Великие завоевания варваров - Питер Хизер

Однако это лишь промежуточное заключение. Нам нужно поставить перед собой новые вопросы, если мы хотим получить более-менее полную картину происходящего. Почему эти миграционные потоки начались именно в тот период, почему они все неизменно вели к римской границе? Вывод о том, что в них нередко участвовали смешанные группы населения, приводит нас к еще одному вопросу чрезвычайной важности.

Некоторые современные миграционные потоки действительно состоят из больших смешанных групп – в особенности если преобладают политические мотивы. Однако они принимают форму неорганизованного притока беженцев, не имеющих ни политического лидера, ни точного направления. Прежде чем мы сможем наконец сделать вывод о том, что мигрировали крупные, смешанные и, главное, организованные группы, необходимо ответить на «разумное» утверждение о том, что экспансия в основном проводилась военными отрядами, состоявшими исключительно из мужчин. Была ли у германцев веская причина включать в состав миграционных групп женщин и детей, если речь шла об установлении господства в новых землях?

Направление миграционного потока – в широком смысле к границе Римской империи, но с куда большим размахом на востоке, учитывая, сколько земель захватили мигранты, – начинает обретать смысл, когда мы рассматриваем его с точки зрения двух факторов, играющих главную роль в современных миграционных потоках: «информационные поля» и общий контекст, создаваемый политическими структурами. Информационное поле, оперирующее на западе, не требует дополнительных комментариев, поскольку алеманны прошли до Декуматских полей не такой уж большой путь. Мы можем принять на веру, что они знали заранее или смогли очень быстро определить точное место своего назначения. Однако куда более грандиозные расстояния, преодоленные восточными германцами, нуждаются в объяснении. Что мигранты на самом деле знали о Северном Понте?

Самый прямой путь от регионов распространения вельбарской и пшеворской культур в Центральной и Северной Польше к Черному морю идет по внешней стороне Карпат и долинам верхней Вислы и Днестра. Как мы видели, череда вельбарских кладбищ соответствующего периода указывает на то, что германцы выбрали именно его. Это не просто один из естественных путей в центре Восточной Европы – на протяжении нескольких веков до и после рождения Христа он был весьма популярен, и движение на нем не прекращалось. Это одна из двух центральных ветвей Янтарного пути, соединявшего Средиземноморье с богатыми янтарем побережьями Балтийского моря. Как уже упоминалось выше, затвердевшая смола затонувших деревьев ценилась весьма высоко в Средиземноморье и была одним из самых востребованных товаров на экспорт в Древней Германии. Следовательно, купцы регулярно проходили по будущему маршруту миграции готов, и отдельные носители вельбарской культуры активно участвовали в торговле, сооружая и поддерживая в должном состоянии сложные системы деревянных мостов, дамб и дорог близ Балтийского моря[151]. Таким образом, германоязычные мигранты конца III–IV века с севера Центральной Европы могли получать необходимые сведения о землях к югу и западу от Карпат – и возможных путях, которыми можно до них добраться. Благодаря торговле янтарем они неплохо знали этот маршрут и представляли себе, что за культуры и народы могут их ждать по прибытии. Однако я подозреваю, что более пристальный анализ археологических свидетельств покажет, что восточный поток германских мигрантов изначально был узконаправленным – они собирались в сравнительно немногочисленных пунктах назначения в пределах северного понтийского побережья до тех пор, пока не получали возможность лучше познакомиться с положением дел в регионе.

Когда мигранты оказались в Причерноморском регионе, в игру быстро вступили информационные поля другого рода. Мигранты вскоре узнали о весьма заманчивых возможностях увеличить свое благосостояние путем набегов на куда более развитую в экономическом плане Римскую империю, а также разные маршруты, по которым их можно осуществить. Некоторые из них, возможно, были отчасти известны переселенцам, поскольку готы служили в имперской армии и воевали против Персии еще до нападения на Гистрию в 238 году. Надпись, сделанная примерно за тридцать лет до того, описывает пребывание, по всей вероятности, готских солдат в Римской армии в Аравии. Однако до прибытия в эти края мигранты не могли знать географию Восточного Средиземноморья и лежащих за ним земель – как и того, что богатое побережье Малой Азии располагается сразу за Черным морем. Но эта информация вскоре стала доступной для них. С середины 50-х годов III века они уже предпринимали походы через Черное море – и нет нужды гадать, откуда они получали новые сведения. Исторические источники ясно указывают, что опыт подобных плаваний, коим в избытке обладали жители греческих городов на северных берегах Черного моря, позволил пришельцам быстро найти матросов и корабли для своих экспедиций. И можно предположить, что те же люди послужили источником информации о соблазнительных возможностях, открывавшихся благодаря походам и набегам. Несметные богатства ожидали любого, кто сможет проплыть 200 километров по открытому морю, разделявшему северные и южные берега Понта[152].

Однако если на выбор мигрантов III века влияли сведения, поступавшие к ним благодаря Янтарному пути, то не в меньшей степени – а возможно, даже в большей – на нем сказывались политические структуры окружавшего их мира. В современном мире в миграционные потоки активно вмешивается правительство, пытающееся направлять их, поощрять или ограничивать с помощью паспортов, пограничного контроля и иммиграционной политики. Древние государственные структуры были гораздо проще, однако в Римской империи существовала определенная система приема в империю новых народов, и ее общее воздействие на миграционные потоки из Древней Германии в III веке очевидно.

Экспансия с германского севера Центральной Европы, начавшаяся с середины II века, ограничивалась не только вельбарскими племенами. Лангобарды и убии, обитавшие дальше к западу, у устья Эльбы, стали первым тревожным звонком, что привело к началу Маркоманской войны. А не вельбарская Германия, как мы видели, оставалась вполне активной и в III веке. Миграция алеманнов из земель близ Эльбы и бургундов, обитавших дальше к востоку, сыграла серьезную роль в изменении политической географии в Рейнском приграничном регионе в то же время, как другие германские племена расширяли сферу своего влияния к востоку от Карпат. Следовательно, на протяжении III века стратегическая ситуация претерпела примерно одни и те же изменения вдоль всех границ Рима с германской Европой. И как на востоке, так и на западе положение империи изменилось в худшую сторону. В обоих случаях элемент миграции тесно переплетался с более глобальными политическими трансформациями. На западе верх взяла политическая реорганизация, что сразу бросается в глаза, поскольку ее результатом стали новые объединения франков и алеманнов. На востоке, напротив, возобладала миграция, и это видно по тому, как германская экспансия со временем охватила обширные территории, вызвав в них серьезные культурные изменения. В своем новом мире к северу от Черного моря мигранты создали более крупные и сложные политические структуры, чем те, что существовали в их обществе на севере Центральной Европы.