...И грянул гром - Фридрих Незнанский

Ему бы, дураку, еще тогда спросить у того же Алекса или Василия, чем он обязан столь пристальной заботе о его будущем как пианиста, однако на тот момент он настолько завис на халявных колесах, что ни о чем подобном даже подумать не смел. Вразумил сам Василий. Вразумил на свежую голову. И когда до него дошло наконец-то, чем светит ему счастливая «дружба» с Алексом и его краснохолмскими друзьями, он взбунтовался.

Оказывается, они действительно хотели сотворить из него звезду концертных программ, которая стала бы визитной карточкой краснохолмского экстези в городах и весях России и зарубежья. На первых порах ближнего.

Он взбунтовался было, однако Василий успокоил его, сказав, что силком его в это дело никто тянуть не будет, однако в Краснохолмск все равно придется слетать — хотя бы затем, чтобы не выставить Алекса перед его краснохолмскими партнерами пустозвоном и пустомелей.

А потом… потом это стремительное бегство из Москвы.

Господи милостивый, да разве мог он предполагать, что именно так все сложится, когда он познакомился в «Аризоне» с красивой девчонкой?

Чудецкий даже застонал, вспомнив распростертую на полу уже бездыханную Леру, из-под которой растекалась лужица крови.

Господи, неужто это действительно он мог ударить ее ножом? Но за что?

Василий сказал, что он, Димка Чудецкий, приревновал ее к нему, однако она продолжала дразнить его, дурачка, и тогда Дима ударил ее ножом.

Этот нож с выбрасываемым лезвием действительно был Димкин, однако с собой он его носил не для того, чтобы кого-то пугать или, не дай бог, ударить, а для собственного успокоения, когда приходилось посещать чердачное царство Стакана, чтобы отовариться у него травкой.

И теперь этот нож валялся рядом с Лерой, в той же луже крови, что и она.

Но как… как это могло произойти?!

Уже в машине, когда они вышли из квартиры, Василий рассказал, что, когда они подъехали к дому, в котором жила Лера, он, Чудецкий, уже лыка не вязал и ему пришлось едва ли не тащить его на себе до лифта. Дверь им открыла Лера, предложила было кофе, но он расклеился окончательно и тут же завалился спать в кресло. Однако проспал буквально считаные минуты и, когда увидел их с Лерой, заорал что-то нечленораздельное, бросился к Лере…

Василий клялся и божился, что даже не увидел, в какой момент Димка выхватил свой нож и ударил Леру. В живот. По самую рукоятку. И когда она упала на пол, спокойно вернулся в то же самое кресло, в котором спал до этого.

Разбудил его Василий. Вернее, заставил очухаться и открыть глаза, изо всей силы растирая ему нос и щеки. И вот когда он открыл-таки глаза и увидел кровь, растекавшуюся по полу, и в этой лужице свой нож…

Все остальное у него запечатлелось в памяти, как самый страшный сон.

Выхватив из лужицы нож и завернув в какое-то полотенце, Василий сунул его в свой карман, и они выскочили из квартиры на лестничную площадку. К счастью, там никого не было, и они бегом бросились по лестнице вниз. Когда уже садились в машину, которую Василий оставил неподалеку от подъезда, он вдруг вспомнил, что забыл в прихожей свою спортивную сумку, и, оставив Димку у машины, вернулся за ней.

Все это врезалось ему в память да еще, пожалуй, то, как его выворачивало наизнанку у машины, пока Василий бегал за своей сумкой.

А потом…

Господи, что было потом, превратилось в какой-то сплошной туман, и только в тот момент, когда самолет коснулся шасси полосы Краснохолмского аэродрома, в его голове что-то стало проясняться и он смог восстановить в памяти все события.

Василий сказал, что ментам не представляет особого труда составить список знакомых Леры, и поэтому надо в срочном порядке сварганить себе стопроцентное алиби. А для этого надо в срочном порядке лететь в Краснохолмск. Но не московским рейсом, а через Санкт-Петербург, где у него, у Василия, есть надежные друзья, которые смогут подтвердить, что в то утро, когда была убита Лера, они оба были далеко от Москвы. И даже если московские опера смогут выйти на него, на Чудецкого, как на подозреваемого в убийстве Леры, они ровным счетом ничего не смогут доказать.

И Димка принял эти условия. Что же касается Василия, то он все эти дни оставался для него надежным товарищем, который пытался хоть как-то вывести его из того ступора. Стоило Димке закрыть глаза, как он чувствовал, что лужа крови, которая растекалась из-под Леры, будет преследовать его теперь всю оставшуюся жизнь. И лучше, наверное, умереть, чем так мучиться…

Да, он хотел поначалу умереть или сдаться первому же милиционеру, однако из этого состояния ему помогло выбраться знакомство с Ником, который все расставил на свои места. Спросил, любил ли он действительно эту девчонку, и, когда Димка ничего вразумительного не сумел ответить, только хохотнул язвительно.

— Знаешь, сколько подобных Лер у тебя еще будет? То-то и оно. А сейчас постарайтесь оба оторваться на полную катушку, тем более что за вас уже заплачено и проплачено. А если деньжат маловато, позвоните мне.

Он прошел к сейфу, достал пачку американской «зелени» и бросил на стол:

— Это вам. Для раскрутки.

— Но ведь… — попробовал было Димка промямлить что-то, однако Ник тут же посадил его на место:

— Боишься в должниках ходить? Не боись! Сейчас готовится для Москвы новая партия экстези, так что считай, что это всего лишь часть предоплаты за доставку.

Ник умел брать быка за рога.

Вспоминая все это, Чудецкий думал, не сон ли страшный снился ему все это время, однако дикий холод, от которого уже не было спасения, и еще более тягучая боль, которая, казалось, разрывала все тело на части, заставляли воспринимать этот страшный затянувшийся сон как еще более страшную действительность, которая неизвестно чем закончится.

Впрочем, он уже знал чем. И от осознания этого хотелось рыдать.

Скоропалительное оперативное совещание, на котором кроме оперативников, задействованных в краснохолмской операции, присутствовали также командир спецназа и старший группы отряда специального назначения «Гром», подчинявшийся региональному управлению по борьбе с организованной преступностью, закончилось в половине четвертого ночи, и понадобилось еще не менее часа, чтобы докомплектовать до положенного минимума компактные группы захвата. Незапланированная оперативка должна была поставить точку не только на бизнесе вконец распоясавшихся «гостей» Краснохолмска, но и на деятельности Похмелкина-младшего. Из оперативных источников стало известно, что сын вице-губернатора сильно занервничал в последние два дня, и это было связано, скорее всего, с исчезновением его московских гонцов, которые могли знать слишком много из того, что не положено было знать людям Бая, и уже приготовил к запуску на московский канал впечатляющую партию экстези.

Также было высказано предположение, что он может законсервировать или даже демонтировать на какое-то время лабораторию по производству колес, пока не устаканятся его личные счеты с азербайджанскими наркодилерами. И тогда ликвидация краснохолмской базы по изготовлению экстези могла раствориться в необозримом будущем, как, впрочем, и задержание Николая Похмелкина. Именно этот аргумент и стал решающим в споре: целесообразно ли именно этой ночью поднимать шум с освобождением Вассала с Пианистом, поскольку это не могло, по мнению Сергачева, не насторожить Похмелкина-младшего и его папашу, который не мог не знать о подпольной деятельности своего сынка.