Ангелы и Демоны - Дэн Браун

Со временем преданность камерария вере и Святому престолустали обрастать легендами. Многие объясняли это чудом, объектом которого тотбыл в детстве. Такое событие навсегда запало бы в душу любого человека, окажисьон его свидетелем. Чудны дела Твои, Господи, думал Мортати, сожалея о том, чтов его юности не произошло события, которое позволило бы ему, оставив всесомнения, бесконечно укрепиться в вере. При этом Мортати знал, что, к несчастьюдля церкви, камерарию даже в зрелом возрасте не суждено стать папой. Длядостижения этого поста священнослужитель должен обладать политическим честолюбием,а этот камерарий был, увы, начисто лишен всяких политических амбиций. Оннесколько раз отказывался от очень выгодных церковных постов, которые предлагалему покойный папа, заявляя, что желает служить церкви как простой человек.

— Ну и что теперь? — спросил настойчивый кардинал.

— Что, простите? — поднимая на него глаза,переспросил Мортати. Он настолько погрузился в собственные мысли, что не слышалвопроса.

— Они опаздывают! Что мы будем делать?

— А что мы можем сделать? — вопросом на вопросответил Мортати. — Нам остается только ждать. И верить.

Кардиналу, которого ответ «великого выборщика» совершенно неустроил, оставалось лишь молча отступить в тень.

Мортати некоторое время стоял молча, потирая пальцем висок.Он понимал, что прежде всего следовало привести в порядок мысли. «Итак, что женам действительно делать?» — подумал он, бросив взгляд на недавно обновленныефрески Микеланджело на стене над алтарем. Вид Страшного суда в изображениигениального художника его вовсе не успокоил. На огромной, высотой в пятьдесятфутов, картине Иисус отделял праведников от грешников, отправляя последних вад. На фреске были изображены освежеванная плоть и охваченные пламенем тела.Микеланджело отправил в ад даже одного из своих врагов, украсив его при этомогромными ослиными ушами. Мопассан однажды заметил, что фреска выглядит так,словно ее написал какой-то невежественный истопник для карнавального павильона,в котором демонстрируют греко-римскую борьбу.

И Мортати в глубине души соглашался с великим писателем.

Лэнгдон неподвижно стоял у пуленепробиваемого окна папскогокабинета и смотрел на скопище принадлежащих прессе транспортных средств.Жутковатая телефонная беседа вызвала у него странное ощущение. Братство«Иллюминати» казалось ему какой-то гигантской змеей, вырвавшейся из бездныистории, чтобы задушить в тисках своих колец древнего врага. Никаких условий.Никаких требований. Никаких переговоров. Всего лишь возмездие. Все оченьпросто. Смертельный захват становится все сильнее и сильнее. Месть, которая готовиласьчетыреста лет. Создавалось впечатление, что наука, несколько веков бывшаяжертвой преследований, наносит наконец ответный удар.

Камерарий стоял у своего стола, устремив невидящий взгляд нателефонный аппарат. Первым молчание нарушил Оливетти.

— Карло… — сказал он, впервые обращаясь ккамерарию по имени, и его голос звучал совсем не по-военному; так, как говорилкоммандер, мог говорить только близкий друг. — Двадцать четыре года назадя поклялся защищать этот кабинет и его обитателей. И вот теперь я обесчещен.

— Вы и я, — покачав головой, произнескамерарий, — служим Богу, пусть и по-разному. И если человек служит Емуверно, то никакие обстоятельства не могут его обесчестить.

— Но как? Я не могу представить… как это моглослучиться… Сложившееся положение… — Оливетти выглядел совершенноподавленным.

— Вы понимаете, что у нас нет выбора?.. Я несуответственность за безопасность коллегии кардиналов.

— Боюсь, что ответственность за это лежит только намне, синьор.

— В таком случае поручите своим людям немедленноприступить к эвакуации.

— Но, синьор…

— План дальнейших действий мы продумаем позднее. Ондолжен включать поиск взрывного устройства и исчезнувших клириков. Следуеттакже организовать облаву на того, кто их похитил. Но первым делом необходимоперевести в безопасное место кардиналов. Эти люди — фундамент нашей церкви.

— Вы хотите немедленно отменить конклав?

— Разве у меня есть выбор?

— Но как быть с вашим священным долгом — обеспечитьизбрание нового папы?

Молодой камерарий вздохнул, повернулся к окну и окинулвзглядом открывшуюся перед ним панораму Рима.

— Его святейшество как-то сказал мне, что папа —человек, вынужденный разрываться между двумя мирами… миром реальным и миромбожественным. Он высказал парадоксальную мысль, заявив, что если церковь начнетигнорировать реальность, то не доживет до того момента, когда сможетнасладиться божественным. — Голос камерария звучал не по годаммудро. — В данный момент мы имеем дело с реальным миром. И, игнорируя его,мы впадем в грех гордыни. Гордыня и традиции не должны возобладать над здравымсмыслом.

Слова молодого клирика, видимо, произвели впечатление наОливетти. Коммандер кивнул и сказал:

— Я понимаю вас, синьор.

Казалось, что камерарий не слышал командира гвардейцев. Онстоял у окна, глядя куда-то за линию горизонта.

— Позвольте мне быть откровенным, синьор. Реальный мир— это мой мир. Я ежедневно погружаюсь в его ужасы, в то время как другие имеютдело с чем-то возвышенным и чистым. Сейчас мы столкнулись с серьезным кризисом.Поскольку я постоянно готовился к возникновению подобной ситуации, разрешитемне дать вам совет. Ваши вполне достойные намерения… могут обернутьсякатастрофой.

Камерарий вопросительно взглянул на Оливетти.

— Эвакуация коллегии кардиналов из Сикстинской капеллыявляется, на мой взгляд, наихудшим из всех возможных в данный момент способовдействия.

Камерарий не выразил ни малейшего возмущения. Казалось, онпребывал в растерянности.

— Так что же вы предлагаете?

— Ничего не говорите кардиналам. Опечатайте Сикстинскуюкапеллу. Так мы выиграем время для проведения других мероприятий.

— Вы хотите, чтобы я оставил всю коллегию кардиналовсидеть взаперти на бомбе замедленного действия? — не скрывая изумления,спросил камерарий.

— Да, синьор. Но только временно. Если возникнетнеобходимость, мы проведем эвакуацию позже.

— Отмена церемонии до того, как она началась, станетдостаточным основанием для проведения расследования, — покачал головойкамерарий. — Но после того как двери будут опечатаны, всякое вмешательствополностью исключается. Регламент проведения конклава четко…