Трущобы Севен-Дайлз - Энн Перри

Шарлотта вопросительно посмотрела на Веспасию, не уверенная в том, следует ли серьезно воспринимать ее слова. Веспасия славилась своим язвительным чувством юмора, не знавшим снисхождения ни к кому.

– Но почему? – спросила она.

Лицо Веспасии сделалось печально-задумчивым и как будто чуточку брезгливым.

– Фердинанд Гаррик из породы тех людей, которых принято называть «христианами с мускулами», моя дорогая, – ответила она. Судя по глазам Шарлотты, та поняла намек. – Человек кипучего, шумного характера, – продолжила она. – Ест только здоровую пищу, много двигается, любит холод и заставляет всех в его доме плясать под свою дудку. Держит не только себя, но и всех остальных в ежовых рукавицах, воображая, что это делает его ближе к Богу. Как и касторовое масло, он в ряде случаев бывает прав, но в целом с таким человеком, как он, трудно найти общий язык.

Шарлотта спрятала улыбку.

– Боюсь, это никак не связано с мистером Райерсоном, – сказала она. – Томас уехал в Александрию, чтобы выяснить как можно больше про Аешу Захари.

Веспасия сидела совершенно неподвижно. Мимо них прошествовали два джентльмена. Оба приветственно коснулись полей своих шляп, она же сделала вид, что даже не заметила их.

– В Александрию? – прошептала она. – Боже милостивый! Как я понимаю, его туда отправил Виктор Наррэуэй. Сам он никак не мог туда поехать? О, прошу прощения. Что за глупый вопрос. – Веспасия медленно выдохнула. – Значит, он серьезно взялся за дело. Рада это слышать. И когда же он уехал?

– Четыре дня назад, – ответила Шарлотта. Лично ей самой эти четыре дня показались вечностью. Хотя Питт обычно отсутствовал целый день, ночи без него казались ей пустыми, как будто она забыла, как зажигать огонь. Тепло и душа дома как будто покинули ее вместе с ним. Интересно, скучал ли он по ней в те редкие моменты, когда ей случалось уезжать из дома? Ей очень хотелось надеяться, что скучал. – Он наверняка уже там, – добавила она.

– Пожалуй, – согласилась Веспасия. – Думаю, Александрия ему понравится. Вряд ли она сильно изменилась за эти годы, по крайней мере ее дух. – Она слегка скривила губы. – Впрочем, я не была там с того времени, когда мистер Гладстон счел нужным подвергнуть город обстрелу. Вряд ли это прибавило египтянам любви к нам. С другой стороны, я бы не сказала, что это нас слишком беспокоит. Но Александрия не привыкла держать обиды. Скорее она, словно пищу, поглощает все, что попадает в нее, переваривает и превращает в часть себя. Так случилось с арабами, греками, римлянами, армянами, евреями, французами. Тогда почему бы и не с англичанами? Нам есть что ей предложить, она же охотно принимает все. Она на редкость всеядна. В этом заключается ее гений.

Шарлотта с радостью задала бы Веспасии вопросы и получила на них ответы, однако с трудом заставила себя вернуться к тому единственному делу, на исход которого она могла повлиять.

– Я хотела бы узнать как можно больше про Фердинанда Гаррика, потому что у подружки Грейси пропал брат, – пояснила она.

– Грейси? – тотчас навострила уши Веспасия. – Это та самая маленькая горничная, чьего задиристого духа хватило бы на двоих рослых девиц? Откуда пропал этот ваш молодой человек и как к его исчезновению причастен Фердинанд Гаррик? Если он уволил его, то наверняка имел для этого причины, и спорить с ним по этому поводу бесполезно. Он человек твердых убеждений в том, что касается добродетели, и справедливость в его глазах гораздо важнее милосердия.

– Насколько нам известно, он его не увольнял, – ответила Шарлотта, ощутив пробежавший по спине неприятный холодок. Хотя Веспасия по-прежнему говорила довольно игривым тоном, слова про милосердие были явно произнесены неспроста. В глазах ее собеседницы промелькнула тревога. – Вообще-то Мартин служил у сына Гаррика, Стивена, камердинером. – Шарлотта сокрушенно покачала головой. – Не знаю даже, почему я сказала «служил». Насколько мне известно, он до сих пор служит. Просто он вот уже почти три недели не давал о себе знать Тильде, хотя она единственная его родственница на всем белом свете и раньше за ним такого не водилось. Когда же Грейси отправилась в дом к Гаррикам деликатно навести справки, прислуга тоже была не в курсе его местонахождения. Кстати, Стивена, похоже, там тоже нет. Сначала они решили, что он просто заперся у себя в комнате, как с ним время от времени происходит. Но ему не посылают наверх пищу, а вниз не приносят грязное белье.

– Грейси ходила в дом к Гаррикам? – переспросила Веспасия с видимым восхищением. – Хотела бы я это видеть своими глазами! И что еще она узнала, помимо того, что ни Стивена, ни его камердинера, похоже, нет дома, а прислуга понятия не имеет, где они? Или, по крайней мере, молчит по этому поводу, – уточнила она.

– То, что Стивен Гаррик – несчастный человек со вспыльчивым нравом, который он не привык держать в узде, который злоупотребляет спиртным и которого никто не мог привести в чувство или утешить, кроме Мартина, – пояснила Шарлотта. – Увольнять его не имело никакого смысла, ибо где найти человека, который смог бы его заменить?

Несколько мгновений Веспасия сидела молча, глядя на дам, что время от времени гордо шествовали мимо в своих лучших нарядах под руку с джентльменами в темных утренних костюмах или военных мундирах.

– Если только он, на свое несчастье, не стал свидетелем некоего крайне безобразного эпизода, – произнесла она наконец тихо и печально. – Или же потом имел неосторожность попросить прибавки к жалованью. В таком случае его услуги могли счесть чересчур дорогостоящими и уволили без рекомендации.

– Но разве это не глупо? – спросила Шарлотта. – Будь моя прислуга посвящена в семейные секреты, я бы постаралась не отпускать ее от себя. Наоборот, приложила бы все усилия к тому, чтобы она не искала работу в другом месте, к тому же имея – вполне справедливо – на меня зуб.

Веспасия легонько покачала головой.

– Дорогая моя, человек такого положения, как Фердинанд Гаррик, никогда не снизойдет до объяснений, а потенциальные хозяева никогда не спросят у пришедшего наниматься лакея, каковы были причины его действий. Они лишь сделают вывод, что тот своим болтливым языком угрожал Гаррику. Для лакея же нет страшнее греха, нежели болтливый язык. Укради он столовое серебро, его ждало бы куда менее суровое наказание, нежели если бы он запятнал репутацию дома. Серебро всегда можно купить, а в крайнем случае и вообще обойтись без него. А вот без хорошей репутации – это вряд ли.

Шарлотта знала: Веспасия права.

– И тем не менее я должна знать, что случилось с Мартином, – повторила она. – Если его просто уволили, то почему он ничего не сказал Тильде? Особенно если без причины?

– Не знаю, – ответила Веспасия, кивнув какому-то знакомому, который, заметив ее, приподнял шляпу, и поспешила обернуться к Шарлотте, чтобы сей джентльмен не счел ее кивок за предложение составить им компанию. – Но, похоже, у тебя есть основания тревожиться.

– А какой он, этот Фердинанд Гаррик, помимо того, что он измучил всех своей праведностью? – Шарлотта пошевелила ногой, проверяя, болит ли мозоль. Болит, еще как болит!