Особняк у реки забвения - Антон Грановский

– Боюсь, Хант ничего нам не скажет, – подал голос Максим.

Он сидел в кресле, держась за ушибленную челюсть.

– Но мы должны все узнать! – нервно воскликнул вице-мэр. – До утра еще несколько часов. Я не хочу, чтобы его сообщник воткнул мне в спину нож. Профессор, заставьте его говорить!

Профессор нахмурился:

– Есть лишь один способ добиться от человека правды.

– Какой? – вскинулся вице-мэр.

Глаза профессора блеснули за стеклами очков.

– Пытка, – вдруг выдал он.

Несколько секунд все молчали. Ирина растерянно смотрела на профессора, не в силах поверить тому, что тот сказал. Она уже почти открыла рот, желая крикнуть, что Мезенцев сошел с ума, но Максим нарушил тишину первым:

– Я не ослышался? Вы действительно произнесли слово «пытка»?

– Нет, вы не ослышались, – ответил профессор.

– Вы хотите, чтобы мы его пытали? – не поверил своим ушам Тимур Маратович.

– Да. Именно это я и предлагаю. Другого способа нет.

Вице-мэр шумно вздохнул, заметив как бы про себя:

– Парень не похож на человека, который боится боли.

– Боли боятся все, – возразил Мезенцев. – Но порог крепости у всех разный. Один начинает говорить после двух ударов, другой – после десяти. Но говорят все.

Вице-мэр изогнул пухлые губы в саркастическую улыбку.

– Вы прямо Малюта Скуратов. Откуда вы знаете про порог крепости?

– Я биолог. Если мы хотим узнать правду, нам придется причинить Ханту боль. Кто-нибудь из вас против?

Мужчины молчали.

– Сумасшествие какое-то! – громко высказалась Ирина. – Я не позволю вам пытать человека. Даже не думайте!

Вице-мэр посмотрел на нее насмешливыми, холодными глазами, затем перевел взгляд на Максима и едко обронил:

– Господин артист, уведите отсюда вашу подругу. Подобные зрелища не для женских глаз.

Максим тяжело поднялся с кресла и протянул Ирине руку:

– Ира, пойдем.

Она тряхнула волосами и с горечью проговорила:

– Да пойми же – мы не можем так поступить!

– Идем, – твердо повторил Максим.

Блеск в глазах Ирины потух, рот приоткрылся. Она смотрела на Максима широко раскрытыми глазами.

– Вы все равно это сделаете, да? – проговорила она полным отчаяния голосом. – Даже если я буду против?

– Да, мы сделаем это, – ответил за Максима профессор Мезенцев.

– Уж будьте уверены, – подтвердил, ухмыльнувшись, вице-мэр.

Ирина встала с кресла.

– Сумасшествие… – тихо пробормотала она. – Я иду к себе в номер. Ты можешь оставаться здесь.

– Я не отпущу тебя одну, – сказал Максим.

– Как хочешь.

Она повернулась и зашагала к двери.

Профессор Мезенцев встал перед сидящим на стуле Хантом и достал из кармана нож.

– Хант, – хрипло заговорил он, – мы не хотим делать вам больно. Но, похоже, вы не оставляете нам выбора.

Скуластое лицо охранника не изменилось. Оно было неподвижно, как кусок сухого дерева.

Профессор поднес нож к руке Ханта, постоял так несколько секунд и вдруг – отвел руку.

– Нет, я не могу, – глухо, почти шепотом, сказал он. – Это выше моих сил.

– Вы как ребенок! – со злой досадой выдохнул вице-мэр. Вынул нож из пальцев Мезенцева: – Дайте мне!

Профессор не противился. Отдав нож, отвернулся и, понурив голову, отошел к дивану. Вице-мэр поднес нож к руке пленника и ткнул острием лезвия в кожу.

– Кто твои подельники? – спросил он, глядя охраннику в лицо. – С кем ты разработал весь этот план?

Хант не ответил. Тогда вице-мэр надавил – из кожи охранника выступила капля крови.

– Говори! Мы не отпустим тебя, пока ты все нам не расскажешь.

Хант не ответил и на сей раз.

– Послушайте… – раздался за спиной вице-мэра неуверенный голос тьютора. – Послушайте, уважаемый…

Толстяк оглянулся:

– Что?

– По-моему, это неправильно, – сбивчиво произнес Тимур Маратович. – Мы не можем так поступить.

– Почему? – вскинул брови вице-мэр.

– Потому что мы не звери.

– Я согласен быть зверем, если это поможет мне выжить, – заявил вице-мэр. И снова повернулся к Ханту: – Ну? Ты будешь говорить?

Вице-мэр надавил ножом сильнее. Лезвие взрезало кожу, и тонкая струйка крови стекла на подлокотник кресла. Хант посмотрел на окровавленную руку, перевел взгляд на вице-мэра, усмехнулся и сипло проговорил:

– Есть подельник.

– Кто? Назови имя!

Хант повернул голову и взглянул на тьютора:

– Вот он.

– Что? – Тимур Маратович открыл рот. – Че… чепуха!

– Мы делали все вдвоем, – спокойно сказал Хант. – Он и я.

Тьютор побледнел. Губы его затряслись, голос дрожал:

– Чушь! Неужели вы ему верите?

– А какой ему резон врать? – сухо спросил вице-мэр. – Профессор, держите мерзавца!

Мезенцев, бледный, будто осунувшийся, шагнул к тьютору и схватил его за руку. Тот не делал попыток сопротивляться или убегать и даже не глянул на профессора. Он смотрел на нож в руке вице-мэра, и на лбу его выступила испарина.

– Нелепость какая-то… – пробормотал Тимур Маратович. – Это нонсенс, слышите? Я бы никогда… Ай, что вы делаете!

Профессор завернул руку тьютору за спину, и тот вскрикнул от боли.

– Лучше не сопротивляйтесь, – тихо попросил Мезенцев.

Вице-мэр надвинулся на тьютора. Его пухлое лицо раскраснелось, на лбу поблескивали крупные капли пота, нижняя губа подрагивала.

– А теперь ты расскажешь нам обо всем, – прошипел он сквозь зубы.

– Друзья мои! – жалобно воскликнул Тимур Маратович. – Друзья мои, вы не можете!

Вице-мэр выставил перед собой нож и подошел к тьютору вплотную.

– Вас двое? – спросил он, испепеляя Тимура Маратовича взглядом. – Отвечай: вас двое?

– Друзья мои, клянусь, я никогда…

Вице-мэр приставил нож к горлу тьютора:

– Зачем вы это делали? Ну!

– Можете меня убить, но я ничего не знаю! – со слезами в голосе воскликнул Тимур Маратович.

– Что ж… ты сам сказал.

И вице-мэр поудобнее перехватил рукоять ножа.

– Ира, тебе нужно поспать.