Порнографическая поэма - Майкл Тернер

— Делай что делал. — И я продолжил сосать.

Солнце пробилось сквозь облака, белый свет сменился желтым. Яйца Робина висели надо мной как какой-то фрукт. Кожа, тонкая, красная, растянулась под их тяжестью. Помнится, я подумал, что его мошонка очень уж напоминает маленький зад, может, зад маленького старичка. Я вытащил член изо рта, приподнял голову, чтобы полизать его. Его яйца вкусом напоминали соль, пахли, как масло, на котором я жарил рыбу. Я взял одно в рот, почувствовал, как оно подпрыгнуло. Но Робин опять сунул мне в рот свой член.

К сожалению, его задница не оказалась аппетитной. Мне не нравилось, что кожа у него такая белая, а волосы темные. Слишком резким получался контраст. А анус просто отталкивал меня. Слишком черный, чтобы быть здоровым. Я вспомнил слова Нетти о хобо[24]: у них всегда черные анусы, потому что они подтираются газетой. Вот я и вернулся к его яйцам, чтобы забыть об анусе.

Члены у нас стояли как каменные. Я вновь приближался к оргазму, когда стал гадать, а что теперь. Наконец спросил:

— Ты хочешь, чтобы я кончил?

От моих слов Робин спрыгнул с кровати и выбежал из спальни. Очень по-женски. Я встал на колени, руками не позволил члену упасть. Он вернулся с тюбиком вазелина. Выжал на руку, подул:

— Так он быстрее прогреется.

Я проделал то же самое: выжал, подул.

— Теперь намажь свой член.

Я намазал, а Робин сунул руку с вазелином себе между ног.

— Вставь мне в зад, хорошо? — Он развернулся на четвереньках, нацелив на меня свою волосатую жопу.

Я прижал член к расщелине, поводил вверх-вниз. Волосы жесткие, и их много. Это тебе не гладенький зад Нетти. Чтобы забыть о мерзкой жопе Робина, я закрыл глаза и подумал о ней. Не о моей неудавшейся попытке в каньоне Линна, а о том, что мы делали в подвале Рагнарссонов. И теперь на ощупь зад Робина уже не вызывал отвращения. Я сунул руку между его ног, ухватил его член, прижал в животу, потер. А потом произошло странное: Робин, которого я превратил в Нетти, вдруг стал Ранди. А я внезапно перенесся на Рек-Бич. И когда Робин протянул руку, чтобы направить мой член себе в жопу, я подумал, что сейчас буду трахать Ранди. Отбросил руку Робина, сам взялся за член, надавил. Когда его сфинктер сжался, отвел член, когда расслабился, надавил вновь. Прошло не так уж много времени, прежде чем я вставил чуть ли не до упора. Проделывая все это, я не мог заставить себя открыть глаза.

Жопа его мне понравилась, чуть более тугая, чем киска Нетти, но не намного. Наверное, мне полагалось кончить в него, а потом начать сосать его член, если б, конечно, он не кончил от того, что я его трахаю. Но последнее не вытанцовывалось: чем дольше я трахал Робина, тем больше мягчел его член. Он, похоже, полностью сосредоточился на том, что его трахают. Дыхание становилось все более прерывистым, и у меня сложилось впечатление, что ему больно. Мне пришлось практически вытащить член, чтобы у него опять встал. Но он сказал, чтобы я вновь начал трахать его. И сильнее.

Робин спросил меня, собираюсь ли я кончить, и я ответил, что да, осталось чуть-чуть. Тут он просит меня подождать, остановиться. Сунул руку между ног и медленно вытащил мой член. Повернулся, перехватил его и начал гонять шкурку, притягивая его к своему открытому рту. Я прищурился, думая о Ранди, тогда как Робин, скосив глаза, наблюдал, как я кончаю ему на язык.

После того, как я отстрелялся, он велел мне лечь на спину. Я лег. Тогда он оседлал мою грудь и начал дрочить. Яйца его мотались взад-вперед над моим ртом, совсем как маятник в часах.

— Полижи мне мошонку, — попросил он, ускоряя движение руки, тяжело дыша.

Я полизал. Поднимал голову, засасывал одно, позволял инерции отнять его у меня, когда голова падала на кровать. И конечно, продолжал их лизать.

— Смотри, я кончаю, — прохрипел Робин.

Я открыл глаза, наблюдая, как застывает его перекошенное гримасой лицо. Зрелище не из приятных.

— Я кончаю! — Капелька пота упала мне в глаз, от жжения он закрылся, автоматически закрылся и второй, возвращая меня к Ранди.

Я почувствовал, как завибрировали ноги Робина. Протянул руки, схватил его за задницу. Он перехватил мою руку, поднял к своей груди.

— Покрути мне сосок!

Я покрутил.

— Я кончаю! Кончаю! Смотри, как я кончаю!

Я приподнялся на локтях, открыл глаза, рот, высунул язык. Рука Робина так и ходила. Я взялся за его мошонку, чуть сжал, когда головка его члена ткнулась в мой язык. Мне действительно хотелось закрыть глаза. Я посмотрел на него и понял, что он ничего не видит, кроме происходящего в его голове. Вот я и закрыл глаза, сжал горло, ожидая, когда же Ранди спустит.

Он спустил, и предостаточно. Я проглотил. Когда же открыл глаза, то обнаружил, что он смотрит на меня, поглаживая свой все еще стоящий член. Он улыбался, словно отлично провел время. Я улыбнулся в ответ. Взял его член и покатал губами. Он выдохнул, откинул голову назад, закрыл глаза. А потом задрожал всем телом, словно неженка.

— Этот случай произошел до или после вашего посещении кинотеатра «Венера»?

— Сразу после.

— Как на вас подействовало то, что вы увидели той ночью в театре? Этот детектив?

— Это был сильный опыт.

— Почему вы не имели больше сексуальных отношений с Робином?

— Я сказал ему, что хотел бы, чтобы мы были просто друзьями.

— И что он ответил?

— Его это немного расстроило.

— Но что он ответил?

— Точно не помню.

— Может быть, он сказал что-то об отрицании вами своей гомосексуальности?

— Ну да, он сказал, что единственная причина, почему я не хочу заниматься с ним любовью, — мое нежелание быть геем. Он назвал это отречением от себя.

— На что вы ответили…

— Что-то вроде того, что мое нежелание заниматься с ним сексом не означает никакого отречения от моих сексуальных предпочтений.

— И это было правдой?

— Разумеется. Честно говоря, причина моего нежелания заниматься сексом с Робином состояла в том, что мне не нравилась его задница. Все было очень просто. Потрахаться с ним один раз было замечательно. Но не больше. И это не имело никакого отношения к отрицанию мной моей сексуальной ориентации. На самом деле все обстояло как раз наоборот: думаю, я бы отрекся от себя, если бы продолжал спать с ним. Поскольку, как я сказал, его задница казалась мне отвратительной. Так что, говорю еще раз, это не имело никакого отношения к отрицанию мной своей гомосексуальности. Некоторые геи мыслят очень странно. Например, когда вы говорите кому-нибудь из них, что не хотите с ним спать, простая мысль, что вы просто не находите их привлекательными, приходит им в голову последней. Удивительно, как они могут придумывать столько нелепых объяснений, вместо того чтобы понять столь простую вещь.