Печать смерти - Ирина Цыганок

– Семенам? – на всякий случай уточнил я.

– Душам неродившегося леса.

– Ясно. – Я поспешил отвернуться, чтобы Ильяланна не увидела выражения моего лица – ссориться с ведьмой не хотелось. Слыхал, будто подгорный народ верит в то, что у камней есть душа. Надо ли удивляться, что их извечные противники одушевляют лес? А вообще они стоили друг друга: одни помешаны на камнях, другие – на деревьях. Человечество и впрямь стало венцом творения, и не только по времени появления, но и по рациональному отношению к окружающему миру.

После молитвы Ильяланна наконец занялась стоящим делом – взялась готовить целебный настой для брата.

– Как же случилось, что никто не знает о том, что гномы – каннибалы? – Я и не заметил, что рассуждаю вслух.

– Во-первых, не каннибалы, – тут же поправила фея. – Они ведь не едят своих сородичей и не считают себе подобными ни нас, ни, кстати, вас. Во-вторых, что вообще вы, люди, знаете о мире? Впрочем, ваши жрецы, особенно те, что поклоняются темной стороне Круга, прекрасно осведомлены о гастрономических предпочтениях единоверцев.

Мне лично не доводилось сталкиваться с поклоняющимися Тьме жрецами; безумцев, предпочитающих Незримой Горе Вечную Бездну, в Каннингарде было не так много. Хотя о них, как и о всякой странности или уродстве, ходила масса слухов. К тому же я не видел, какое отношение безднопочитатели могут иметь к гномам.

– Гномы не поклоняются тварям из Бездны, – возразил я. – Что бы там они ни ели, а жертвы они приносят светлым богам, я сам видел статуи Яйнири и Улле. А у тварей из Бездны, как известно, нет обличья.

– Это глупая людская легенда, – презрительно скривилась Ильяланна. – (Я пропустил мимо ушей нелестный отзыв о собственной расе. Если обижаться на каждое такое замечание, можно вовсе не начинать ни одного разговора.) – На самом деле твари из Бездны точно такие же боги, как и те, что живут на Незримой Горе. В начале времен они разделились, и те, что в Бездне, приняли власть над смертью и разрушением, а обитатели Незримой Горы получили в удел созидание и жизнь. Те и другие равно правят в нашем мире, более того, являются зеркальными отражениями друг друга.

– Вы хотите сказать…

– Я говорю, что в святилище хиллсдунов ты видел изображения не богини судьбы и сына Прекраснейшей, а статуи их зеркальных близнецов из Бездны. Гномы поклоняются темной половине Круга, и в этом нет ничего нового.

– Я вам не верю. – Рассказ о зеркальных близнецах смахивал на какую-то изощренную ересь.

– Тебе и не надо. Поддержи лучше Ярви голову, чтобы я могла напоить его.

Напившись вслед за Ярвианном целебного отвара, я свернулся калачиком прямо на земле и тут же заснул. Когда проснулся, солнце успело подняться высоко. Ильяланна неподвижно сидела у входа в так называемую пещеру; похоже, она так и не ложилась. Я подошел к ведьме.

– Погони не было? – спросил, чувствуя неловкость оттого, что женщине пришлось одной всю ночь охранять сон двух мужиков.

– Нет. – Эльфийка едва удостоила меня взглядом, от ее вчерашнего благодушия не осталось следа. – Но нужно торопиться. Уже два дня, как я оставила караван.

Очень хотелось узнать, каким чудом ей удалось разыскать нас, коль скоро я и сам не знал, где и когда выберусь на поверхность. Но я воздержался от расспросов. Фея нынче явно была не в настроении вести разговоры. Я повернулся к лежащему под каменным козырьком Ярвианну. К моему немалому удивлению, тот сам выбрался из-под одеяла и поднялся на ноги. Вчерашнее лечение, предпринятое ведьмой, принесло плоды. Правда, выглядел эльф немногим лучше, чем накануне. Но, когда я собрался взгромоздить его на загривок, Ярвианн отрицательно покачал головой. Я перевел взгляд на леди, та лишь плечами пожала. Выступили без завтрака. До самого полудня Ярвианн, шатаясь, плелся за сестрой, упорно отвергая как ее, так и мои попытки поддержать его под локоть. Но на одной гордости вечно не протянешь. Когда он снова приобрел оттенок молодой листвы, Ильяланна прочла брату нотацию на эльфийском, после чего я взвалил-таки его себе на спину.

Караван ждал на прежнем месте недалеко от перевала. Наконец-то я освободился от своей неприятной ноши. С мечом тоже пришлось расстаться, и не было никакой уверенности, что получу новый. Наскоро умылся у ручья, растянулся на плоском, нагретом солнцем камне. Заботливый Вага принес миску с горячей кашей. О Суслике он не спросил: то ли уже знал, что случилось, то ли судьба бывшего плотника была ему безразлична. Честно сказать, сейчас мысли о нашем недавнем спутнике и меня занимали очень мало. Тело так настоятельно требовало отдыха, что хотя день был в разгаре, я задремал, завернувшись в одеяло.

* * *

– Иринг, мальчик мой, как ты быстро. – Герцогиня Ги-Васко протянула для поцелуя капитану ночной стражи руку с коротковатыми пальчиками. – Не прошло и четверти часа, как я велела послать за тобой. Порой мне кажется, ты все еще дежуришь у моей двери.

– С великой радостью не оставлял бы этот пост ни на минуту! – Капитан склонил голову, коснувшись губами тыльной стороны кисти.

– И тем не менее у тебя полно дел вне дворца. – Герцогиня любовно взъерошила его жесткие черные кудри и с явным сожалением отняла руку. Она едва доставала до плеча статному капитану. Ее бледное полноватое лицо хранило следы былой красоты; леди Ги-Васко была ровесницей своего мужа и не пыталась скрыть при помощи белил и румян свой возраст.

– Ни одно из них не может быть важнее, а главное приятнее вызова Вашей милости.

– Не лукавь. Знаю, у тебя забот невпроворот, но вынуждена добавить еще одну. – Ги-Деон с готовностью выпрямился. – Герцог просил меня подыскать кого-нибудь для деликатного поручения. Полагаю, ты подойдешь. Один из подданных, чьи услуги мой супруг ценит чрезвычайно высоко, обратился к нему с ходатайством. Несколько дней назад сын этого человека вышел из дома на короткую прогулку и бесследно исчез. Отец не знает, что и думать. Он уже обошел все больницы в городе, навел справки в городской канцелярии и у «Сестер печали», что ведают захоронением бездомных, но нигде не смог узнать ничего – ни скорбного, ни утешительного.

– Сколько лет мальчику? – уточнил Иринг, когда герцогиня сделала паузу.

– Скорее мужчине. Двадцать четыре.

– Хм. Тогда, возможно, ему попросту наскучила родительская опека?

– Вот именно, мой мальчик, ты верно ухватил суть. Как я поняла, родные подозревают нечто подобное. Они не хотят объявлять официальный розыск, но желали бы конфиденциально навести справки о лицах, завербовавшихся за последнее время в пограничный легион и на флот. Ну и есть еще ряд заведений, преимущественно ночных, куда нередко заносит молодых людей в поисках приключений, – и вот это уже по твоей части. Постарайся тонко, как ты это умеешь, не привлекая внимания, разузнать все, что можно, по этому поводу. Его Светлость будет очень признателен, а ты знаешь, свою признательность он умеет выражать.