Стертые времена - Владимир Гой

– Из меня словно вырвали мою половину, и я чувствую, как из оставшейся понемногу вытекает и моя душа!

Обнявшись на прощание, мы уехали в аэропорт.

В самолёте я не выпускал часы Жоржа из рук и смотрел на эти остановившиеся стрелки, думая о скоротечности жизни. Я вспомнил, как однажды, когда мы были наедине, я ему рассказал о своём романе с Ланой. Он тогда покачал головой и сказал: «Всех бриллиантов не соберёшь, а потерять можно запросто! Береги то, что у тебя есть, не будь похожим на меня!»

Прошло уже больше трёх лет, как мы с Ланой не виделись, но иногда, если случайно я замечал силуэт женщины, похожей на неё, у меня начинало сильнее биться сердце. Я стал вспоминать, что произошло со мной во время одной из моих поездок в аэропорту Мюнхена, где мне показалось, что в толпе я увидел её.

Рядом с кассами туристических фирм висел плакат с надписью на немецком «В последнюю минуту». И за какие-то небольшие деньги можно было улететь почти в любой конец мира, где светит яркое солнце и никогда не бывает осени.

В аэропорту Мюнхена я бывал уже не раз. Мне нравилось приезжать сюда из отеля в центре города за несколько часов до начала регистрации, побродить по залам аэропорта, посмотреть на непрекращающуюся здесь суету и обязательно посетить баварский ресторанчик с его традиционными сосисками, пивом и аппетитными официантками в национальных платьях с глубоким вырезом, а из него, подобно пивной пене из бокала, выпирала и в такт шагам колыхалась завлекающая нежная, белая грудь, которая вполне могла бы заменить и пиво, и сосиски.

Но этого в меню не было, поэтому я, как всегда, заказал большую кружку пшеничного пива и мюнхенские сосиски, упёршись глазами в декольте платья официантки, словно оттуда смогут порекомендовать что-нибудь ещё. Официантку это не смущало, она лишь ещё больше наклонилась к столу, словно плохо слышала, что я говорил. Это была её игра с клиентами в расчёте получить хорошие чаевые. Я это понимал и никогда не оставлял больше положенного.

Через пару минут пиво было уже на столе и я делал маленькие глотки, наблюдая, как официантка принимает заказ за соседним столом, так же любезно наклоняется ближе к клиенту, а тот то и дело переводит взгляд с её лица на пухлую, манящую грудь. «Да, видно, тоже недокормили парня в детстве грудным молоком, как и всех клиентов мужского пола в этом заведении», – пришел я к заключению и принялся рассматривать большой медный макет пивоваренного аппарата, стоящий в центре пивной. А народ всё валил сюда и валил, складывая чемоданы перед входом в пивную.

И тут я увидел её, внутри что-то ёкнуло, такого ощущения я не испытывал уже много лет. Она стояла у входа и окидывала взглядом зал в поисках свободного столика. К ней подошёл официант и отвёл её в глубь зала, усадив за стол почти за медным макетом.

На вид ей было лет тридцать, знакомый профиль, гладко причесанные волосы и что-то ещё неуловимо знакомое, что невозможно увидеть глазами. Мне показалось, что это Лана. Если бы это было лет десять назад, я бы вскочил со своего места, а сейчас я просто смотрел, не строил никаких планов и даже не мечтал.

Я смотрел, как ей принесли маленький бокал пива. Потом к ней вдруг подошёл молодой мужчина, совсем не тот, которого я видел с ней в последнюю нашу встречу перед посадкой на паром. Я почему-то расстроился, быстро допил свое пиво и, рассчитавшись, вышел из ресторана.

До вылета было ещё много времени, поэтому я отправился бесцельно бродить по магазинам, вызывая у продавцов надежду, что что-то куплю. Мысль об этой женщине не выходила из головы: «А может, это всё же она?»

Я вспомнил, как пытался её разыскать в Риге, как уговаривал встретиться, чтобы просто поговорить, и всегда натыкался на твёрдое «нет». Только после полугода я прекратил свои попытки, но в памяти моей она возникала очень часто.

На большом табло высвечивались рейсы самолётов; вычислив направление, в котором надо было двигаться, я встал на эскалатор, и он повёз меня к месту посадки.

До начала регистрации было еще полчаса, я зашёл в одну из множества маленьких предпосадочных кофеен и взял маленькую бутылочку вина. За окном моросил дождь, а холодный осенний ветер бился в стеклянные стены аэропорта. Мне было тоскливо – то ли из-за осени, то ли из-за того, что нужно возвращаться домой в Ригу, а может, оттого, что на меня нахлынули, как осенний дождь, воспоминания.

Процедура таможенного осмотра меня всегда раздражала, приходилось вытаскивать из брюк ремень и снимать ботинки, выуживать из карманов затерявшуюся мелочь и в одних носках проходить через металлодетектор. Раздавался звонок, аппарат реагировал на какую-то скрепку в кармане, и почти каждый раз меня обшаривали на наличие чего-то запрещенного. Потом приходилось снова вдевать ремень и искать свободное место, чтобы завязать шнурки.

В зале ожидания тоже были магазины с баварскими сувенирами, алкоголем, конфетами, духами и даже колбасой, без которой вполне можно обойтись или в крайнем случае купить уже дома. Но тут включался непонятный механизм в мозгу пассажиров, и они обязательно хотели что-нибудь купить. Может быть, они делали это от страха перед полётом, убеждая себя, что раз что-то купили на будущее, значит, ничего не случится.

Я уже давно ничего не покупал в этих магазинах, кроме немецкого шнапса, который нельзя было пронести в ручной клади, да и в городе на его покупку почему-то всегда не хватало времени. Ну а если когда-нибудь я и покупал шнапс заранее, то чаще всего в этот же день и распивал с друзьями.

Я пристроился возле столика у окна, официантка принесла уже знакомое вино. Отпивая маленькими глотками, через стекло, в которое били струи дождя, я рассматривал взлетающие самолёты. «Интересно, а куда она полетела? Может, она в одном из этих самолётов? Или ещё сидит там, в ресторанчике?»

Самолёты взлетали один за другим, другие шли на посадку. В каждом из них сидели такие же, как я, и куда-то стремились. У меня появилось ощущение, что я уже никуда не стремлюсь, а просто плыву по течению, и мне почти всё равно куда.

Я смотрел сквозь стекло и думал: «Да, таких внутренних всплесков при встрече с женщиной уже давно не было, или, может, я просто перестал на них обращать внимание, и голова постоянно занята чем-то другим. Или я уже старею?» Взглянув на часы, я заторопился, так можно было и опоздать на посадку.

Наклонив голову, чтобы не задеть, как мне казалось, невысокий вход в лайнер и ответив на приветствие стюардесс, я не торопясь пошёл вдоль кресел, высматривая своё место. На этот раз мне не повезло, мое кресло находилось возле прохода в самом хвосте самолёта. Я себя обнадежил мыслью: «Если будем падать носом вниз, есть шанс выжить!»

Обычно я делил полёт на три части: взлёт, лёгкий перекус в самолёте и посадка. Но в этот раз я нарушил всё. Самолёт ещё не успел взлететь, как я заснул под воздействием пива и вина, а открыл глаза, только когда стало закладывать уши при снижении на посадку.

Когда самолёт уже подруливал к терминалу, я через любопытные головы соседей, прильнувших к иллюминатору, разглядел за стеклом всё тот же непрекращающийся дождь и серость.