Молодой Александр - Алекс Роусон

Предложение исходило от Пиксодара и было доставлено в Македонию актером Аристокритом. Редкая золотая монета карийского правителя найдена среди награбленного в одной из гробниц в Эгах, что дает некоторое археологическое доказательство возможности такого посольства[696]. Арридей был небольшой платой за то, что могло бы стать ценнейшим союзом накануне предстоящей кампании, но за кулисами Олимпиада и друзья Александра разожгли паранойю царевича предположениями, что Филипп стремится дать больше власти немощному сыну и его даже могут готовить в преемники царя. Арридей неспособен был исполнять какие-либо реальные обязанности правителя или его помощника, поэтому сам факт, что Александр поверил в такие странные слухи, дает представление о степени его неуверенности в своем положении. Он принял дерзкое решение тайно противостоять брачному проекту. Для этого он отправил в Карию своего друга-актера Феттала, предложив себя в качестве супруга вместо Арридея. Надо полагать, новость привела Пиксодара в восторг: Александр был гораздо лучшим уловом. Филипп вскоре узнал об этом и пришел в ярость, после чего все свадебные планы рухнули. Царь явился в покои Александра, взяв в качестве свидетеля Филоту, сына Пармениона, возможно друга царевича, ставшего доносчиком. Филипп упрекнул сына за вмешательство, сказав, что он недостоин своего статуса, если хочет стать зятем какого-то варварского царька. Феттала арестовали в Коринфе и заковали в цепи, а других друзей Александра – Птолемея, Гарпала, Неарха и братьев Эригия и Лаомедонта – выслали из Македонии. Положению Александра при дворе был нанесен новый серьезный удар, и он оказался в еще большей изоляции, чем прежде[697].

Брак с представительницей карийской династии, судя по всему, так и не состоялся, но ряд других свадеб примерно того же времени позволил Филиппу укрепить отношения внутри царской семьи. Его племянник Аминта женился на Киннане, воинственной дочери Филиппа от Аудаты-Эвридики[698]. Она уже проявила себя в битвах, приняв участие в предыдущей иллирийской кампании, где ей удалось убить одну из их цариц и обратить врагов в бегство[699]. Этот брак, несомненно, повысил статус Аминты как еще одного подходящего претендента на престол, который мог прийти к власти в случае смерти Филиппа. У них родилась дочь Адея, которую мать обучала военному делу. Она станет ключевой фигурой после смерти Александра. Чтобы укрепить связи с Эпиром, в жены молосскому царю Александру отдали единокровную и единоутробную сестру Александра Клеопатру: дядя вступил в брак с племянницей в октябре 336 года до н. э., свадьба совпала с праздником конца года в честь Зевса Олимпийского и началом персидской кампании. Филипп все еще экспериментировал с новыми формами царских церемоний, и список гостей был значительным: друзья и посланники приехали со всей Греции. Это был последний грандиозный пир перед тем, как снова начнутся военные действия. Торжества проходили в церемониальной столице Македонии, Эгах, в центре города недавно был возведен новый дворец. История его открытия и восстановления – одна из самых захватывающих в македонской археологии, и полученные сведения позволяют во всей красе представить те празднества. Изученный памятник помогает хотя бы смутно вообразить прошлое и события, которые ознаменовали как кульминацию, так и исход царствования Филиппа.

Часть вторая. Царь (336–323 годы до н. э.)

Глава 8. Последнее деяние

В середине XIX века в Грецию прибыл французский археолог Леон Эзе. В свои почти 25 он уже имел наметанный глаз на древности, точно подмечал выступы и неровности, указывающие на прикрытые землей руины, и без труда находил древние материалы, повторно использованные при строительстве современных зданий. Будучи членом Французской школы в Афинах, Леон Эзе заинтересовался территориями, лежавшими за северными границами вновь образованного Греческого королевства, которое в то время простиралось лишь до Фессалии. Эти земли все еще находились под контролем Османской империи и не были достаточно исследованы. Возможно, именно там ждали самые невероятные открытия.

Весной 1855 года во время одного из путешествий в Македонию Эзе встретил образованного священника, который рассказал о руинах Палатиции, небольшой деревни у подножия Пиерийских гор, неподалеку от места, где река Галиакмон (современный Альякмон) выходит на прибрежную равнину Эматия[700]. Ранее Эзе проезжал рядом с этой деревней, но никаких слухов о руинах не слышал. Однако название «Палатиция» – «маленький дворец» – заинтриговало его. Желая не упустить свой шанс и убедиться в правоте священника, Эзе оставил коллег и нанял проводника, который повел его в неизвестность[701]. Когда они приблизились к деревне, предгорье Пиерии расступилось, открыв красочный пейзаж: леса и горные заросли, густые, как кабанья шкура, спускались к берегам Галиакмона, в чьих водах с восторженным гоготом плескались стаи гусей, а посреди живописных рощ из вязов островками выделялись возделанные поля зерна и кунжута. Тут и там были разбросаны сельские дома с красными крышами, которые окружал лабиринт из заборов и потаенных троп, изрытых копытами быков и буйволов. Эзе знал этот район как Румлуки, «Земля ромеев»: словом «рум» или «ромеи» турки-османы называли православных христиан, живших под их властью, хотя в данном случае термин использовался в более узком смысле, чтобы обозначить носителей греческого языка, в отличие от так называемых «болгар» – говоривших на славянских языках жителей областей, расположенных севернее. Обитавшие здесь, в тени Пиерийских гор, люди считали себя прямыми потомками древних македонян, и Эзе писал, что под куртками из овчины и тугими тюрбанами все еще были вполне различимы признаки их прославленного наследия – удлиненные овальные лица, прямые носы, глубоко посаженные миндалевидные глаза, выразительные и умные черты лица. Местные женщины, по его наблюдениям, обладали гордой и утонченной красотой. Они выглядели величаво, разнося по домам глиняные кувшины, а в полях стояли прямо на шатких телегах, одной рукой срезая косой кукурузу, а в другой держа поводья лошадей, – их грация напоминала Эзе о Нике на победоносной колеснице. Он был мгновенно очарован сельской местностью, а позже написал: «Нигде больше природа не оживала более свободно и благородно благодаря сельскому хозяйству»[702].

Местные жители были в восторге от заинтересованности Эзе и охотно водили его по Палатиции, а также по близлежащим деревушкам Кутлес и Барбес (позже объединенных в одну и переименованных в Вергину). «Три деревни полны древних останков, – взволнованно писал Эзе в своем отчете, – церкви и большинство домов буквально построены из фрагментов древних памятников»[703]. Местные жители объяснили Эзе, что источником этих материалов служит небольшое плато, расположенное между Палатицией и Кутлесом. И он отправился его исследовать.

Для молодого француза подъем на холм стал невероятным моментом: когда он наконец выбрался из леса на поляну, она показалась ему похожей на деревенскую площадь. Все было покрыто древней каменной кладкой – ветхие стены, сломанные колонны, декоративные рельефные элементы и море терракотовых плиток, беспорядочно разбросанных по всему плато. На востоке стояла старинная монастырская церковь Святой Троицы, закладная надпись свидетельствовала о ремонте, проведенном в XV веке, но к XIX веку ее уже давно забросили. При ближайшем рассмотрении Эзе обнаружил, что церковь почти органично вырастает из расположенного под ней здания. Он предположил, что оказавшиеся в фундаменте руины принадлежали большому храму, построенному во времена диадохов – преемников Александра. Священник не солгал, когда рассказывал ему о Палатиции: «Я понял не без удивления, – писал Эзе, – что открытие, которое почти ускользнуло от меня, безусловно, должно быть самым интересным во всей моей поездке»[704]. Во Франции находку встретили с изумлением, и в 1861 году Эзе вернулся уже как руководитель специальной научной миссии, спонсируемой Наполеоном III. Его команда сосредоточилась на восточной стороне плато и сумела восстановить большую часть первоначального плана древнего здания. Однако через 40 дней противостоять местным комарам стало невозможно. Один участник за другим оказывался сражен малярией, и Эзе решил свернуть работы, экспедиция отступила к фрегату, стоявшему на якоре в Термейском заливе. Археологический сезон завершился преждевременно, но достичь удалось довольно много. Открытия опубликовали в 1876 году, а увесистый фолиант дополнили прекрасные рисунки, реконструкции и планы, которые любезно предоставил О. Доме, бесценный коллега Эзе. Раскопки изменили мнение о назначении здания. Эзе отверг свою первоначальную гипотезу о храме и предположил, что там находилась величественная царская резиденция, возможно, место отдыха царей и цариц эллинистической Македонии – первое великое открытие македонской археологии. В то время Эзе полагал, что городом была Валла, довольно незначительное поселение, редко упоминаемое в античных