Тайная жена Казановы - Барбара Линн-Дэвис

— Все в порядке! — ответила я, вытирая слезы дрожащими пальцами. — Ты ни в чем не виновата.

— Что там? — допытывалась она. — Ты должна мне сказать.

— Джакомо… Джакомо завел себе другую любовницу, — призналась я ей.

У кузины округлились глаза, она была ошеломлена.

— Откуда ты знаешь? Это в письме написано?

— Да. Я попросила Пьетрантонио… проследить за ним.

Джульетта облегченно улыбнулась, полагая, что письмо от моего брата.

— Катерина. Ты же знаешь, что не стоит доверять словам Пьетрантонио.

— Нет… я уверена, что это правда. — Я понизила голос до шепота: — Это моя знакомая. Монашка. Живет здесь, в монастыре.

— Здесь? — Джульетта была настолько удивлена, что забыла понизить голос. Матушка настоятельница, которая показалась в противоположном углу комнаты, резко обернулась и сердито на нас посмотрела.

— Тсс, — я сделала знак Джульетте, чтобы она наклонилась ближе. — Она сбегает из монастыря и втайне встречается с ним. Она знатного рода, очень богата и привыкла покупать себе все, что хочет. — По щекам у меня побежали слезы. Все было так ужасно и так несправедливо!

Джульетта протянула мне носовой платок. Она прекрасно знала, что я не ношу платков. Она же всегда носила четыре: один — чтобы вытирать фрукты, еще один — утираться после фруктового мороженого, шоколада или кофе. И еще два — для носа.

— Но почему… почему он выбрал монашку? — спросила она.

Я вытерла лицо и стала комкать ее платок.

— На праздники он приходил в церковь, чтобы увидеть меня. Он прятался в толпе. Она заприметила его и увела. Во всяком случае, мне так кажется.

Джульетта ненадолго задумалась. Она не находила что сказать. Она всегда выжидала, пока не будет полностью уверена в том, что хочет сказать.

— Может быть, — предположила она, — он выбрал себе монашку потому, что она не может быть ему женой. Подумай об этом, Катерина. Подумай обо всех красавицах Венеции. Зачем связываться с тем, кто заперт в монастыре на всю жизнь? А так он может развлекаться, как… как, я слышала, любят поступать мужчины… но это ненадолго. В этом есть своя прелесть.

Подобное объяснение ее вполне удовлетворило. По всей видимости, она решила, что благодаря своему летнему приключению стала умудренной опытом женщиной.

— Ты действительно так думаешь? — в отчаянии спросила я.

— Да, — заверила она. — Stai calma[57]. В конечном итоге все образуется.

Я вздохнула с облегчением. Вот для чего в жизни нужны лучшие друзья: чтобы поднять нам дух.

Даже когда они ошибаются.

Через две ночи, пока я прислушивалась, как дождь барабанил в окно моей кельи, неожиданно раздался стук в дверь. Пришла матушка настоятельница, поднесла к моему лицу маленькую лампу.

— Катерина, как хорошо, что ты еще не спишь. — На аббатисе была только сорочка и платье из грубой шерсти, в котором она казалась не такой уж важной особой. Ее тусклые каштановые волосы, которые она прятала под велон, были жидкими и коротко стриженными.

— Твоя кузина… Джульетта, верно? — продолжала она.

— С ней все в порядке? — испугалась я, бешено заколотилось сердце.

— Все в порядке, дитя мое. Она внизу. Говорит, что у нее для тебя срочная весточка. Кто-то захворал… слава богу, не твои родители. Какая-то подруга на материке. Фредерика.

Фредерика? На материке. Я стала лихорадочно соображать. Фарфалла. Джульетта имела в виду свою лошадь, Фарфаллу.

— Да, матушка настоятельница, — мягко ответила я. — Фредерика уже довольно пожилая. Вы не могли бы позволить Джульетте подняться ко мне в келью? Внизу слишком холодно и темно. А я… я бы отблагодарила вас за беспокойство. — О да, я научилась у Марины, как вести себя с аббатисой.

— Ну конечно же, — улыбнулась она. У двери матушка замешкалась, ожидая, когда я достану монеты из кармана. Потом она удалилась.

Не прошло и пяти минут, как я услышала поспешные шаги на лестнице. В конце коридора показалась моя кузина в теплом плаще, кожаных туфлях и с лампой в руках.

— Джульетта! — громко прошептала я, стоя в дверях своей кельи. Она подбежала ко мне.

— Ой, Катерина! — воскликнула она, падая мне в объятия. Она вошла, поставила лампу на пол, но даже не стала снимать плащ. — Ты должна мне помочь. Я не знаю, к кому мне еще обратиться.

— Что случилось? Фарфалла…

— Да… мне написал Стефано…

— Он написал тебе письмо? — Я не смогла удержаться и довольно улыбнулась, потому что только два дня назад она решительно уверяла меня, что они друг с другом не переписываются.

— Он передал мне записку через отца Людовико, — объяснила она и потерла руки над горящей у моей кровати свечой.

— Наш священник… в Сан Грегорио? — воскликнула я, удивившись еще больше. Мы обе обожали отца Людовико. Он был добродушным толстяком, с ужасными шишками по всему лицу… некоторые были размером с орех, но добрее и внимательнее человека мы никогда не встречали.

— Стефано не знал моего адреса, — объяснила Джульетта. — Как-то я упомянула ему название прихода, в котором я живу. А сегодня после службы, пока матушка не видела, отец Людовико передал мне письмо.

— Ты его принесла с собой? — поинтересовалась я.

Джульетта кивнула, доставая его из кармана. Когда она протягивала мне письмо, я заметила, что руки у нее все еще холодные и мокрые. Она преодолела весь этот путь под ледяным дождем. Я прочла то, что было написано на этом мягком и немного влажном листке.

— И что прикажешь мне делать? — воскликнула Джульетта, когда я отдала назад письмо. Она нежно сложила его и спрятала в карман. — Я нужна Стефано… я нужна Фарфалле, но я не могу уехать из Венеции, ничего не сказав родителям. Даже для того, чтобы сегодня прийти сюда, мне пришлось тайком выбраться из дому, когда они заснули. И как же мне добраться до материка?