Голубиная книга 2 - Ирина Боброва

пребывает, и какие мысли у собеседника в голове роятся. — Так на нас не серчай, нам сам Род на терем этот указал. Сказал, что хозяйка и сынок её жизнь спокойную прожили, а поскольку роду они простого, не божественного, когда срок подошёл, тела покинули и в бесплотном состоянии по Ирию слоняются. А значит, дом им без надобности. Ещё сказал, что хозяин — ты, то есть, — в землях Латынских заплутал, поручение важное выполняя. Тоже, значит, не скоро вернётся. Вот мы и вселились в пустое жилище. А что, поручение — то выполнил? Нашёл важный артефакт, или нет? И не его ли в руках сжимаешь? — Как бы между прочим поинтересовался Локки, протягивая руку к корешку книги.

А Велес, оглушённый известием, стоит и не понимает, что ему говорят. Самые дурные предчувствия исполнились, самые потаённые страхи сбылись!

— Да почему, почему ж меня не предупредил никто? Да зачем мне это бессмертие, ежели любовь моя умерла?

— Вот странные вы, славяне, — хмыкнул скандинав, — умерла баба, а любовь живёт, любви вокруг сколько угодно. Так что, книжку почитать дашь, али силой отбирать?

— Прочь от меня, лис хитрый! — крикнул Велес и, даже не заметив, что в ярости превратил Локки в зверя. Метнулся лис назад, в терем, и тут же крики раздались:

— Лови его! Держи его!

Убитый горем скотий бог стоял и не слышал веселья незваных гостей, устроивших охоту на соотечественника, не признав его в огненном звере. Наконец, встряхнулся Велес — Власий, решительно сжал губы, прижал к груди Голубиную книгу и пропал. Понёсся он на родительское облако, к Роду Великому.

Род ждал его. Как уж ему, без томика прогнозов от Двуликого Януса известно стало, что Велес приближается — неведомо, а только не открывая глаз, сказал старик:

— Книгу давай!

И протянул руку.

— Просто так не отдам, — сказал, как отрезал Власий. — Верни мне жену мою, Дубравушку, и сынка. Живыми и невредимыми.

— А я их не забирал, чтобы возвращать. Пока ты по свету шлялся, срок их жизненный подошёл к концу. Они, соответственно, концы и отдали. Книгу, говорю, давай! — Отвечает Род, а у самого в глазах такая тоска, такое желание светятся, что Велес невольно Голубиную книгу за спину спрятал.

— Отдать не отдам, а обменять — обменяю. Верни мне семью мою, и забери дар божественный. Не хочу больше богом быть, хочу обычную жизнь прожить, жизнь существа живого, твари смертной.

— Да жалко что ли? — Пожал плечами старик, грустно усмехаясь. — Пожалуйста! — и хлопнул в ладони.

Велеса будто и не было на облаке. Пропал. Книга Голубиная мгновенье в воздухе повисела и на ткань облачную упала. Старик с кресла соскочил, на колени рухнул, поднял трясущимися руками реликвию и, послюнив палец, стал быстро перелистывать страницы.

— Эх, Сварог, Сварог, опять ты у меня отличился, — бормотал старый Род. — Опять ты наделал делов, а подумать о последствиях позабыл! Сварог! Свар — рррог!!! Свааааа — рррррог!!!!! — загремело в Ирие.

Глава 12

Сварог, только гром услышал, тут же проснулся. «Смотри, какая умница, — улыбнулся он, не открывая глаз. — Утро раннее, я ещё сплю, а она, Ладушка моя милая, уже хозяйничает, спешит мужа завтраком порадовать. Ишь, как кастрюлями гремит!»

Облизнулся, представив большое блюдо, обязательно фарфоровое, с лебедями да цветами заморскими, нарисованными по краю. А в центре блюда блины: пышные, румяные, маслицем политые. Рядом с блюдом воображение нарисовало миску со сметаной, да такой густой, что ложка стоит, и ещё горшочек глиняный с мёдом. А в кружке молочко налито, парное, тёпленькое, с утречка надоенное. И над всем этим удовольствием аромат цветочный витает. Каждое утро Лада росой умывалась, а Сварог угадать пытался, с каких цветов сегодня жена росу брала — с лаванды или с лепестков розовых стряхивала?

Принюхался райский управитель, ожидая почуять тонкий запах, вплетающийся в блинный густой дух, и едва не поперхнулся, до того не готов оказался к едкой, прошибающей до самых мозгов, вони. И блинами совсем не пахло!

— Что это ты, Ладушка, сегодня пахнешь неправильно? Будто не жена красавица на кухне, а козёл душной, неделю немытый?

— Ах ты, деревенщина! — прокричала Лада, выглядывая из кухни. — Ничего ты в тонкостях косметических не понимаешь! То масло ароматическое, розмариновое! И вообще, от козла слышу!

Тут Сварог спохватился, сообразил, что может совсем без завтрака остаться, тон изменил, совсем по — другому заговорил:

— Что деревенщина, ты верно заметила. В городах не жил, и впредь не планирую. А что это ты, Ладушка, меня просто козлом называешь? А раньше безрогим козлом звала? Вот к чему такие изменения? Али мне взъяриться по тому поводу, что рога у меня появились? Фигурально ежели выразиться?

— На кой тебе рога, старый дурак? — крикнула с кухни Лада. — Бодаться всё равно не способен.

— Это почему ж?! — Удивился Сварог. — Я ещё ого — го мужчина!

— Так что, из — за твоего «ого — го» я должна рога организовать? И потом, ежели б действительно «Ого — го!» было, а ещё лучше — «Ого — го — го — го!!!», а у тебя всего то и есть, что «Фи — иии»…

— Ну пошто ты, Ладушка, всё извратить пытаешься? Пошто мою мужественность принижаешь?

— Нет, я тебе её повышать сейчас начну. Так что, тебе рога организовывать?

— Не — не, эт я так, к слову сказал! — Пошёл на попятную райский управитель, вылезая из — под одеяла. Опустил босые ноги на пол, пошарил ступнями и вздохнул: сапог, как всегда, нет.

— Вот у других жёны как жёны, с утра стоят с сапогами начищенными в руках, ждут, пока муж проснётся, а ты… — начал Сварог, но осёкся, увидев в дверях жену. Та стояла прямо, уперев в бок одну руку, а в другой, будто бы безразлично, вертела сковородку. — А ты у меня хозяйка хорошая, и готовишь отменно, — тут же заюлил зарвавшийся супруг. — Вот как чего сваришь, али испечёшь, так ем, ем, а наесться не могу, до чего вкусно! — И, проскользнув мимо жены, прошлёпал босыми ногами к обеденному столу.

Утренние сюрпризы, оказывается, не закончились, а напротив, только начинались. Сел Сварог на стул, на тарелку глядит, понять ничего не может. Пододвинул ближе, чуть не носом уткнулся в кушанье — и снова не поймёт, еда это или у жены бзик очередной случился? На всякий случай прямо спрашивать не стал, лишь тактично поинтересовался:

— А что это ты, Ладушка, верёвок на тарелку наложила? Или это шутка такая весёлая?

— Это сапагетти, блюдо знатное, какое твои олимпийские родичи кажон