Отдаленные последствия. Том 2 - Александра Маринина

– А он действительно искал Максима? – теперь Артем заговорил с нескрываемым беспокойством. – Больше он ничего не хотел?

– Да нет, сфотографировал ту записку на телефон и ушел.

– И ничего тебе не предлагал? Никаких услуг? Ничего бесплатного или по акции?

– Да нет же!

– И ни о чем не спрашивал?

– О чем, например?

Не рассказывать же Артему, что незнакомец спрашивал ее про температуру и парацетамол… Глупо как-то, хотя во время разговора все это казалось таким милым и вовсе не глупым.

– Например, о том, кто еще проживает в квартире, какой у нас интернет-провайдер, картами каких банков мы пользуемся?

– Нет-нет, – заверила его Инга, – ничего такого. Только про Максима Шишацкого спросил и ушел.

– Но хотя бы представился?

– Нет. И моего имени не спросил. Тебя интересует, познакомилась ли я с ним?

Вот поди пойми, что это: патологическая ревность, патологическое стремление к тотальному контролю или искреннее беспокойство за ее безопасность?

Артем расхохотался.

– И это тоже. Я же не хочу, чтобы мою красавицу прямо из дома увел какой-то проходимец. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше, – соврала Инга.

На самом деле ничего не лучше, точно так же, как было и вчера, и сегодня утром. Но ей так не хотелось ныть и жаловаться! Конечно, приятно, когда о тебе заботятся, но неприятно чувствовать, что превращаешься в обузу.

– Я приеду около семи – половины восьмого, привезу тебе поесть и сразу уеду, у Фадеева вечером встреча, он велел присутствовать. Что тебе купить? Чего тебе хочется?

Ей не хотелось ничего, кроме сочного и кисло-сладкого. Апельсины, грейпфруты, лимоны с медом. Можно даже помело, хотя он обычно суховат, или мандарины, если не очень сладкие.

– Понял, до вечера, целую!

Инга положила телефон на стол и неожиданно заплакала. Тихонько, без рыданий и всхлипов. Бессильно и безнадежно. Зачем она позвонила? Для чего? Она чувствовала себя виноватой, вот и позвонила. Артем очень бережно относился к чужому личному пространству и, что вполне логично, ждал такого же отношения к своим границам. Ей подобная щепетильность казалась чудачеством. У нее никогда не имелось своего угла, всю жизнь Инга Гесс жила либо со своей семьей в небольшой квартирке, либо «у кого-то», где не чувствовала себя хозяйкой. У нее не было того, что называют личным пространством, она не привыкла оберегать его и контролировать. Психологические границы она выстраивала достаточно четко, а вот вещные… Не представилось ни повода, ни возможности. Ее не задевало, когда трогали или брали ее вещи без спроса, для нее это выглядело нормальным, лишь бы не сломали и не испортили. Артем устроен иначе, и Инга всегда об этом помнила. У Артема с детства была своя отдельная комната, потом родители помогали ему снимать жилье, а потом он заработал достаточно денег, чтобы купить собственную квартиру. А Инга… Будет ли у нее когда-нибудь место, которое она с полным правом сможет называть своим? Хватит ли у нее сил заработать сначала на кабинет, а потом и на квартиру? Она так устала…

«Что со мной? – думала она, отирая рукавом халата беспрерывно льющиеся слезы. – Я же никогда не плачу. И никогда не отчаиваюсь. Злюсь – да, бывает, и раздражаюсь, и гневаюсь, и расстраиваюсь. Но чтобы вот так плакать без видимой причины? Наверное, грипп виноват».

Зарубин щелкнул мышкой и откинулся на спинку кресла.

– Иди и почитай сам. Я тебе на почту переслал.

– На рабочую?

– Ты что? На личную, конечно.

Роман вернулся в кабинет и открыл ноутбук, не подключенный к ведомственной сети. Загрузил почту, открыл файл, приложенный к только что поступившему письму от Зарубина. Текст большой, вчитываться некогда. Дзюба проскроллил его до конца и решил ознакомиться только с выводами.

Вывод первый: в материалах имеются три списка разной длины, но нынешние потерпевшие упомянуты только в одном из них, самом коротком. У Каменской написано: «Двое, Чекчурин и Майстренко», потому что когда она это писала, об убийстве Литвиновича еще не было известно. О третьем трупе она узнала только от Вишнякова. «Трое из шести», – так сказал Витя, сославшись на Каменскую, которая помнила список наизусть. Нужно работать в первую очередь с теми, кто имел или имеет доступ к этому списку. Именно к короткому, состоящему из шести позиций. В двух других списках указанные фамилии не фигурируют.

Вывод второй: в материалах нет ни описания, ни даже упоминания истории И. А. Выходцева, а ведь именно она стала первым толчком, первоисточником всего исследования. Более того, Выходцев принимал в нем непосредственное участие и является соавтором статьи, опубликованной в 2018 году. «Это кажется нелогичным и немного странным. Может быть, имеет смысл подумать в этом направлении», – написала Каменская.

Вывод третий: во всех материалах не содержится никаких тезисов, которые могли бы быть интерпретированы как призывы к исправлению ошибок правосудия путем самосуда. «Собственно, об ошибках правосудия во всем исследовании речь вообще не ведется, судебная практика анализируется только с точки зрения пробелов в законодательстве или некорректных и неудачных формулировок в законах и подзаконных актах».

Вывод четвертый: в коротком списке содержатся имена и фамилии шести человек, виновных в ДТП. В статьях, посвященных детальному описанию конкретных ситуаций, анализируются семь случаев. Если исходить из предположения, что именно эти шестеро были отобраны для долговременных монографических исследований, то откуда взялся седьмой? Группа имен (виновник и двое потерпевших) находится во втором списке, а не в первом. Почему? Если эти люди (Дмитрий Тарутин, Журавлева Алла Марковна, Журавлев Федор) намечались для монографического изучения, почему их нет в коротком списке? «Скорее всего, это чисто техническая деталь, за которой ничего не скрывается, но я не люблю, когда что-то провисает и не укладывается в схему. В общем, я наверняка придираюсь, но мое дело – прокукарекать, а вы уж сами решайте, вставать с рассветом или еще поспать».

Вывод пятый: среди потерпевших и их близких, судя по представленным материалам, указаны люди самых разных профессий и разного социального статуса. Однако для монографических исследований отобраны только те случаи, где среди ближайшего окружения потерпевшего имеются люди, чьи профессиональные обязанности сопряжены с высокой ценой ошибки (авиадиспетчер, три врача, инженер-мостостроитель, водитель, летчик). «Это совершенно ни о чем не говорит. Возможно, первоначальный замысел исследования именно в этом и состоял, а потом, по мере накопления материала, цели и задачи сформулировали более широко, так часто бывает в науке. Но не исключено, что есть какие-то другие причины. Например, какие-то принципиальные отличия в личности виновного или в личностях потерпевших. Навскидку: из материалов и текстов статей следует, что все виновные из короткого списка находятся на свободе и проживают в Москве или Московской области, в двух других списках география охватывает всю страну, и среди виновных много тех, кто в настоящее время отбывает наказание или умер. Можете кидать в меня тухлыми помидорами, но короткий список похож на список потенциальных жертв, находящихся в пределах досягаемости для человека, проживающего в столице или в области».