Дом Якобяна - Аля Аль-Асуани

— Как долго ты не приходил…

Опьяневший Абду откинул его руку и сказал:

— Хатем-бей, мы же договорились… Это наша последняя ночь… Завтра утром каждый будет сам по себе… Ве-ерно?

Хатем улыбнулся, провел пальцами по его полным губам и кокетливо передразнил его акцент:

— Ве-ерно, южанин…

На этот раз Абду не совладал с собой, подхватил Хатема на руки и понес его, как ребенка, не обращая внимания на то, что тот сопротивляется, смеясь и вскрикивая от удовольствия. Абду бросил его на кровать, снял с себя штаны и швырнул их туда же. Никогда прежде он не совокуплялся с ним так страстно. Несколько раз Хатем вскрикивал от наслаждения и боли. Менее чем за час он трижды погасил свою страсть в его теле. За это время он не произнес ни слова, как будто выполнял тяжелую работу, подгоняемый только тем, что скоро от нее избавится. Когда они закончили, обнаженный Хатем лег на живот и зажмурил глаза в полузабытии от оргазма, будто он был одурманен наркотиками или спал, не желая пробуждаться от чудесного сладкого сна. Абду лежал, уставившись в потолок, и молча курил сигарету. Внезапно он вскочил и стал одеваться. Хатем всполошился, присел на кровати и встревожено спросил:

— Куда?

— Пойду, — ответил тот безразлично.

Дело было кончено. Хатем поднялся и преградил ему выход.

— Останься на ночь, а утром пойдешь.

— Не буду ждать ни минуты…

Хатем обвил его своим нагим телом и прошептал:

— Останься ради меня…

Вдруг… Абду с силой оттолкнул его, и Хатем упал в стоящее рядом с кроватью кресло. Он побагровел и гневно закричал:

— С ума сошел?! Чего толкаешься?

— Теперь каждый сам по себе… — грубо ответил Абду.

Хатема взбесила ясность сказанного — его план провалился.

— Мы договорились, что ты проведешь здесь ночь… — напомнил он.

— То, о чем мы договаривались, я сделал. Ко мне нет претензий…

— Ты понимаешь, кто ты есть на самом деле?!

Абду не ответил и молча продолжал одеваться.

— Отвечай мне, ты понимаешь, кто ты такой?! — еще сильнее разозлился Хатем.

— Я такой же сын человеческий, как и ты…

— Ты глупый оборванец из Верхнего Египта… Я подобрал тебя на улице, умыл и сделал человеком.

Абду медленно приблизился к нему, посмотрел в упор красными от спиртного глазами и предупреждающе произнес:

— Эй… Не груби мне… Понял?!

Однако Хатем уже не владел собой — будто черт дернул его идти до конца. Он посмотрел на Абду свысока и произнес:

— Не забывайся, Абду! Одним телефонным звонком я сотру тебя в порошок.

— Не посмеешь…

— Вот я тебе покажу, посмею или нет… Если сейчас уйдешь, я вызову полицию и сообщу, что ты меня обокрал.

Абду собрался что-то ответить, но покачал головой и сделал шаг в направлении двери. Ему по-прежнему казалось, что он самый сильный и что Хатем не сможет осуществить свою угрозу. Он протянул руку, чтобы открыть дверь, но Хатем схватил его за галабею и закричал:

— Ты не уйдешь!

— Отстань от меня…

— Когда я говорю тебе подожди, жди… — прокричал Хатем и вцепился ему сзади в шею. Абду развернулся и с легкостью вырвался из его рук. Он с силой ударил Хатема в лицо, тот уставился на него выпученными, как у сумасшедшего, глазами и заорал:

— Бьешь своего хозяина, слуга?! Сукин сын… Клянусь жизнью твоей матери, не будет тебе никакой работы и никаких денег… Утром я позвоню в банк и отменю чек… Только понюхать его сможешь…

Абду остался стоять посреди комнаты, переваривая услышанное. Затем он издал страшный вопль, похожий на предсмертный хрип разъяренного зверя, и бросился на Хатема, схватил его за шею и со всей силы ударил головой о стену так, что почувствовал, как горячая липкая кровь стекает по его рукам. Позже соседи заявили при составлении протокола, что около четырех часов утра они слышали вопли и крики из квартиры Хатема, но не вмешались, зная о характере его личной жизни…

* * *

Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного!

Пусть сражаются на пути Аллаха те, которые покупают (или продают) мирскую жизнь за Последнюю жизнь. Того, кто будет сражаться на пути Аллаха и будет убит или одержит победу, Мы одарим великой наградой.

Отчего вам не сражаться на пути Аллаха и ради слабых мужчин, женщин и детей, которые говорят: «Господь наш! Выведи нас из этого города, жители которого являются беззаконниками. Назначь нам от Себя покровителя и назначь нам от Себя помощника»?

Приятным мелодичным голосом, тронувшим братьев, молящихся за его спиной, шейх Биляль прочитал отрывок из суры «Женщины». Их охватил страх, и они благоговейно повторили за ним молитву «Аль-кунут». Утренняя молитва завершилась, и шейх Биляль сел, перебирая четки. Один за другим к нему подходили братья, с любовью и уважением пожимали ему руку. А когда перед ним склонился Таха аль-Шазли, шейх мягко притянул его к себе и шепнул: «Жди меня в кабинете… Я скоро приду, если позволит Всевышний…»

Таха направился в кабинет, а сам спрашивал себя: зачем шейх вызвал его?.. Уж не передала ли Радва шейху его слова?.. Она всегда заявляла, что любит шейха Биляля, как отца, но любит ли она его до такой степени, чтобы передавать ему слова мужа?! Если она так поступила, ей это даром не пройдет. Никогда он не простит ее, потому что жена должна верно хранить секреты своего мужа. Но если шейх спросит его о том, что он сказал Радве, он не соврет. Повторит ему свои слова, и будь, что будет… Что ему сделает шейх?.. Самое страшное — прогонит из лагеря. И пусть. Какой смысл оставаться в лагере, есть, пить, спать и ничего не предпринимать?! Если шейх не разрешит ему вести джихад, пусть лучше отпустит его из лагеря, и он вернется туда, откуда пришел… Так думал Таха, пока не повернул ручку двери в кабинет, зашел и увидел ждущих его двух братьев: брата доктора Махгуба, ветеринарного врача, которому было за сорок, из поколения тех первопроходцев, что в семидесятые годы основали исламскую общину, и брата Абдель Шафи из Файюма, студента юридического факультета Каирского университета. Его не раз арестовывали, спецслужбы преследовали его, он бросил учебу и теперь жил в лагере. Таха вежливо пожал им руки, и они втроем сели вести вроде бы обычный разговор, но внутри каждый испытывал беспокойство и тревогу. Пришел шейх Биляль, поздоровался со всеми за руку и крепко всех обнял. Шейх сказал, разглядывая их с улыбкой:

— О, младые ревнители ислама! Сегодня ваш день… Совет шуры общины избрал вас для важной операции…

Несколько секунд стояла тишина, потом с криками «Аллах велик!» и поздравлениями ликующие братья бросились обнимать друг друга. Больше всех радовался Таха, кричавший «Хвала Аллаху!.. Аллах велик!» Шейх расплылся в улыбке и сказал: