Рынок удобных животных - Катя Крылова

Если раньше за решением конфликтов люди обращались к самым авторитетным членам сообщества, например старейшинам или священникам, то сегодня для выхода из транскультурных споров выбирают нейтральную сторону. В эпоху самозамкнутого индивидуализма, на фоне утраты доверия к людям роль непредвзятых посредников в урегулировании конфликтов играют животные – они не участвуют в конкуренции за деньги и профессиональное признание. Животные не просто лишены власти, но, как нам кажется, не заинтересованы в ее обретении (хотя кошки и собаки давно научились искусно манипулировать людьми). Качества, которые принято приписывать питомцам в западных культурах, например бескорыстие и невинность, побуждают воспринимать их как независимую третью сторону, своеобразную зону перемирия. Бывают моменты, когда животные кажутся людям единственными надежными компаньонами в соревновании за лучшую жизнь. Однако, в отличие от профсоюзов, питомцы не сражаются за лучшие условия труда для своих опекунов, лишь облегчают привыкание к эконом-пакету на фоне раздражающего изобилия.

Продвигая товары, услуги, идеи и технологии, животные выполняют аффективную работу, связанную с манипуляцией эмоциями. Этот труд происходит в контексте неолиберального режима, который позволяет человеку иметь все, за что он в состоянии заплатить, – сразу нескольких кошек, одомашненного сервала или частный зверинец с белыми тиграми и другими исчезающими видами. Мы вольны выбирать то, что нам действительно нравится, не задумываясь, почему сегодня нам хочется корги, хотя в детстве мы были без ума от овчарок. Мнимая свобода такого выбора – одна из базовых и, возможно, единственная из оставшихся у нас свобод338. Мир, который населяют трогательные животные, не может быть плохим, – можно сказать, что слоган транскультурной онлайн-кампании по реабилитации неолиберального режима за счет живой природы звучит именно так. Если вычесть из слагаемых нашего комфорта удобных животных и их безусловную любовь, современная жизнь многим покажется невыносимой.

В аниме-сериале «Хладнокровный Ходзуки» (2014) трогательные животные трудятся в аду звериных пыток. Сиро, белый сиба-ину (идеальный кандидат в терапевты), безжалостно расправляется с людьми, которые бросали своих питомцев при жизни. Звериный филиал современной азиатской преисподней перенаселен грешниками, поэтому Ходзуки, демон-управляющий, постоянно рекрутирует новых сотрудников. Для этой цели он выбирает самых трогательных животных Австралии и Океании – коал, вомбатов, валлаби339. Предпочтения Ходзуки отражают потребительские тренды мира живых: с развитием визуальных социальных медиа к кошкам как ведущим промоутерам неолиберальной культуры присоединились экзотические животные. Их изображения создаются и функционируют по аналогии с кошачьим контентом. Тенью цифрового присутствия трогательных диких зверей становится рост контрабанды экзотических видов в развитые страны. Несмотря на то что многие дикие животные переживают «тихое» исчезновение или, наоборот, притягивают всеобщее внимание, погибая в огне из‐за климатических изменений, как коалы, поток трогательных видео с детенышами диких зверей – чистых, сытых, здоровых или выздоравливающих – позволяет верить, что им прекрасно живется при неолиберальном режиме.

Панды, вомбаты и галаго, циркулирующие в сети, очень похожи на кошек, которые не кажутся уязвимыми и удрученными на домашних фото и видео в Instagram и TikTok340. Подчеркивая этот нюанс, Берланд выделяет принципиальное отличие питомцев от свободных животных – наши компаньоны живут в уютных квартирах, без стресса и насилия уличной жизни, и имеют регулярный доступ к еде. Спровоцировав рост популяции кошек, идеальных партнеров самозамкнутого индивидуализма, неолиберальный режим избавил их от необходимости убивать ради пропитания и страдать от болезней «свободных» животных. Но для того, чтобы обеспечить десяткам миллионов кошек комфортную жизнь, их нужно было сначала произвести. В условиях свободного рынка побочным эффектом этого процесса стало перепроизводство еще нескольких миллионов животных, закончивших свои дни на улице или в приютах. И хотя они, наконец, догоняют собак в мировых рейтингах самых востребованных питомцев, одним из последствий культа котиков стал слой новых брошенных, который до недавнего времени оставался невидимым для интернет-пользователей (хотя и сегодня многие истории кошек-отказников тонут в потоке позитивных фоторепортажей о беззаботной жизни животных, которым повезло). Дистрибуции оптимистичных историй помогают популярные хештеги для позитивного контента – #catsofinstagram, #catlovers и другие.

Возможность видеть беззаботных животных-компаньонов в городе и в сети смягчает скорбь по поводу вымирания диких видов. Увеличение популяции кошек и собак – жизнерадостных, накормленных, привитых против вирусов – на бытовом уровне оценивается нами как положительная тенденция. Рост численности питомцев и их изображений в интернете создает ситуацию, в которой активный пользователь социальных медиа ежедневно находится под влиянием сотен медиаторов. Эффекту, который они оказывают на нас, сложно противостоять. В конце концов, именно кошки и собаки, а не гладкие киты создают уют в наших квартирах, смотрят нам в глаза и утешают прикосновениями. Когда мы возвращаемся домой после работы, они искренне радуются этому, показывая, что наше существование имеет для них неизменный смысл. Прикасаясь к их телам, мы испытываем удовольствие и вспоминаем, что в жизни есть простые радости, ради которых можно многое стерпеть.

Появление в квартире микрособаки облегчает привыкание к стесненным бытовым условиям. Трогательные панды и капибары в Instagram помогают погасить внутренний протест против сверхурочной работы. Виртуальные ассистенты и чат-боты с лицами трогательных животных способствуют адаптации к цифровым сервисам. Разнообразные зооморфные персонажи книг, фильмов и компьютерных игр помогают осваивать новые виртуальные пространства, языки и культуры. В конце концов, именно цифровые ландшафты призваны компенсировать людям парадоксальную недосягаемость желаемого в эпоху изобилия. В отличие от классических психопомпов – животных, которые провожают души умерших в царство мертвых, – фантастические твари, покемоны, анимационные версии диких зверей и другие цифровые животные-проводники вызывают у нас исключительно положительные эмоции, так как виртуальные путешествия предполагают возможность возврата. Животные-актеры и CGI-монстры обеспечивают комфортный вход в воображаемые реальности – первозданные (утраченные), исторические (ностальгические) и экзотические (труднодоступные) миры. Животные-медиаторы из фэнтези-романов, фильмов и компьютерных игр знакомят нас с постапокалиптическими сценариями будущего, открывают магическое измерение в «скучном» настоящем и предлагают терапевтические путешествия в прошлое, менее терпимое, чем наша повседневная жизнь.

Развивая идеи Берланд, я хочу подробно остановиться на изучении нового типа цифровых медиаторов – фантастических тварей, ровесников центениалов. Исследование этой категории посредников приобретает важное значение. Во-первых, они представляют малоизученный сегмент удобных животных, ставших предметом этой книги. Во-вторых, анализ дизайнерских приемов, которые используются для создания современных цифровых монстров, показывает, что влияние негативных тенденций, структурирующих свободный рынок реальных животных-компаньонов (в частности, практика обмиления кошек и собак за счет анатомических манипуляций), простирается далеко за пределы частных этически сомнительных инициатив по производству невзрослеющих питомцев. В-третьих, драконы, гиппогрифы и другие фантастические твари позиционируются как аналоги диких животных, а потому корректируют наше восприятие харизматичной мегафауны. Характер такого влияния зависит от приемов репрезентации монстров-компаньонов в визуальной культуре, поэтому критический анализ специфики их позиционирования в популярных