Отдаленные последствия. Том 2 - Александра Маринина

Большакову «ментовская» группа не нужна ни при каких раскладах. Либо придется ее отдавать, а убийства повесить на кого-то еще, потому что раскрытие он обеспечить должен любыми средствами, иначе головы ему не сносить. Либо получать досыта сверху за то, что расплодил убийц в рядах своих подчиненных. Даже если преступники оказались бы не из розыска, а из других подразделений, все равно Большому плохо: под прямым ударом окажется начальник ГУВД, который всех собак спустит именно на начальника МУРа. Если Кузьмич прав в своих предположениях насчет осведомленности о техническом оснащении полиции, то хотя бы в этом вопросе можно выдохнуть.

– Рассматриваем версию Фадеева, где основная жертва Чекчурин, – вещал между тем Зарубин. – Кто из потенциальных убийц мог замутить такую схему, чтобы убрать Чекчурина и создать видимость идейного серийщика? Сам Фадеев мог?

Антон пожал плечами.

– Мог. Почему нет? Он умный. Был бы дураком – не построил бы миллионный бизнес. Кроме того, у него есть толковый помощник, между прочим, сожитель массажистки Инги, как говорит Колюбаев. Я с ним не пересекался, но, по отзывам персонала в доме Фадеева, этот Артем – больше чем просто правая рука Фадеева, и мозги у него отлично налажены.

– Тогда все в цвет! – обрадовался Зарубин. – У Фадеева есть цель нанести удар по своей врагине Горожановой и ее мужу, из-за давления которого у него тендер слетел. Он делится своей печалью с ближайшим соратником Артемом и просит придумать такую замануху, чтобы Горожановой и Чекчурину стало больно, при этом они бы точно знали, кто и почему нанес удар, но доказать это было бы невозможно. Артем думает, напрягает голову и вспоминает, что его подруга что-то такое интересное рассказывала про своего пациента. И у него все срастается. Схема готова. Шум, гам, пресса подключается, вся страна хором ищет сумасшедшего маньяка. До полного посинения.

Дверь открылась, первым в кухню ворвался Бруно, за ним вошла Каменская.

– Тебе ничего не обломится, не надейся. Приличные собаки с человеческого стола не едят, – строго произнесла она.

– А тебе? – ехидно спросил Зарубин. – Тебе обломилось?

– Мне тоже нет, – вздохнула она. – Никакого близкого подобия истории Выходцева я не нашла. Но если ты думаешь, что я успокоилась на этом, то ты, Сержик, заблуждаешься. Позвони-ка бывшей жене Выходцева.

– На тему?

– На тему имени доктора, который проглядел симптомы.

– Ты что, думаешь, она знает? Или помнит? Да не смеши!

– Тебе трудно попробовать? Я часто тебя о чем-то прошу? Мне нужно имя врача и год, когда Выходцев у него был.

– И что будет потом? – допытывался Зарубин.

– Потом ты позвонишь тому, кто сейчас сидит на базах, и попросишь найти имя человека, который погубил ребенка этого врача.

– А потом я должен буду принести тебе ключи от квартиры, где деньги лежат?

– Ну, почти. Ты попросишь пробить этого водителя. Если он жив-здоров, значит, я утратила хватку.

– А если не очень здоров или даже не очень жив?

– В этом случае я завтра позвоню кому-нибудь из учеников Стекловой и напрошусь… Где, ты говоришь, у них бумаги, которые они вывезли из квартиры покойной профессорши? На даче?

– Так утверждает Очеретин, – кивнул Сергей.

– Вот на дачу я и напрошусь.

– Сама, что ли? В смысле, одна? – удивился он.

– А это ты сам решай. Могу одна, могу кого-нибудь из твоих взять с собой.

Антон видел, что Зарубин медленно закипает.

– Ты можешь, в конце концов, внятно объяснить, чего ты хочешь? – взорвался он.

Бруно ощерился и зарычал. Пожалуй, Алексей Михайлович прав, эта собака к повышенным тонам не приучена и сразу начинает нервничать.

Каменская посмотрела на часы.

– Сержик, не кричи, пожалуйста. Время идет, звони, пока не стало неприлично поздно. А я отведу Бруно, ему спать пора.

Бруно, похоже, эту мысль не разделял. Он воткнул свое массивное упитанное тело между стеной и стулом, на котором восседал Ромчик, и всем своим видом показывал, что у него нет намерения менять дислокацию в ближайшее время. Антон с любопытством наблюдал, как Каменская сперва уговаривает упрямого пса выйти, потом долго и безуспешно ищет собачье печенье, чтобы выманить лабрадора из теплого угла, где пахнет вкусненьким. Дзюба решил по-джентльменски помочь даме, встал и ухватил Бруно за ошейник, но потерпел позорное поражение: пес плюхнулся на пол и словно приклеился, отодрать его и поставить на ноги Ромке не удалось, несмотря на солидную накачанную мускулатуру. Антон, правда, решил, что Ромка действует не в полную силу, боясь причинить боль лабрадору.

Пришлось призывать на помощь Чистякова, который пришел и в два счета решил проблему. «И как ему это удается? – недоуменно подумал Сташис. – Если когда-нибудь надумаю завести собаку, буду с ним советоваться. Степка, наверное, обрадовался бы, он очень просил щенка, когда был совсем маленьким. Если не передумал – обязательно подарю ему. Собака в доме – это же так здорово!»

Зарубин, злобно пофыркивая, взялся за телефон. Антон разлил по рюмкам последние капли, они с Ромкой выпили, Кузьмич знаками показал, что присоединится позже, после разговора.

– Тоха, а со списком-то что будем делать? – тихо спросил Дзюба, понизив голос, чтобы не мешать начальнику. – Вдруг Пална в яблочко попала? Тогда у нас три будущих жертвы.

Антон прислушался к себе: треть большой бутылки крепкого алкоголя. И ни в одном глазу. Ну разве что самую капельку. Если его с такой дозы совсем не забирает, то что будет дальше?

– Не паникуй, – так же тихо ответил он. – Время есть.

– Откуда время-то? Между Майстренко и Литвиновичем всего ничего прошло.

– Рома, убить человека – не такая простая штука. Если ты не профи и не гангстер, то это сильный стресс. После него нужно восстановиться. Мы исходим из того, что имеем дело с идейным преступником, а профи и гангстеры идейными не бывают.

– Ага, то-то я смотрю, он после Майстренко аж трое суток восстанавливался, – недоверчиво покачал головой Дзюба. – Слушай, а может, их двое и они работают по очереди? Типа смена «сутки через трое»? Один мочканул цель и сидит отдыхает, бамбук курит, восстанавливается, а второй на работу пошел.

– Ну и фантазия у тебя…

Антон не успел договорить, потому что Зарубин закончил разговор с бывшей женой Выходцева и что-то записывал корявым почерком на бумажной салфетке.

– Долгих его фамилия, – буркнул Сергей.

– Долгих? – встрепенулся Ромка. – Такой худющий и длинный, как оглобля? И плешивый.

– А я почем знаю? – огрызнулся начальник.

– Если это тот Долгих, то он был моим участковым терапевтом, когда я на землю только-только пришел. Я тогда пневмонию где-то заработал, ходил к нему, а потом еще во время диспансеризации.