Колдун и кристалл - Стивен Кинг

Роланд, который в любой другой день с радостью бы ухватилсяза возможность повидать мир, горячо запротестовал. Если наступал час решительныхбоев с Благодетелем, он хотел принять в них участие на стороне отца. В концеконцов, он уже стрелок, пусть только и подмастерье, и…

Его отец покачал головой, медленно, но решительно. Нет,Роланд. Ты не понимаешь. Но со временем поймешь. Очень надеюсь, что поймешь.

Потом они вдвоем шагали по крепостной стене, окружающейпоследний город Срединного мира, зеленый и процветающий Гилеад, купающийся влучах утреннего солнца, с развевающимися флагами, с торговцами, снующими поулицам Старого квартала, и лошадьми, гарцующими на дорожках, сходящихся кодворцу. Его отец многое рассказал ему (но не все), он сам многое понял (опятьже далеко не все – всего не понимал и отец). Темная Башня не упоминалась ниодним, но мысль эта уже засела в голове Роланда, как грозовое облако, появившеесяна горизонте.

Неужели все дело в Башне? Не в бандите, который решилпокорить Срединный мир, не в колдуне, зачаровавшем его мать, не в хрустальномшаре, который Стивен со товарищи надеялись найти в Крессии… но в Темной Башне?Он не спрашивал. Он не решался спросить.

Роланд повернулся на бок, закрыл глаза и тут же увидел лицодевушки, почувствовал ее губы, прижавшиеся к его, ощутил аромат ее кожи.Верхнюю часть тела, от головы до копчика, бросило в жар, нижнюю, от копчика допальцев ног, – в холод. Потом он вспомнил, как сверкнули в темноте ее ноги.когда она соскальзывала с Быстрого (заметил он и ее панталоны под вскинувшимсяплатьем), и холодная и горячая половины поменялись местами.

Шлюха лишила его девственности, но не поцеловала.Отворачивалась, когда он пытался поцеловать ее. Она предоставила в егораспоряжение все тело, но не губы. Тогда его это разочаровало, теперь –радовало.

Его мысленный юношеский взор, мятущийся, но ясный,сосредоточился на девичьей косе, достающей до талии, ямочках в уголках рта приулыбке, милом провинциальном выговоре. Он думал о том, как ее руки легли ему наплечи, когда она приподнималась на цыпочки, чтобы поцеловать его, о том, что онготов отдать все на свете, лишь бы вновь насладиться их прикосновением, легким,но решительным.

Будь осторожен, Роланд… не давай своим чувствам взять верх.И потом, она несвободна… она сама сказала об этом. Она не замужем, но связанакакими-то обязательствами.

Роланду предстояло пройти еще долгий путь, чтобы стать тембезжалостным созданием, каким сон в конце концов стал, но семена тойбезжалостности уже проросли в нем… маленькие, хрупкие, которым требовалосьвремя, чтобы превратиться в деревья с мощными корнями… и горькими плодами. Ивот тут одно из них раскрылось и пустило первый побег.

Данное кому-либо слово можно взять обратно, любуюдоговоренность можно отменить. Ничего невозможного нет… а я ее хочу.

Да. Вот это он знал наверняка, точно так же, как знал лицосвоего отца, он ее хотел. Не так, как хотел шлюху, когда она, раздвинув ноги,голая лежала на кровати и смотрела на него из-под полуприкрытых век, но так,как голодный хочет есть, а жаждущий – пить. Точно так же, решил Роланд, онхотел протащить по Главной дороге Гилеада привязанное к лошади тело Мартена, внаказание за содеянное колдуном с его матерью. Он ее хотел, он хотел Сюзан.Роланд повернулся на другой бок, вновь закрыл глаза и заснул. Спал беспокойно,видел сны, которые видят только юноши, сны, в которых причудливо переплетаютсясексуальные утехи и романтическая любовь. В этих снах Сюзан Дельгадо вновь ивновь клала руки ему на плечи, вновь и вновь целовала его, вновь и вновьпризывала встретиться с ней в первый раз, побыть с ней в первый раз, узнать еев первый раз, узнать, как никто другой…

А в пяти милях от того места, где Роланд видел свои сны.Сюзан Дельгадо лежала в кровати и через окно наблюдала, как Старая Звезданачала бледнеть с приближением зари. Сон не шел, а между ног пульсировала тапупочка, к которой прикоснулась старуха. Пульсация эта мешала сосредоточиться,но уже не вызывала отрицательных эмоций, поскольку ассоциировалась с юношей,которого Сюзан встретила на дороге и импульсивно поцеловала. Всякий раз, когдаона шевелила ногами, пупочка вспыхивала язычком пламени.

Когда она вернулась домой: тетя Корд (обычно она ложиласьчасом раньше) сидела в кресле-качалке у камина, холодного и вычищенного отзолы: кто пользуется камином летом? На коленях у нее лежали кружева, которыеона плела с фантастической скоростью. Она даже не подняла голову, когдаоткрылась дверь и в гостиную вошла племянница.

– Я ждала тебя часом раньше. – Тетя Корд и не думалаотрываться от своего занятия. А потом добавила, хотя по голосу этого и нечувствовалось: – Я волновалась.

– Да? – только и ответила Сюзан. Она подумала, что в любуюдругую ночь начала бы сбивчиво оправдываться (оправдания эти и для нее самойзвучали лживо), такой страх вселяла в нее тетя Корд, но эта ночь выбивалась изряда. Никогда в жизни не было у нее такой ночи. И она никак не могла выкинутьиз головы Уилла Диаборна.

Тетя Корд наконец-то подняла голову, ее глазки-бусинки,близко посаженные к длинному узкому носу, повернулись к Сюзан. И тутвыяснилось, что далеко не все изменилось с тех пор, как она отправилась наКоос. Сюзан по-прежнему чувствовала взгляд тетушки, пробегающий по лицу и телу,словно сороконожка с остренькими коготками.

– Что тебя задержало? – спросила тетя Корд. – Возниклиосложнения?

– Никаких осложнений, – ответила Сюзан и на мгновениевспомнила, как ведьма стояла рядом с ней на крыльце, поглаживая ее косу. Онахотела уйти и спросила Риа, закончены ли их дела.

Ну… пожалуй… осталась разве что самая малость, ответиластаруха… или что-то в этом роде. Но что это за малость? Сюзан ничего не моглавспомнить. И какое это имело значение? О Риа она может забыть до тех пор, покау нее не начнет расти живот… а если она могла лечь в постель Торина толькопосле ярмарки Жатвы… значит, на холм Коос ей идти только зимой. Впереди у неецелая вечность! Которая продлится еще дольше, если забеременеет она не сразу…

– Домой я шла медленно, тетя. Ничего больше.

– А почему у тебя такое странное лицо? – спросила тетя Корд,брови ее сошлись к вертикальной морщине, прорезающей лоб.

– Странное? – Сюзан сняла фартук, завязала тесемки, повесилаего на крючок за дверью на кухню.

– Что-то ты очень разрумянилась. И глаза так и играют.

Сюзан чуть не рассмеялась. Тетя Корд знала о мужчинах небольше, чем она – о звездах и планетах, однако тут попала в точку. В ней всеиграло, не только глаза.

– Наверное, от ночного воздуха. И я видела метеор, тетя. Ислышала червоточину. Ночью звук особенно сильный.