Голубиная книга 2 - Ирина Боброва

в ответ Зевс. Пока Сварог тряпку рассматривал, оппонент подскочил и в ответ врезал — промеж глаз. А потом за пояс ухватил и через плечо перекинул. Грохнулся райский управитель оземь, да так, что дух перехватило и в глазах круги разноцветные пошли. А Перун, нет бы, родителю помочь, стоит и за Зевса болеет:

— Так его! Давай! Давай!

— Чтоб ноги твоей по Ирию не ступало! — Воскликнул, продышавшись, Сварог.

— Да и пожалуйста, не ступит, — ответил Зевс. — Я могу вообще только по воздуху передвигаться. — Поднялся он над поляной, вырвал у противника из рук хитон и, помахав Сварогу ручкой, удалился.

— Гы — гы — гы! — отреагировал на ситуацию Перун.

— Чего ржёшь, аки Сивка Бурка? Помоги родителю подняться! — Сердито проворчал райский управитель, на что Перун вопросом ответил:

— А который теперече мой родитель? Ты али Зевс мой батюшка? Я чегой — та не понял.

— Щас поймёшь, дурень! — Сварог к сыну подошёл и тоже по уху врезал. Но Перуну с его медной башкой тот удар, что комариный укус — даже не почесался.

Сварог лицом помрачнел, и тут же вокруг всё потемнело, райские цветы лепестки сомкнули, словно перед бурей, пчёлы и прочие насекомые попрятались, птицы в кроны деревьев забились, не чирикают.

— Вот я как взъярился на тебя гневом родительским! — закричал Сварог. — Ажно иллюминация окружающая потухла!

А Перун на что уж глупее любой пробки, а наблюдательностью не обделён.

— Гы — гы — гы, батя!!! Правду говоришь, страшен гнев родительский, — а сам пальцем в небо тычет.

Посмотрел Сварог вверх, похолодел: зависло над ними облако Великого Рода. Чёрное, что туча грозовая, вихри крутятся, гром гремит, молнии простреливают.

— Да ты не трусь, — успокоил отца Перун. — Выговор — оно не страшно. Эта… собака лает, ветер относит!

— Ах ты… — задохнулся от возмущения райский управитель, жезл с земли поднял, замахнулся, а уму разуму сына не успел научить, помешал громогласный зов:

— С — свар — ррр — рог!!!

— Иду, батюшка, — тихо ответил Сварог, как сразу став меньше ростом и сгорбившись.

Дедушка Род сидел в каменном кресле, по подлокотникам пальцами постукивал.

— Что рассердило тебя, батя? Али позавтракать позабыл? — Издалека начал райский управитель, гадая, видел ли отец драку, какую они с Зевсом затеяли.

— Видел, видел, — прочёл его мысли Род. — Все в Ирие видели, ставки делали. К стыду моему я тоже поставил денежку. И не на тебя, ирод!

— Почему не на меня? — Райский управитель обиделся, до глубины души задело родительское неверие.

— А чего деньги зазря просира… гм… расходовать? Ты, Сварог, разум давно невесть где посеял, честь профыркал во время сегодняшней драки, а завтра, глядишь, и сад райский потеряешь! Когда ещё сказал тебе, дурню неразумному: принимай меры немедленные, а ты чего ходишь, бородой трясёшь и ничего не делаешь? Ишь, рукоприкладством вздумал заниматься, да что ж ты, наглецов энтих греческих тумаками спровадить вздумал? Им твои тумаки, дурень, что мёртвому припарка. Тут кардинально к вопросу подходить требуется, ибо обстановка военная.

— Да что ж ты, батюшка, мраку напускаешь? И откуда война меж родичами, хоть и дальними возмётся? Вон сегодня по Ирию ходил — мирно всё. Лада не то с Герой, не то с Юноной — путаю я их постоянно… Ну, да ладно, с гостьей одной каши кашеварили. Леля тоже занята была, с Венерой… али с Афродитой… тоже путаю… В общем, шуры — муры обсуждали, как лучше зелья варить да соблазнения применять советовались. Натуральный обмен культурным опытом идёт.

— Давай, давай, сперва опытом, а потом ещё и именами поменяйся. Да неужто не понимаешь ты, что удумали, интриганы грецкие да латынские? В доверие втереться, место в саду райском занять, да и прописаться на веки вечные. А заодно и в душах людей лукоморских место отвоевать. Делается это не нахрапом, с разбегу человеку веру не привьёшь, не заставишь от старого отказаться. Нахрапом только лбы порасшибать можно. А Зевс и прочие родственнички не лыком шиты оказались, понимают это. Вот только ты, Сварог, спохватился поздно, уж процесс во всю катушку разворачивается.

Сварогу и ответить нечего. Опять прав оказался отец, опять ситуацию полностью охватил. Из кусочков, каждый из которых положительный был сам по себе, общую картину сложил. И картина оказалась не такая красивая, как хотелось бы.

— Тебе, батя, сверху, конечно виднее, кругозором, так сказать, больше возможностей воспользоваться, — начал райский управитель, да забыл, какую мысль словами пытался выразить. Стоит, бороду на кулак наматывает.

— Уйди с моих глаз, непутята, — вздохнул Род, голову на грудь склонив. — И если не хочешь на коленях ползать, да у гостей своих, когда они хозяевами станут, вымаливать, чтоб пустили хоть под порогом переночевать, то включай мозги. Если они у тебя, конечно, имеются в твоей пустой башке… Уйди, кому сказал, с глаз моих, чтоб тебе провалиться!

Родительское слово — оно завсегда сбывается. Доброе слово добром для отпрыска обернётся, когда сбудется, а проклятье с губ сорвётся — куда деться? Провалился Сварог сквозь ткань облачную, в аккурат на дуб солнечный сверзился. В который раз ветки седалищем пересчитал. Встал, поохал, бока зашибленные потёр и, как отец велел, за ум взялся: объявил общую мобилизацию в Ирие. Птахи быстрые полетели слово родительское разносить, деток собирать. Да только интриги родня не зря плела — ни один не отозвался.

— Эх, сынки мои милые, Услад и Ярила, на вас одна надежда осталась… — вздохнул Сварог. Вот так всегда — на одних детей не нахвалишься, какие послушные да правильные, в пример неслухам их ставишь, а как случится беда — толку с правильных да воспитанных никакого. Тут и начинаешь понимать сердцем родительским, зачем непослушные дети столь упрямы и мнением своим да желаниями не поступаются. Они — то и помогают любые беды одолеть, любое горе пережить, неслухи — то… Вот и Сварог, случились трудные дни, тут же самых непослушных сыновей вспомнил.

— И где ж вы сейчас, сынки мои непослушные? — Вздохнул он. — Живы ли, здоровы ли?

Ярила с Усладом и живы были, и здоровы. Правда, Услад всё ещё в бычьей шкуре бегал, но это за болезнь не считается. Это так, мелочи, здоровью не вредят. Ярила на спине Скарапеи сидел, над царством Пекельным круги нарезал, брата высматривая. В руках книгу Голубиную сжимал, боялся снова потерять. Без брата в Ирий примут, а вот без книжки этой ход в дом родимый заказан — старый Род не пустит в рай нарушившего слово, не выполнившего поручение.

Рядом Горыныч летел с другими седоками — Велесом и Вавилой. Велес тоже Услада высматривал,