Копья ударялись о щиты, воины хором выкрикивали его имя, приветствуя своего нового царя: «Радуйся, Александр!»[736] Затем они дали священную клятву, что отныне у них будут общие друзья и враги[737]. Жертвоприношение скрепляло клятвы верности. Это был момент, к которому Александр готовился всю жизнь. Обучение, воспитание, исполнение царских поручений и опыт военной кампании – все пройдено во имя этой конечной цели. Его время пришло слишком рано, обстановка была тревожной, но он добился положения, о котором давно мечтал, несмотря на то что ему было всего 20 лет. Царство принадлежало ему.

После церемонии участникам собрания позволили покинуть театр. Тело Филиппа передали тем, кто совершал традиционные обряды перед погребением[738]. Затем Александр пригласил к себе греческих посланников, которые все еще находились в Эгах, и обратился к ним с просьбой сохранить верность, обещанную его отцу. Одновременно он приказал немедленно собрать войско. Вероятно, произносилось немало речей, все хотели очистить себя от подозрений в соучастии в кровавом преступлении. Александру важно было сохранить дисциплину в рядах воинов, в том числе с помощью постоянных тренировок и тактических упражнений, как это делал Филипп, придя к власти много лет назад. Молодому царю в ближайшие недели войско будет крайне необходимо[739].

Воцарение нового монарха связывали с другими ритуалами, которые обеспечивали переход власти, в том числе с царскими похоронами и преследованием виновных в смерти прежнего царя. Это были священные обязанности, и все ожидали, что Александр выполнит их надлежащим образом[740]. Тело Филиппа полагалось выставить во дворце для символического акта протесис – прощания друзей и родственников, которые воздают последние почести умершему. С безжизненного тела смыли кровь, натерли его ароматными маслами, а затем облачили мертвого царя в прекрасные одежды. Женщины царского дома пели заупокойные гимны по умершему, а пока шли скорбящие, его тело охраняли ближайшие друзья[741]. В греческом мире было принято, чтобы погребение совершалось на третий день после смерти, но, учитывая статус Филиппа и дорогостоящие приготовления, необходимые для похорон, от этого срока отклонились, как случалось с гомеровскими героями. Тем временем под городом, там, где склон переходил в равнину, начали складывать огромный костер из елей, а также взялись за строительство гробницы. Похороны должны были стать самыми пышными из когда-либо виданных Македонией – дань уважения Филиппу