Колдун и кристалл - Стивен Кинг

– Не помощники шерифа?

– Нет. Они подчиняются только Торину… и, возможно, Раймеру.Зовут их Джонас, Дипейп и Рейнолдс. Мне кажется, парни они крутые… хотямолодость Джонаса осталась в столь далеком прошлом, что он, возможно, и непомнит, а была ли она у него.

– Джонас – главный?

– Да. Он хромает, волосы падают на плечи, как у женщины,голос дрожит, как у старика… но я думаю, он опаснее остальных. Я полагаю, заэтой троицей числится многое из того, что ты и твои друзья даже представитьсебе не можете.

А почему она ему об этом сказала? На этот вопрос Сюзанответить не могла. Может, из благодарности. Он же пообещал сохранить в секретеих ночную встречу, а по нему чувствовалось, что слово свое он держит.

– Я это учту. Спасибо за предупреждение. – Они поднималисьпо длинному пологому склону. В небе неистово горела Древняя Матерь. –Телохранители. Телохранители в сонном маленьком Хэмбри. Странные насталивремена, Сюзан. Очень странные.

– Да. – Она сама не раз задумывалась насчет Джонаса, Дипейпаи Рейнолдса, но не могла найти причины, обусловливающей их присутствие вгородке. Они прибыли по просьбе Раймера, по его решению? Скорее всего… Торин неиз тех, кто мог додуматься о приглашении телохранителей. Равный шериф и еголюди вполне устраивали мэра… однако… почему?

Они поднялись на холм. Внизу сбились в кучку дома – городХэмбри. Горели лишь несколько огней. Самые яркие – в «Приюте путников». Дажесюда теплый ветер доносил мелодию «Эй, Джуд», исполняемую на разбитом пианино,и нестройный хор пьяных голосов. А вот трое мужчин, о которых она предупреждалаУилла Диаборна, наверняка не пели: стояли у стойки бара, наблюдая за остальнымихолодными глазами. Они не из певцов, эта троица. Каждый с вытатуированным направой руке маленьким синим гробом, одним торцом «сваливающимся» в выемку междубольшим и указательным пальцем. Она хотела рассказать об этом Уиллу, но решила,что скоро он все увидит собственными глазами. Вместо этого она указала на темныйпредмет, висящий на цепи чуть ниже вершины.

– Видишь?

– Да. – Он тяжело вздохнул. – Не его ли мне надобноостерегаться, как никакого другого? Ужели это ужасный почтовый ящик миссис Бич?

– Да. И здесь мы должны расстаться.

– Если ты так говоришь, то расстанемся. Однако мне хотелосьбы… – В этот самый момент ветер переменился, как иногда случается летом, и ссилой подул с запада. Запах морской соли мгновенно исчез вместе с пьянымиголосами. А заменил их звук несравненно более мрачный, от которого по спинеСюзан всегда бежали мурашки. Низкий, атональный, вой сирены, включеннойчеловеком, которому больше не хочется жить.

Уилл отступил на шаг, глаза его широко раскрылись, вновь оназаметила, как руки метнулись к поясу, словно хотели что-то схватить.

– Во имя богов, что это?

– Это червоточина, – тихо ответила она. – Из каньона Молнии.Никогда о них не слышал?

– О них слышал, саму – никогда. Господи, да как это можновыносить? Она словно живая?

Таких мыслей у Сюзан раньше не возникало, но теперь онаподумала, что Уилл, похоже, прав. Словно некий занемогший фрагмент ночи обрелголос и пытается петь.

По телу Сюзан пробежала дрожь. Быстрый почувствовалусилившееся давление ее колен и тихонько заржал, выгнув шею, чтобы посмотретьна нее.

– В это время года мы не часто слышим ее так отчетливо.Осенью люди сжигают ее, чтобы она угомонилась.

– Я не понимаю.

А кто понимал? Кто что понимал? О боги, да они даже не моглиотключить те несколько насосов в СИТГО, что еще качали нефть, хотя половина изних визжали, как свиньи на бойне. В эти дни любой работающий механизм считалсяза благо.

– Летом, когда есть время, конюхи и ковбои свозятобрубленные сучья в каньон Молнии. Как высохшие, так и еще зеленые. Последниедаже лучше, потому что нужен дым, по возможности густой. Каньон Молнии оченькороткий, с отвесными стенами. Похож на трубу, лежащую на боку, понимаешь?

– Да.

– По традиции сучья жгут в утро Жатвы – на следующий деньпосле Ярмарки, пира и праздничного костра.

– В первый день зимы.

– Да, хотя в этих местах до зимы еще далеко. Случается, чтоот традиции отходят, если ветры очень уж разгуливаются или этот звук становитсячересчур сильным. Он воздействует на домашний скот: коровы перестают доиться,никто не может уснуть.

– Наверное, иначе и быть не может. – Уилл все смотрел насевер, и сильный порыв ветра сдул с него шляпу. Она свалилась ему на спину,открыв чуть длинноватые, черные как вороново крыло волосы, кожаная лямкаобтянула шею. У Сюзан возникло безотчетное желание пробежаться рукой по этимволосам. Какие они на ощупь – жесткие, мягкие, шелковистые? Какой от них идетзапах? Вновь пупочка под животом полыхнула жаром. Он повернулся к Сюзан, словночитая ее мысли, и та густо покраснела. К счастью, ночь позаботилась о том,чтобы он этого не заметил.

– И давно она здесь?

– Появилась до того, как я родилась, но уже при жизни моегоотца. Он говорил, что ее появлению предшествовало землетрясение. Некоторыеговорят, что землетрясение вынесло ее на поверхность, другие заявляют, что этопредрассудки. Я помню ее с самого детства. От дыма она затихает, как затихаетулей или осиное гнездо, но потом звук вновь усиливается. Сучья, сваленные вустье каньона, не пускают туда скотину… иногда их так и тянет туда. Никто незнает почему. Но если корова или овца попадает в каньон, после того как старыйхворост сожжен, а нового еще не набралось, она никогда не возвращается. Видать,червоточина сжирает ее.

Сюзан откинула пончо, перебросила правую ногу через седло,не задев его, и ловко соскользнула с Быстрого. Все в едином движении. Трюк этотнадлежало проделывать в штанах, а не в платье: по еще больше округлившимсяглазам Уилла она поняла, что увидел он более чем достаточно… но желанияотмываться от его взгляда у нее не возникло, так почему бы и нет? Что жекасается самого трюка, она частенько его проделывала, если хотела преподнестисебя в лучшем виде.

– Красота! – воскликнул Уилл.

– Я научилась этому от моего отца. – Она предпочла наиболееневинную трактовку комплимента. Однако улыбка, с которой она протянула Уиллуповодья, ясно указывала на то, что другое толкование не вызовет у неевозражений.

– Сюзан? Ты когда-нибудь видела червоточину?

– Да, раз или два. Сверху.

– И как она выглядит?

– Мерзко, – без запинки ответила девушка. До этой ночи,когда ей пришлось лицезреть улыбку Риа, почувствовать на себе ее гадкие пальцы,Сюзан думала, что ничего более отвратительного быть не может. – Она похожа намедленно горящий торфяник и в то же время на болото с вонючей зеленой водой.Над ней всегда стоит туман. Иногда похожий на длинные, костлявые руки. Спальцами на концах.